Камень Грёз - Кэролайн Дж. Черри

Сегодня Бранвин ни с чем не станет спорить, хотя в этом зале всю ее жизнь хранились оружие и доспехи.

– Хорошо, – тихо ответила она и больше не промолвила ни слова.

– Нам можно помочь? – спросил Келли.

– Только не в этой нарядной одежде.

– Мы снова переоденемся, – сказал Келли.

– По-моему, вы можете найти чем заняться, не мешаясь у взрослых под ногами, – промолвила Бранвин. – Я уверена, что смогу найти вам дело.

– Да, – горестно согласилась Мев, сложив руки.

– Вы можете попросить на кухне, чтобы прислали мальчиков, – заметил Киран. – Там надо будет снять паутину.

– Да, – откликнулся Келли.

Так шел их разговор, и в оружейной началась уборка и беготня с водой. И Кер Велл пропитал запах мокрого камня и уксуса, и соснового дыма, так что, казалось, весь замок стронулся с места.

И Бранвин ходила, распоряжаясь, туда и сюда с озабоченным видом, и выбившиеся из кос пряди вились у нее на висках от обилия влаги.

И Киран гулял вдоль стены, обретя покой в этой неразберихе, словно ему только того и надо было, чтобы все встало с ног на голову. Он ничего не менял со времен Кервалена, но теперь, ради своего спокойствия, приказал изменить.

«Они должны потерпеть, смириться со мной», – подумал Киран и тут же вспомнил, что его странная просьба ни у кого и не вызвала вопросов – нет, даже у Барка.

А все они знали, что значило железо для волшебного мира. Они знали. И потому безмолвно пошли на эту перемену ради него.

Но в это время от Гера вернулся мальчик и сообщил, что Белоноски там не было и что фермер будет посматривать, не появится ли она. Вид у юноши был подавленный и несчастный.

– Возможно, она испугалась и не сразу выйдет на хутора, – предположил Киран, – зато теперь всякий будет знать, откуда она. – Он чувствовал, что ему надо утешить юношу, который был сам не свой от горя, ибо именно он работал с лошадьми.

– Она никогда не убегала, – ответил тот, словно господин усомнился в нраве лошади.

– Она еще может вернуться домой, – обнадежил его Киран и отослал прочь, больше переживая за мальчика, чем из-за кобылы: у него было довольно лошадей, и ничто не могло омрачить его в этот день, когда он усмирил зло, охватившее его, и вновь восстановил мир в доме.

Киран проводил взглядом мальчика, который повел свою лошадь в конюшню, поднялся наверх – в тепло и свет свежевымытой комнаты, в которой отныне не будет железа, а лишь расчетные книги. В ней витал еще запах влаги и сожженной сосны.

Он направился дальше, в зал, где его ожидала Бранвин, и мирно сел ужинать вместе с детьми, Барком и Ризи, Доналом, Шиханом и Роаном, с Мурной и женой Роана Шамарой, и Леннон играл им песни, так что, несмотря на все волнения этого дня, им было весело.

Но Мурна, спустившаяся на кухню за кувшином, вернувшись, так и не разлила эль по чашам, а стремительно кинулась к Бранвин, забыв обо всех приличиях. Она нагнулась и зашептала что-то Бранвин на ухо, и Киран увидел, как та отшатнулась в сторону, и глаза ее уставились в пустоту.

– В чем дело? – нахмурившись, спросил Киран у Мурны, а арфа замерла, и музыка утихла.

– Калли, – прошептала Бранвин. – Калли никто не видел.

– Что значит «не видел»? – Он отогнал дурные мысли, чтобы выяснить все до конца. – И как давно его не видели?

– Пожалуйста, господин, – промолвила Мурна, чей голос и так всегда был тих, а теперь его почти нельзя было различить даже в тишине. – Кухарка думала, что он опять лентяйничает и будет после говорить, что был на починке изгороди или днем переносил оружие, – так думали все; но его не было ни там, ни там; и во дворе его никто не видел.

– Калли, – пророкотал Барк.

– Да, Калли, – повторил Киран. И его охватил такой гнев, что прервалось дыхание. Он сжал подлокотники кресла и почувствовал, как краска заливает его лицо. – Вот чем он отплатил за мое милосердие – кражей доброй лошади и только богам известно, чем еще. А я еще верил этому висельнику, я принял его в замок. И он сбегает обратно к своим хозяевам в Ан Бег рассказывать небылицы… О, это свыше моего терпения.

– Господин, – с мрачной свирепостью промолвил Ризи, – пошли нас следом за ним.

– Да, – подхватил Барк, – мы заберем скот Ан Бега за это. И привезем голову Калли, если разыщем его.

– Нет, – резко оборвала их Бранвин, – нет, в этом нет добра.

– Бранвин, – промолвил Киран, – я не спущу этого.

– Хорошо, не спускай, но не нарушай мира. Ты знаешь волю короля и знаешь, где твои враги, – не оказывай им этой услуги. Богам известно – они не нуждаются в ней.

– Я знаю, где мои враги. Висят на ушах короля. И бродят в моем замке, где я сам приютил их. Напоминай мне об этом, напоминай, когда я становлюсь слишком добросердечным. Сегодня в Ан Беге от души посмеются.

– Они будут только рады, если ты нарушишь мир, – промолвил Шихан.

– Но мы не можем снести такое. – И Киран стукнул рукой по столу. – У нас на границах хутора, на которые обрушится худшее, если мы промолчим. Если мы позволим спокойно уйти этому вору, этому негодяю из Ан Бега, кто может поручиться тогда за безопасность где бы то ни было?

– Никто, – ответила Бранвин. – А кто поручится за безопасность, если силы короля обрушатся на нас как на нарушителей мира?

– Король Лаоклан не осмелится, – промолвил Ризи, и его откровенность погрузила всех в еще более глубокое молчание.

– Дети, – внезапно сказала Бранвин, – в постель. Сейчас же.

– Мама, – прошептала Мев.

– Тихо, – прервал их Киран, не поднимая глаз, и лишь потом обвел взглядом тревожные лица людей, которым он доверял, – мужчин и женщин, всех. – Сын друга, – обратился он к Ризи, – мой друг… я бы не рискнул утверждать, как поступит король – так или этак. Но у него дурные советники. Ан Бег и Кер Дав для него важнее, чем мы. Я не знаю, что сделает король, но вот что он готов позволить сделать другим… Что ж, Бранвин права: мы поступаем немудро. Долине принадлежит восток – и он знает это, – о, он хитер в своих замыслах, Лаоклан. И то, что я скажу, я скажу лишь друзьям, которым доверяю. У нас есть один лишь верный союзник – твой отец, Ризи, а как я им дорожу все эти годы – не рассказать словами. Но он несет тяжкое бремя нашей защиты гораздо чаще, чем нам удается оказать ему помощь.

– Это не так, – ответил Ризи, – ибо он слишком хорошо знает, как правил