Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона - Алексей Шишов

То есть массовым репрессиям подверглись те люди, которые вернулись с Русского фронта Великой войны живыми или увечными воинами с офицерскими погонами на плечах. И тем, кто лишал их жизни не только пулей, не было дела до того, был ли офицер дворянином с юнкерским образованием, или он получил первую офицерскую звезду в окопах за личную солдатскую доблесть. Репрессии пали и на их беззащитные семьи.

…Конечно, Дроздовский самое большое офицерское пополнение ожидал не, скажем, в Мелитополе или в Бердянске, а именно в Таганроге, где еще со времен Екатерины Великой всегда стоял немалый воинский гарнизон. И потому людей, связанных корнями с армией, здесь набиралось немало.

Таганрог же дал в ряды 1-й русской добровольческой бригады всего человек пятьдесят. Но все фронтовики, с боевыми наградами и, как правило, монархисты по взглядам. То есть выступление Михаила Гордеевича на том частном собрании оказалось не таким уж и неудачным.

Более того, история Гражданской войны многократно подтверждала простую истину, что качество человеческого материала, облаченного в серую шинель с одинаковой для воюющих сторон трехлинейной винтовкой системы Мосина, пусть и не всегда, било число того же человеческого материала. То есть часто срабатывал суворовский принцип: «Воевать надо не числом, а умением…»

Этот принцип был одинаков и для армий Белого дела, и для Красной армии. Может быть, отчасти и от того, что творили планы боевых операций, строили тактику и стратегию в Гражданской войне на той и другой стороне выходцы из одной среды. Из среды офицерства старой русской армии, прошедшего войну мировую.

И такими генераторами идей, которые выражались в классических планах военных действий, стали офицеры — выпускники императорской Академии Генерального штаба. Они с двух сторон «творили идеологию» той войны, испепелившей пол-России и души едва ли не всего ее населения.

Судьба офицеров-генштабистов, выходцев из одной школы военного искусства — отечественной, оказалась трагичной. Как ни странно, на полях сражений Гражданской войны их пало не так уж и много. Но свой жизненный путь они закончили так: белые генштабисты обрели после «классового» поражения чужбину белой эмиграции, а из красных генштабистов единицы прошли сквозь сталинское сито 30-х годов. Для последних клеймо «царского офицера» осталось в личных делах несмываемым.

…Думается, что Дроздовский вечером 20 апреля 1918 года находился в несколько подавленном настроении. Хотя внешне он давно научился не показывать себя таким окружающим. В дневнике за тот день появилась следующая запись о состоявшейся встрече с офицерским собранием Таганрога: «..Дирижеры (состоявшегося разговора. — А. Ш.) — кадровые, не кто, как свой. Инертность поразительная…»

Затем на тетрадную страницу легла последняя запись в памятном для истории Гражданской войны дроздовском «Дневнике»: «Хотелось выехать засветло, но задержался. Ночью дорога плоха, без фонарей, пришлось ночевать в гостинице. Распоряжений не отдал — одно утешение, что Войналович сам разберется в обстановке и решит, стоять (бригаде) или двигаться».

После этих слов на следующий день в походном «Дневнике» появится одна-единственная заглавная страничная строка: «21 апреля, Недвиговская».

Больше Михаил Гордеевич не вернется к дневниковым записям И совсем не потому, что поход Яссы — Дон для него и его бойцов с Румынского фронта завершился. 1 — я бригада русских добровольцев почти что с ходу влетала в пламя Гражданской, братоубийственной войны на российском казачьем Юге.

«Дрозды» от Таганрога, пройдя «по долинам и по взгорьям» тысячу двести верст пути, двинулись на город Ростов, чтобы взять его с боем и затем соединиться с бывшей уже корниловской, а теперь деникинской Добровольческой армией. Теперь они шли по донской земле, охваченной антибольшевистским казачьим восстанием.

Сам Дроздовский сгорел, как путеводная свечка для своих соратников, в этом безжалостном пламени. Жить же ему оставалось меньше года. Но эти шесть месяцев станут эпиграфом к его биографии. Ведь не зря же Михаила Гордеевича Дроздовского, прошедшего в своей короткой жизни три больших войны, сторонники его борьбы назовут «ГЕРОЕМ БЕЛОГО ДЕЛА».

А судить о том, был ли этот генерал белой Добровольческой армии образца 1918 года героем истории Гражданской войны в России. Истории отечественной. Или он останется в исторической памяти одним из главных «белых гадов».

История ведь всегда была, есть и будет в наших глазах двуличной: благодарной к памяти какой-то неординарной человеческой личности или неблагодарной. Уничтожающей величие этой личности среди других.

Сразу напрашивается вопрос: а как быть с исторической справедливостью? Спорить о ней, думается, не стоит. Историческая справедливость как таковая в человеческой природе бесспорно есть. Вопрос стоит в другом: когда справедливость приходит в человеческое миросозерцание? В ходе событий или по прошествии их?

Все это непреложно относится к такой неординарной личности судьбоносного перелома истории России — Гражданской войне, какой была фигура белого генерала Дроздовского.

Глава 5

Бой за Ростов. Соединение с Добровольческой армией

Цель похода Яссы — Дон была для «дроздов» близка; впереди лежал Ростов, а где-то южнее его вела бои Добровольческая армия. Белая, корниловская. Кругом в станицах и хуторах грозно для красных полыхали казачьи восстания.

Дроздовский с Войналовичем, рассматривая в бинокли силуэты огромного для российского Юга города, тихо переговаривались.

— Похоже, что Ростов в руках красных, Михаил Кузьмич?

— Похоже, Михаил Гордеевич.

— Вышлем разведку в город?

— В сам город? Кого посылать-то?

— Конный приметен будет в городе, даже если погоны с себя снимет. Офицера видно в нем и без них.

— Тогда пошлем мотоциклиста-разведчика, Михаил Гордеевич. Он объедет город на одном баке.

— Дельное предложение, Михаил Кузьмич. А есть у нас такой рискованный мотоциклист?

— Есть, да еще какой — лихой сам из себя.

— Уж не юнкер ли это Прицкер Анатолий?

— Он самый.

— Тогда поставь ему задачу: где и что посмотреть. В своей кожаной униформе без погон мотоциклист за кого угодно сойдет.

— Задачу поставлю, Михаил Гордеевич. И сразу же отправлю в Ростов. А что будет приказано бригаде?

— Пусть бойцы пока отдыхают, Михаил Кузьмич. И готовятся к штурму Ростова. Нам его без жестокого боя, чувствую, не взять…

Один из участников похода с берегов пограничного Прута на берега Тихого Дона вспоминал о том дне перед штурмом Ростова в своих белоэмигрантских мемуарах: