Танцы на осколках (СИ) - Пасынкова Юлия Александровна

— Пора завязывать, — процедил наемник, проворачивая меч.

Он кинулся на Прежнего, но в последний момент ушел в сторону и, перехватив вытянутую руку с оружием, вывернул ее до звонкого хруста. Артем вскрикнул, воздух со свистом вышел из его легких. Белая церковная роба окрасилась багровым, а рука изогнулась под неестественным углом. Из-под ткани выпирала сломанная кость. Брест отбросил ритуальный кинжал и толкнул Прежнего на пол. Тот упал, продолжая стонать. Наёмник склонился над ним, вытащил алатырь из кушака и занес меч для последнего удара.

— Погоди, — торопливо раздалось за спиной, — Не убивай его.

Сбоку вынырнула воровка, повиснув на руке. Брест тяжело дышал после драки, и еле сдерживался:

— Только живее.

— Если ты его убьешь, мы потеряем Хранилище — оно либо разрушится, либо туда поставят нового Хранителя. В любом случае нам больше туда не добраться. Он подонок, но он знакомый подонок. А кто будет после него не известно!

Слова не убедили Бреста, и он занёс клинок по новой над ослабевшим от боли противником.

— А церковь! — Катерина не отступалась, — Он хотя бы держит их в узде, но стоит ему уйти, кто займет его место? Да на вроде той мрази в деревне болотников! Он должен жить.

Наёмник перевел тяжелый взгляд на воровку и, наконец, опустил меч.

— Твоя взяла. Но есть еще кое-что…

Мужчина подобрал церковный кинжал, внимательно его разглядел со всех сторон, сел перед Епископом на корточки и хищно улыбнулся:

— Дыши ровнее.

Он схватил здоровую руку Артема и всадил в ладонь кинжал. Прежний вскрикнул от боли, лезвие прошло насквозь.

— В расчете, — процедил наёмник, поднимаясь. — Пошлите отсюда.

Брест закинул меч в ножны и кивнул остальным, но вдруг сзади раздался тихий, но твердый голос:

— Тятя мертв, — Милка сидела на полу и держала голову отца на коленях, вытирая кровь на его лице.

Гостемил подошел к ней и опустился рядом — верный помощник и друг даже после смерти не оставил Гжевика. Девушка не плакала, а проговорила это с такой интонацией, словно сообщила, что на улице дождь собирается. Она подняла ничего не выражающий взгляд на Ежну:

— Значит, алатырь не дает волшбу творить?

Ворожея не успела ответить, а девушка уже дотянулась до арбалета, валяющегося на полу.

— Милка, какого лешего ты творишь? — прошипел Брест.

— Тятя умер, — повторила молодая баронесса, поправляя оружие и вскидывая его, — А ты вытер об меня ноги и выбрал безродную девку, хотя я предлагала тебе всё.

Наёмник напрягся, когда самострел остановился на нём, выбрав себе цель.

— Милка, не глупи, — вскинулась баба Ежна.

Но девушка не слушала:

— Все это из-за неё, — прошептала она

Арбалет чуть качнулся в сторону, и болт, вырванный из паза, устремился в грудь Катерины. Дальше все произошло настолько быстро, словно Артем вопреки своему дару ускорил время.

— Остановись! — крикнула Ежна.

Тихий щелчок.

Брест метнулся в сторону.

Арбалетный болт прошил доспешную кожу.

Катерина закричала, вытянув руки.

Милка открыла и закрыла рот от потрясения, осела на пол.

Арбалет выпал из ослабевших рук.

У наёмника подкосились ноги, и мужчина завалился набок. Изо рта с хрипами потекла кровь: стрела, пробившая стеганный доспех как бумагу, наполовину торчала из его груди. Время словно опять запустили в обычном темпе. Прежняя упала на колени:

— Ежна! Помоги! Ты должна что-то сделать!

Старуха молчала, почесывая бородавку. Гера склонился к умирающему:

— Черт. Держись, друг, надо вытащить его отсюда!

Ведьма, кряхтя, поднялась, остановила парня, опустив руку ему на плечо. Катерина не обращала на них внимания, положила голову Бреста себе не колени. Его трясло, изо рта с бульканьем шла кровь, но мужчина улыбнулся, обнажив окрашенные алым зубы:

— Все-таки не… от заразы.

Прежняя зашипела на него, её лицо искривилось, но девушка не позволяла себе разрыдаться:

— Замолчи, береги силы. У нас камень, я тебя выхожу. Все будет хорошо.

Наемник содрогнулся, закашлялся и выплюнул сгусток крови:

— Мне мать баяла, — он замолчал на секунду, переводя дух, — Что перед смертью мы зреем прошлое и грядущее.

— Замолчи-замолчи-замолчи, — как заклинание, зашептала Катерина.

— Я тебя… тоже вспомнил, — Брест попытался улыбнуться, но сил не осталось. — Кулёма…

Из груди вырвался последний хрип, и наёмник затих, уставившись серыми глазами в пустоту. Прежняя сидела, раскачиваясь на одном месте и прижимая к груди голову мертвеца. Она не ревела — слёз не было, лишь вой, раздирающий душу, рвался из груди. Так воют псы. Надрывно, на одной ноте, заставляя селян осенять себя триной и хвататься за амулеты. Гера устало опустился рядом. Ведьма мерила склеп шагами, нарезая круг за кругом. Наконец, остановилась:

— Так, не реветь. Камень у него?

Катерина подняла на нее заплывшие кровью глаза — от напряжения лопнули капилляры. Надежда, словно в ответ, блеснула красным отливом у Бреста за пазухой. Гера проворно выхватил алатырь, отдал его ведьме. Та повертела его в пальцах и махнула рукой:

— За мной. Нужна вода, простая вода. Гостемил, — она обратилась к управляющему, — Проследи за этим, — ведьма кивнула на бесчувственного Епископа, потерявшего сознание от боли, — И за внучкой моей пригляди, я ворочусь, решим, что дальше будет.

Управляющий мрачно кивнул и подобрал церковный кинжал. Ведьма еще раз окинула взглядом всех и скомандовала Катерине с Герой:

— Тащите его наверх.

Парень взял тяжелый труп за подмышки, Катерина за ноги. Кое-как, шатаясь, они побрели прочь из склепа, который успел принять новых жильцов. Баба Ежна велела затащить тело наёмника на ближайшую кухню, по счастью та оказалась всего в нескольких поворотах. Катерина припомнила её, именно отсюда они уходили с домовым. Да и черный ход сейчас был открыт нараспашку. Ворожея с Прежним и глазом не моргнули на зияющую черноту в стене. Троица уложила Бреста на стол. Баба Ежна осмотрела его с ног до головы, Катерина не дышала, боясь вспугнуть мысли старой ворожеи.

— Вытащите болт, — велела она.

Прежняя бросилась выполнять приказ, но раненная рука плохо слушалась, только древко вывозила в крови. На помощь пришел Гера. Парень, стараясь не сломать стрелу, аккуратно, но упорно потащил её. С трудом и душераздирающим скрежетом, она поддавалась. Наконец, из раны показался наконечник, и Прежний с облегчением отбросил арбалетный болт. Ведьма набрала в таз воды и поставила рядом с телом.

— Ну что, голубчики, не ведаю я, получится ли…

Она бросила алатырь в таз с водой. В свете факелов камень переливался всеми оттенками алого, от чего опять возникло ощущение живой жидкости внутри, хоть в первый раз это был простой рубин. Вода не изменилась. Не зашипела, не окрасилась — ничего. Ежна принюхалась к ней и, пробормотав про себя что-то, плеснула воды прямо на рану. Все замерли, боясь пошевелиться, вспугнуть момент. Удастся ли? Катерина вскрикнула и вцепилась в Геру:

— У нас получилось… Получилось, — шептала она.

Рана с шипением пузырилась и затягивалась за минуты. Послышался тихий хруст: раздробленные ребра срослись, мясо заживало на глазах. Через минуту Брест лежал абсолютно целый, но всё такое же мертвый.

— Ежна? — тревожно спросила Катерина, — То была Мертвая вода, но где же Живая?

— Все есть лекарство и все есть отрава, важна лишь мера, — ответила ворожея. — Ну-ка, помогите мне.

Они закинули голову Бресту, открыли рот, и ведьма влила в горло воды. Наёмника уложили обратно. Его тряхнуло, судорогой свело все тело и выгнуло спину дугой. На него было страшно смотреть: корчи мотали тело по всему столу, пока, наконец, наёмник не затих. На лице выступил пот. Рот открылся, и из-него вырвался еле слышный вздох. Похоже, в этот раз Костлявая сбросила карты.

375 год от наступления Тьмы

месяц Жарогон