Рассказы и повести - Анатолий Безуглов

Заинтересовал также Льва Александровича и трагический случай со вторым ребенком Георгия и Маргариты. Он запросил из милиции дело о самоудушении соской трехмесячного малыша.

Вернулась из командировки соседка Велемировых – Елизавета Федоровна Куренева. Кашелев вызвал ее повесткой в прокуратуру.

Куреневой был сорок один год. Полная брюнетка среднего роста, с наивными глазами, она сразу же заявила:

– С соседями, считайте, не общаюсь. Чуть свет – на работу, а возвращаюсь поздно. И вообще, мой принцип – не лезть к чужим в душу, пусть сами разбираются. Встрянешь – тебе же и хуже будет.

– И все-таки вы хоть что-то можете рассказать, как жили между собой Валентина Сергеевна и Маргарита?– спросил следователь.

– Как жили, так и жили. Меня это не касалось,– решительно ответила Куренева.

Такая позиция несколько озадачила Кашелева.

– Елизавета Федоровна,– сказал он,– поймите, ваши показания очень важны для дела.

– А я не знаю, что показывать. Вы вот человек посторонний, а я скажу еще что-нибудь не то, потом как? Мне ведь с ними жить в коммуналке. Испортишь отношения, а потом что?

– Почему вы думаете, что полученные от вас сведения я кому-то передам?

– Никто не узнает?– подозрительно посмотрела на следователя Куренева.

– Тайна следствия,– подтвердил Лев Александрович.

– Хорошо,– нехотя согласилась Куренева.– Спрашивайте.

– Что представляет, на ваш взгляд, Валентина Сергеевна?

– Баба – во! – Куренева показала крепко сжатый кулак.– Своего мужа держит мертвой хваткой. Пикнуть не смеет. Было дело, Николай Петрович хотел уйти от нее к другой женщине. Вернее, ушел. Так Валентина его быстренько вернула.

«Это что-то новое»,– отметил про себя Кашелев.

– Нас всех, ну, соседей,– продолжала Елизавета Федоровна,– считает шантрапой. Забыть не может, как жила когда-то…

– Что вы имеете в виду?

– Вишь ли, ее родители в свое время имели кирпичный завод, свой дом. Ну, растрясли их. Давно уже нет завода, нету и дома. Коммуналка. Вот она, видно, от того и бесится.

«Теперь понятно, откуда у Велемировой претензии»,– подумал следователь.

– А всех Ланиных она невзлюбила с самого начала, как только они переехали в нашу квартиру,– рассказывала Куренева.

– Почему?

– Понимаете, Валентина очень хотела заполучить еще одну комнату. Велемировы занимали две. А тут какие-то Ланины. Пуще всех она возненавидела Маргариту. Мало того, что площадь уплыла из-под носа, так еще и сына на себе женила. Ведь у Валентины ее Жора – самый лучший на свете. То он жених дочери какого-то директора, то управляющего трестом, а то начальника главка…

– Не понял,– сказал следователь.

– Это она так представляла мне на кухне. Я-то знаю, что Валентина любит прихвастнуть. Слушаю да помалкиваю. А может, она свои мечты выдавала… И после всех этих мечтаний – бац! Жорка на Маре женился. Вот тут-то Валентина и взбесилась. Все, говорит, сделаю, но он ее бросит. Но, что называется, нашла коса на камень. Жорка тоже упрямым оказался. Да и Мара умела постоять за себя. Валентина ей слово, а Мара – два. А то еще лучше сделает: запрется у себя в комнате и ничего не отвечает. Валентина от злости аж слюной брызжет. Но ведь не будешь дверь головой прошибать. Ой, чего только она не выделывала!

– А что именно? – насторожился Кашелев.

– Представляете, до чего дошла,– расширила глаза Куреиева.– Бабку она приводила, ворожею. Когда, конечно, Мары и Жоры не было дома. Та бабка чем-то кропила дверь их комнаты да пришептывала.

– Для чего?

– Для сглазу. Чтоб Мара заболела, наверное.

– А вы знаете ту бабку?

– Марией Семеновной зовут. Фамилия – Мишина. Я, между прочим, встретила ее месяц назад на Коптевском рынке. Она приглашала к себе домой, обещала погадать.

– Где живет Мишина?

– В Ховрино.

– Адрес?

– Дома где-то, кажется, есть.– Куренева несколько смутилась.– Она так пристала, я и черкнула на бумажке, чтобы Мария Семеновна отстала. Потом сунула куда-то…

– Поищите, пожалуйста, хорошо?

– Ладно.

– Давно это было? Я имею в виду ворожбу?

– Летом еще.

– Так, хорошо. А скажите, Елизавета Федоровна, когда-нибудь при вас Маргарита говорила о том, что жить не хочет?

– Да вы что?– удивилась Куренева.– Сроду от нее подобного не слыхала. Если рядом такой человек, как Жора, то спрашивается, зачем уходить из жизни? Любовь для женщины – самое главное,– философски заметила Куренева.– Честно говоря, я ушам своим не поверила, когда узнала, что Мара…

Кашелев спросил Куреневу о ее знакомом. Это насторожило женщину. Она стала уверять, что Василий Иванович очень порядочный человек, настойчиво добивается ее руки, но она раздумывает.

– Знаете, сколько хлопот прибавится, а я так зверски устаю на работе,– сказала Куренева, потупив взгляд.– А почему он вас заинтересовал?

– Ну, бывал в вашей квартире. Может, свежим глазом видел то, чего не заметили вы,– неопределенно ответил следователь.

Чтобы не огорчать Куреневу, Кашелев не стал расспрашивать ее, как вел себя Василий Иванович по отношению к умершей. Он сам поговорил с «дамским угодником», как охарактеризовали его Гаврилкина и Валентина Сергеевна.

Второго декабря Василий Иванович в Москве не был. В конце ноября он выехал в группе охотников, которую послали в Шаховской район, где местных жителей стали донимать волки. Василий Иванович довольно живо рассказал, как они расправились с серыми разбойниками, убив более десятка матерых хищников. И чтобы следователь не подумал, что это из области охотничьих побасенок, показал вырезку из «Вечерней Москвы», в которой описывалась их шаховская эпопея.

Еще одно алиби, еще один подозреваемый отпал.

Значит, убили Маргариту?

Георгий Велемиров с определенностью показал, что его мать ненавидела сноху. Однако Георгий – сторона потерпевшая, а стало быть, необъективная. Но была еще Куренева, человек посторонний. По ее мнению, Валентина Сергеевна была готова пойти на все, лишь бы разлучить сына с Маргаритой.

Неужели Велемирова не остановилась даже перед убийством?

Отнять жизнь у молодой, полной энергии женщины? Жены сына, которого она, по ее же словам, безумно любит. Чего же добивалась Валентина Сергеевна в таком случае? Неужто же человеческая ненависть бывает так непреодолима, так слепа?

Как бы там ни было, надо искать новые факты, подтверждающие или опровергающие эту версию.

В городе стояла оттепель, что часто случается во второй половине декабря. Снег стаял, сырой ветер гулял по улицам. Что радовало глаз, так это витрины магазинов, украсившиеся нарядными новогодними елочками.

В один из таких дней Кашелев отправился за город, в Ховрино.

Мария Семеновна Мишина жила в двухэтажном деревянном доме, потемневшем от времени. Комната Мишиной производила тягостное впечатление. Вокруг неопрятность и беспорядок. Мария Семеновна, в безрукавке неопределенного цвета и с папиросой в зубах, приняла следователя, видимо, за «клиента»

– От кого, касатик, пожаловал? – спросила она хриплым прокуренным голосом.– Кто рекомендовал?

– Я из прокуратуры,– сказал Кашелев, предъявляя служебное удостоверение.

В глазах Мишиной промелькнул испуг. Но только на мгновение.

– За что такая честь?– усмехнулась она.– Живем тихо-мирно, законы уважаем. Ничем плохим не занимаемся.

– Если не считать, что морочите людям голову,– заметил следователь.

– Просвети, товарищ дорогой, кому это я заморочила голову? – со сладенькой улыбочкой произнесла старуха.

– Многим,– ответил Кашелев.– Кому жениха привораживаете, кому – богатство, а кого и вовсе хотите со света сжить.

При последних словах Мишина недобро глянула на следователя.

– Да я всем только счастья желаю.

– За деньги?

– Бескорыстно, сынок, бог видит – бескорыстно. «Святошей прикидывается»,– усмехнулся про себя Кашелев.

Перед тем, как зайти сюда, он говорил с участковым уполномоченным, который сказал, что Мишина – вреднющая старуха. Занимается какими-то темными делишками, а поймать с поличным пока не удается. Осторожная очень. Вот и теперь, спросила, кто рекомендовал.

– Я, милок, утешаю людей,– продолжала гнусавить Мишина.– Иной раз человеку надобно только словечко хорошее. Горе, оно само бродит по свету.

– Вот вы и накликали его,– строго сказал следователь.

– Пугаете, товарищ начальник.– Она стрельнула в пего злым колючим взглядом.

– Велемировых знаете?– в лоб спросил Кашелев.

– Нет, не знаю таких.

– А вы припомните получше. У которых летом были… Соболевский проезд…

Старуха закатила глаза к потолку. Видимо, размышляла, стоит ли признаваться. И если стоит, то в чем именно.

– Это в Лихоборах, что ли?– наконец молвила она.