Вождь из сумерек. - Николай Ярославцев

И только Рэд, как живой укор, с утра и до позднего вечера живым укором стоял перед глазами. И чаще чем сам Стас бросал жадные взгляды в сторону крепостных ворот.

— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. — Как мог, успокаивал эльфа Стас. — Дольше терпели.

И черной завистью завидовал Хмурому. Свисту, тому же Лехе. Даже Толяну. Живут же люди! Не горя, не заботы. И почему все липнет именно к нему? Больше всех надо что ли?

Перехватил в посаде Бэрдяй.

Безбоязненно прихватил за локоток, увлек в сторону.

— Скажи, вождь, почему терем свой стороной обходишь? Или не люб он тебе? Не так поставили?

Стас смутился.

Рядом с Бэрдяем старики. Стоят молча, лишь головами покачивают. В глазах обида.

— Ну, не могу я сейчас в него заселиться. Сколько еще человек под небом ночуют. А я в хоромы залезу. И что я один там делать буду? — развел он руками.

— А роду позор! Вождь родовой и володетель Зареченского коняжества без крыши над головой живет. Или в коняжеские хоромы надумал переселиться? — Строго спросил Бэрдяй, под одобрительные взгляды своих спутников.

— Хмурый там в наместниках останется, если справится с конязем Бохуном. — Словно оправдываясь, ответил Стас. — Я, старики, своих людей не бросаю. Не для того Волчок ставлю, чтобы бежать из него. Считайте, что здесь мне пуп резан.

Бэрдяй сконфузился и отвел глаза в сторону.

— Прости, вождь. Не сочти за обиду. Люди тревожатся. Иначе в век бы не полез с допросом. А переезжать в терем тебе все равно придется. Люб или не люб. А только людям так спокойнее будет. Успокой народ. Одиночества не страшись. Там и для Алексея покои, и для Толяна. Для твоих эльфов. Да и конязю Зореню есть где голову преклонить. Терем ставили, дерева не жалели.

Стас машинально провел ладонью по небритой щеке.

— Будь по вашему, завтра же переберусь. — Неохотно согласился он. — Приходите на новоселье.

— Так зачем откладывать? Сегодня и ночуй. Богатство твое все у тебя за плечами. Только за порог шагни… — Обрадовался Бэрдяй. — А мы вечерком заглянем. Если двери не закроешь. И медку с собой захватим, и бражки принесем.

Стас подавленно махнул рукой и обернулся.

— Веселин? Слышал? Переезжаем. Присмотри там, что-нибудь подходящее для Рэда с товарищами.

— Ну, что, старики? Запьем это дело? По чарке.

Старики переглянулись.

— Можно и по чарке. — Солидно ответил самый старый из них. — До вечера еще далеко. А можем и по две, и по три. От тебя слышали, что бог троицу любит. Вот и успокоим старика.

Стас весело засмеялся.

— Памятлив, однако, Старый…

Дошли до его жилища.

— Заодно и попрощаемся с этими стенами.

Веселин разлил вино по чаркам.

— Будем здоровы.

— И от этого не откажемся. Нам лишнее здоровье не повредит. И тебе по здорову, вождь. — Важно отозвался Бэрдяй.

Старики засмеялись.

Раскраснелись, разгорячились, разговорились. Похоже было. Что придется совмещать два события в одном. Не переслушать. Стас посмеивался, потягивая вино, и слушая в пол-уха, думал о своем.

Уж было совсем темно, когда он открыл двери и негромко позвал.

— Ребятки, кто близко есть?

— Здесь, вождь…

— Проводите, ребятки, уважаемых людей. Темно. Упасть могут.

Старики от провожатых отказываться не стали. И уж из далека, вспомнив, погрозили пальцем.

— Помни, вождь Слав, ты обещал!

Стас глубоко вздохнул и с сожалением оглядел, ставшее уже привычным, жилье.

— Старею. — Проворчал он. — Привычки появляются.

И крикнул.

— Веселин! Пошли. Зови эльфов.

— Уже, командир. Третий сон видят.

Терем виден издалека. На людном месте поставлен. В нарушении всех существующих правил средневековья. Ему в центре крепости место занять. Там красоваться, горделиво подняв свои вычурные шатры над стенами детинца. А здесь для храма место. Место людное, захочешь, не обойдешь.

Поднялись по красному крыльцу.

У дверей Хруст уже успел стражу поставить. Встретили с улыбкой. Осчастливил ребят воевода Хруст. В наипервейшую стражу поставил. Во всей красе явились. В новеньких банданах. Волчовки, гордость его полусотни, словно на показ. В не ярком свете факелов разглядел на могучим плече одного из них волчью оскаленную голову, воплощенную мечту Толяна. Его рук творение. Вот только неуклюжие алебарды, или бердыши, никак не вязались с их оригинальным обликом.

— А ну — кА, поворотись, сынку. — Тоном гоголевского героя, скомандовал он другому.

Мог бы и не просить. Парню и без того хотелось похвастать своим плечом.

Коснулся его груди.

— Не на плече, здесь память рода!

И шагнул в терем.

Пахнет свежим деревом. Аж, ноздри щекочет.

Как в Соколяне прямо перед дверями на высоком месте кресло. Простое, но добротно сработанное. Вдоль стен широкие лавки, покрытые домоткаными дорожками. Такая же, только широкая, нарядная дорожка протянулась от дверей до кресла. Окна кованными ажурными решетками забраны. На стенах пылают факелы.

— Твое жилье, командир, на втором поверхе. — Пояснил Веселин, проследив за взглядом Стаса. Там же эльфы. Пока…

Подошел к низким дверям, толкнул рукой.

По тесной лестнице поднялись на второй этаж.

Умно сработано. В атаке снизу мечом не размахнешься.

Несколько дверей.

Веселин снова обогнал его.

— А где ты, Веселин?

— Моя каморка рядом, командир. Стукнешь в стену. Услышу. А напротив лавка для ночной стражи. Терем беречь только волчата будут. Так Хруст распорядился.

— Прощай воля вольная…

— Что, командир?

— Иди — кА ты спать, мой мальчик.

Веселин запалил от факела свечу, стоящую в подсвечнике на столе посреди «жилья» и вышел.

Стас огляделся. Невелико жилье. Но все равно просторнее, чем его арсенальная. Несколько стульев вокруг стола. Печь у одной из стен. У другой широкая лавка, застеленная шкурами. Над лавкой в стену вколочены деревянные штыри. О их назначении догадаться не трудно. Повесил мечи, ножи.… Для уюта.

Скинул сапоги и, не раздеваясь, повалился на шкуры.

За дверями осторожный шепот. Наверняка стража. По рукам и ногам связал бдительный Хруст. Докатился, дослужился, старлей. Или все таки…. Нет, про те звезды, большие и маленькие. Лучше не помнить.

Глаза сами закрываются.

Свеча плавится и пахнет медом. На окнах только решетки. Неясные тени пляшут на стенах. Сплетаются в причудливые фигуры. Веки тяжелеют. Шорохи за окном. За стеной похрапывает Веселин.

Из-за печи скользнула тень.

Рука сама метнулась к ножу.

Но остановилась в последний момент. И нож впился с глухим стуком в стену рядом с тенью. И быстрей ножа прямо с лавки одним прыжком вперед. Впечатал в стену. Локоть под горло. Рука с другим ножом уперлась в подреберье.