Анаконда - Георгий Миронов

Быстрый прием, и противник в партере.

Дима успел сделать круговое движение уже поднятой металлической палкой и нанес резкий удар. Из-за тросов, на которых держалась люлька, он не мог достать чистильщика, палка врезалась бы в тросы. Но, чуть разогнувшись, Дима ухитрился ударить по колесику, через который были перекинуты тросы. Колесико вылетело от удара из гнезда. Люлька со все возрастающей скоростью полетела вниз.

Все еще держа в стиснутых пальцах железную палку, Дима перегнулся через перила лоджии. Его взгляд еще успел перехватить движение люльки, его уши еще услышали предсмертный вопль ужаса второго чистильщика. И вот уже донесся тупой звук удара тяжелой люльки об асфальт. Краем она задела железный контейнер с мусором, что добавило в симфонию звуков еще и жесткий металлический скрежет. Люлька перекосилась от удара о контейнер, и тело изуродованного при падении от многочисленных открытых переломов и сотрясения мозга чистильщика, вылетев из люльки, шмякнулось по причудливой прихоти судьбы точно рядом с трупом умершего минутой ранее первого чистильщика.

Хотя, как показалось Диме, и люлька, и тела чистильщиков упали так удачно, что у полицейских, которые окажутся во дворе в самые ближайшие минуты (разбор ситуации смерти миллионера еще не был закончен афинской полицией, наводнившей отель, и сориентироваться во вновь возникших обстоятельствах профессионалам не составило бы труда), не должно было возникнуть оперативного интереса именно к тому номеру, в котором остановились они с Алисой, Дима решил не рисковать.

Он еще не знал о гибели верной подруги. Она тоже была профессионалкой и, он был уверен, не стала бы возвращаться после акции, не отследив все возможные варианты. А появление чистильщика для любого киллера — такой вот возможный вариант. Потому Дима правильно решил, что в эту минуту особая опасность грозит именно ему. На него охотились чистильщики, он их «замочил»; в отеле полно полиции; вот почему, быстро собрав свои вещи, не тронув вещи Алисы, он вышел в коридор, защелкнув замок двери. Ключ на всякий случай оставался у него: за номер заплачено на двое суток вперед. Тут еще возможны варианты. А пока надо как можно скорее покинуть отель.

В день «поселения» он тщательно, как всегда это делал, изучил все варианты отхода. Так что тратить время на разведку не пришлось.

Быстро пройдя по коридору направо до конца, отмычкой открыл дверь, ведущую на «черную», служебную лестницу, пошел в крохотный тамбур, на служебном лифте спустился в подвал. Там он спрятал сумку с оружием и снаряжением. Не хватает попасть в руки полиции на выходе со всем этим арсеналом. А за оружием он вернется. Как только ситуация разрядится, придет в отель, заберет оружие и шмотки Алисы. Время позволяет. А вот сейчас он должен рвать когти.

Обшарив рукой стену, нащупал выключатель, осторожно буквально на секунду включил свет. Для ориентировки.

Из длинного коридора был выход в гараж. Двери слева и справа по коридору вели в прачечные, кладовые и комнаты уборщиков. Отмычкой он открыл комнату, где на стеллажах лежали горки чистого постельного белья. Снял с себя пиджак и галстук, сунул в сумку с оружием, засунул ее в дальний угол складской комнаты под горы чехлов для матрацев, здраво рассудив, что их меняют реже всего. Спортивную куртку желтого цвета, в которой его могли сегодня видеть в отеле или возле него, он вывернул наизнанку. Куртка не обиделась на такое панибратство, не обнажила в хищной улыбке внутренние швы. Она и была предназначена для таких метаморфоз. Теперь он был одет в красную спортивную куртку, красную бейсбольную кепочку, на шее был повязан голубой шейный платок. Одно движение руки, и на его загорелой верхней губе появились жгуче-черные усики. Теперь он вполне был похож на моложавого грека.

Открыв отмычкой дверь, ведущую из торца здания наружу, вышел и с удовлетворением убедился, что оказался не во дворе, где уже шныряли полицейские, и не рядом с главным входом, куда собрались вездесущие журналисты, а в приотельном парке, где не наблюдалось никакого людского движения.

Он коснулся усов, проверяя, не съехали ли, поправил шейный платок, надвинул на лоб бейсболку и не торопясь двинулся по парку в сторону проспекта Папандреу.

«Что с Алисой?» — этот вопрос, несмотря на холодность и жестокость Димы, все же волновал его. Но еще больше его волновал вопрос: кто выдал на него лицензию?

От ответа на него зависела его жизнь.

ДВОЙНОЕ УБИЙСТВО.

КРОВЬ НА КАМНЕ. БАНДА ГАЛИ

Галя вышла из ванной комнаты, повязав вокруг бедер махровое полотенце, вошла в спальню. Обе девчонки уже лежали в огромной постели. Совершенно голенькие. Положив руки на лобки друг друга, целовались короткими, отрывистыми поцелуями.

— Нечестно так! — капризно надула губки Галя. — Уже начали, меня не дождавшись?

— Да мы только разогреваемся, — одновременно заныли виноватыми голосами девицы.

Галя подняла сильные руки вверх, якобы поправить прическу, на самом же деле, чтобы приподнялись, напряглись, округлились ее могучие груди, обрисовались на фоне белоснежной кожи тугие коричневые сосочки. Знала, какое впечатление ее грудь производит на девочек.

— Ну, малышки, заждались? Ваш папочка пришел.

Одним движением бедер скинула махровое полотенце и, сильно оттолкнувшись, как толкается прыгун в воду, нырнула в постель, сразу обхватив тела своих девочек и, перевернувшись на спину, прижала их крепко к своему телу.

Адмирал жил на Четырнадцатой линии Васильевского острова в старом шестиэтажном доме рядом с историческим зданием, в котором до революции размещалась знаменитая гимназия К.И.Мая, которую окончили многие знаменитые люди России. В том числе и отец адмирала, затем и он сам.

Адмирал в отставке Петр Константинович Воропаев жил в этой квартире с детства. Вначале в пятикомнатной квартире жила только семья адмирала, потом появились «подселенцы». Подселенцев было четверо. И все с семьями. Судьбы их сложились по-разному: троих арестовали в 30-е годы, семьи сослали; один погиб на фронте; а еще один умер своей смертью уже в конце сороковых. К тому времени сын адмирала сам стал адмиралом; и советское правительство, учтя его заслуги перед родиной, вопреки чуждому дворянскому происхождению, пошло навстречу — отселило последнего подселенца, сына умершего своей смертью в 1945-м и счастливо избежавшего репрессий бывшего особоуполномоченного Петрочека Ивана Свиристелева, как раз и руководившего в 20-е годы «уплотнением» адмиральской квартиры.

Снова пятикомнатная квартира адмирала Воропаева стала принадлежать одной семье. Семья была большая. И, конечно же, в одной комнате ей было тесно. А в пяти... Но в пяти большая семья жила недолго. То есть пятикомнатная квартира осталась за ними, хотя одно время первый секретарь обкома КПСС с хорошей фамилией Толстиков и пытался отобрать квартиру, чтобы передать одному из своих клевретов, облюбовавшему сей район, да командование флотом отстояло своего адмирала. Но вот семья разлетелась: трое сыновей, закончив разные, но непременно имеющие отношение к морю вузы и военные училища, разъехались к местам работы и службы со своими молодыми семьями, двоюродная сестра адмирала, жившая с ними с начала 30-х годов, умерла, умерла и жена адмирала, Ксения Алексеевна, урожденная Беланже, тоже, кстати, хорошего рода, из французских дворян, переселившихся в Россию еще в конце XVIII века в страхе перед революцией. От революции не сбежишь. Через сто лет, да она тебя достанет. Ну, да не о том наша повесть.

Адмирал жил в пятикомнатной квартире один. Городские власти на него не наезжали. То ли потому, что и сами правдами и неправдами заимели себе пятикомнатные квартиры в старой части города; то ли потому, что адмирал пользовался в Ленинграде заслуженной славой флотоводца, героя войны; то ли руки пока не дошли.

Не наезжали и криминальные структуры. Скорее всего потому, что не хотели привлекать внимания к себе. Немало было в Питере таких же квартир, хозяева которых могли исчезнуть в одночасье. И этот прискорбный факт никто бы не заметил. Гибель или исчезновение адмирала город заметил бы наверняка. К нему любили заезжать журналисты вообще и телевизионщики в частности. Адмирал прекрасно знал историю города, а в связи с 300-летием русского флота редкая неделя в Питере проходила без упоминания этой славной даты.

Адмирал выезжал с тележурналистами в Петропавловскую крепость, в Кронштадт, к Зимнему дворцу, вел хорошо поставленным голосом репортажи по истории флота...

Знающие люди предостерегали: слишком часто появляется он на экранах в мундире, который украшают многочисленные награды СССР, России, многих иностранных держав. Нередко показывает дотошным журналистам и свою коллекцию орденов, доставшуюся от прадеда и деда, отца и дяди, которые все были флотоводцами. Уговаривали поставить квартиру на охрану, даже предлагали на деньги Общества коллекционеров нанять личного охранника адмиралу.