Остров Немого - Гвидо Згардоли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мясо выглядит великолепно! – сказал он, отводя взгляд и надеясь, что Шарлотта не заметила это странное пятно на штанах его дяди.
– Положить вам? – спросил Асбьёрн, которому уже не терпелось кого-нибудь накормить.
– Попозже.
– Тогда по холодному пиву! Это тебе, а это твоей девушке. Тост. За нашу семью!
– Спасибо, шеф, – прошептала Шарлотта. – Но мне нельзя. Я беременна.
– Асбьёрн! – крикнула Карин из окна. – Проследи, чтобы Арнульф не сидел слишком долго на солнце! Пожалуйста!
7
Рубен Хунсайд тихо выскользнул из дома. Его жена переодевала одного из близнецов, а ее мать рассуждала о качестве детской еды и одежды. Обе даже не заметили, как он вышел.
Его мало волновала эта семейная встреча. Совсем не волновала. Он работал на рыбном заводе, в порту, трудился целыми днями – от рассвета до заката, за нищенскую зарплату, и считал, что в воскресенье имеет законное право на отдых.
Вместо этого Лене притащила его сюда, даже не посоветовавшись, и теперь он вынужден тратить свой выходной на вымученные улыбки, рукопожатия и глупые разговоры.
Он зевнул. Из-за малыша он не сомкнул глаз прошлой ночью. К тому же, когда кто-то из детей заболевал, жена становилась невыносимой.
Рубен Хунсайд увидел своего тестя – тот возился у гриля. Рядом с ним сидел старый Арнульф – от мозгов ловца креветок осталась одна черепная коробка. С ними были Кристоффер Лу и какая-то девица – видимо, его подружка. Похоже, беременная. Но, возможно, и просто полная.
Рубен развернулся и пошел от них подальше, сунув руки в карманы, ссутулясь и глядя на свои лучшие ботинки. «Надевай! Не заставляй меня краснеть перед родственниками», – просила Лене. А теперь эти ботинки натерли ему ноги.
Когда он наконец поднял голову, то увидел, что в лодке у причала кто-то сидит. В полном одиночестве. Рубен присмотрелся.
Это была девушка с длинными волосами – такими длинными, что они закрывали ее лицо. Он думал подойти, но появление двух шумных молодых людей заставило его остановиться. Это были Арне и Даг. Они носились, как обезьянки в цирке.
Рубен незаметно наблюдал за ними. Парни заговорили с девушкой, а потом пошли дальше, смеясь и дурачась. Внезапно Рубену захотелось повернуть время вспять. Снова стать таким, как эти юноши. Выбирать. Быть свободным. Не связанным женой и детьми.
Он подумал, что, если бы мог, тоже остался бы в лодке, чтобы поразмышлять о своем. На весь этот никчемный день.
Девушка в лодке оказалась воздушной, волнующей и молчаливой Озе – самой младшей из детей Лу, семнадцати лет. Замкнутая, она пряталась от мира за длинными черными волосами.
– Мне-то зачем туда ехать? – спросила она несколько дней назад.
– Потому что ты – часть семьи, – ответила мать. – Видар так считает, и тетя Ранхиль тоже, и, разумеется, я не стану их разочаровывать!
У Озе была странная убежденность, что в жизни ей приходится делать совсем не то, что хочется. Впрочем, многие подростки с ней согласились бы.
– Ты собираешься сидеть там весь день? – крикнул ей брат Даг с вершины скалы.
Она показала ему средний палец.
Даг рассмеялся. За его спиной возник Арне. Работа, которую они проделали на острове, и общий спальный мешок объединили их больше, чем двадцать лет родства.
– Что такое с твоей сестрой? – полюбопытствовал Арне.
– Ничего. Она просто чудит.
– Спустимся к ней?
– Я же сказал тебе. Она чокнутая. – Он специально повысил голос, чтобы она тоже услышала. Даже Рубен услышал.
Они оставили ее в покое, сидеть в лодке, укрытую за завесой собственных волос.
– Давай возьмем по пиву и сходим на другую сторону острова, а? – предложил Арне. – Посмотрим на могилы. Есть одна идея!
– Какая?
– Нет у тебя ручки и бумаги?
– Нет, но я могу попросить у тети Ранхиль.
– Тогда идем!
8
Видар был доволен. Ему казалось, что всё идет хорошо. День выдался прекрасный. Гости прибывали. Еды и напитков – вдоволь. Асбьёрн отлично справлялся с грилем. Разве что синий дым несколько портил картину: он растекался по острову, как туман с запахом мяса.
Проходя мимо маяка, Видар поглядел на транспарант, который повесил на фонарь днем раньше. Он сделал его из старой простыни и написал на нем большими буквами:
1816–1966: 150 лет света.
Хотя теперь ему уже не казалось, что это хорошая идея. «Попахивает напыщенностью и сентиментальностью», – подумал он. Ему захотелось подняться на маяк и снять транспарант.
Но гости уже заметили надпись, и пришлось бы объяснять, почему ее снимают. Так что он решил оставить всё как есть, но еще раз об этом пожалел.
– Кто это написал?
– Что?
– То, что висит на маяке.
– Понятия не имею, папа. А что?
– Глупо. Банально. И слащаво.
Элиас Олсен только что высадился на острове и уже понял, что ему здесь не нравится.
Его сын Андреас, элегантный мужчина с правильными чертами лица, пожал плечами. И это означало, что он ничего не мог поделать.
По правде говоря, жалобы Элиаса Олсена начались еще накануне – в усадьбе Йомфрубренна, к северу от лесов Эльверума, и продолжались до самого конца ночевки в Арендале и затем в лодке по пути на остров этим утром. Он прибыл со своим старшим сыном и его девушкой, Сандрой Фритьоф, профессиональной моделью. Муж его двоюродной сестры Марты, миллионер Филипп