Танцы на осколках (СИ) - Пасынкова Юлия Александровна

С едой проблем не было: Прежний останавливал время, прогулочным шагом подходил к любой дичи и спокойно перерезал ей горло. Животные даже не осознавали опасности: они бежали по лесу, застывали во времени и умирали. То же самое Артём проделал с бандой головорезов, неизвестно как нас нашедших.

Так мы прожили несколько лет. Севу я не помнила и потому быстро сошлась с нынешним Епископом, тем более что обаяния ему было не занимать. Но вскоре пошли первые тревожные звоночки: мужик обожал власть и азарт. Он оттачивал свое мастерство в карты с жителями деревни, иногда уходил к простым людям. Обожал заключать пари и брать на «слабо». Один раз Прежний крупно проигрался, и поставил на кон меня. Как щенка борзой. И опять проиграл в этот раз мужику из нашей деревни. Против никто ничего не говорил — любое неподчинение жестоко наказывалось, а в Артеме просыпалась звериная ярость. Тогда я высказала свое мнение на людях, которое не совпало с мнением вожака, о чем после сильно пожалела. Все происходило тихо, в нашем доме. Когда он закончил, я провалялась целый день в беспамятстве. А когда восстановилась, сделалась самой покладистой из женщин, и вскоре его интерес ко мне начал угасать. Зачем ему тихая мышь, когда гораздо интересней давить и смотреть, как быстро сломается личность? Чем сильнее я выказывала свой характер, тем сильнее это его возбуждало. Охотник до мозга костей. Когда же Артём остыл ко мне, в одну из ночей я взяла кинжал и хотела закончить его эксперименты, но он не вовремя проснулся. Я наградила его шрамом, он же жестоко избил меня и засунул в яму, чтобы разобраться со мной поутру. К счастью, Степка — это «десятилетний» мальчишка в нашей общине — умел управлять растениями, он и помог мне сбежать. Больше я не видела ни общины, ни Артёма до сегодняшнего дня, ни Степки.

Мои воспоминания прервала общая суета: Милка, наконец, приволокла таз, полный воды, баба Ежна отправила её за вещью Гжевика, а сама ходила вокруг стола, тихо разговаривая сама с собой. Брест стоял неподалеку, сложив руки на груди и хмуро взирая на Епископа. Церковник с довольной миной уселся рядом со мной и стиснул в объятиях, наблюдая исподтишка за наёмником. Тот криво усмехнулся и, отвернувшись, завёл разговор с Герой. Отсюда было не разобрать, о чем они переговаривались. Артем толкнул меня плечом:

— Ну что, подруга дней моих суровых? Ох, и неприятно мужику будет, когда ты кинешь его, мне ли не знать?

Я отпихнула наглеца:

— То, что я пойду с тобой, еще не значит, что всё будет как раньше. У нас есть общая цель и только.

— Успокаивай себя, как хочешь, — подмигнул старый знакомый, — Кстати, а что этот парень — в самом деле Прежний?

Гера что-то серьезно объяснял Бресту, не замечая испытующего взгляда Епископа. Я кивнула:

— Да, но он с нами не пойдет. Изначально был против этой идеи.

— Какая глупость, — скривился Артём, — ну, да бог с ним.

— Кстати, о боге. Зачем тебе всё это? — я потеребила его за церковную робу.

— Глупый вопрос. Ты же помнишь, что после Тьмы какое-то время ещё оставались старые религии: Христианство, Ислам, Буддизм. Но после всего случившегося они себя изжили. Полезли упыри, навьи, и прочая шваль, а тот же святой крест и вода на них не действовали. Людям нужна была новая или сильно обновлённая вера. Сейчас в некоторых районах уже поклоняются старым богам: Яриле, Перуну, Макоши, но это все разрозненность. Я же принес в этот край единство и объединил их под «старой крышей».

— То есть?

— Трое — это Христос, Будда, Аллах. Три старые мировые религии в одном. Я ничего не придумывал, просто взял старые законы и объединил их нужным для себя образом.

— И люди поверили?

— Людям всегда нужно во что-то верить.

Я хмыкнула:

— Ты в словах «Золото и власть» сделал до буя ошибок.

— Вот за что я тебя люблю, Катька, так это за проницательность, — расхохотался Прежний, — ладно, — он крякнул, поднимаясь, — пошли, найдем уже старого жулика и свалим из этой помойки.

Запыхавшаяся Милка притащила откуда-то отцовский кушак и устало протянула его ведьме. Ворожея схватила тряпку, бросила быстрый цепкий взгляд на подошедшего Епископа. Артём встал прямо у неё за спиной, словно надзиратель, скрестил руки на груди. Старуха скривилась, но ничего не сказала, лишь велела Гере принести один из факелов, подожгла грубую ткань и стряхнула пепел в воду.

— Поди сюда, голуба.

Молодая баронесса тяжело вздохнула и, оторвав только что посаженную задницу, подошла к бабуле. Та вытащила шпильку и уколола ей палец. Милка вздрогнула от неожиданности, и пара вязких капель упали следом за пеплом, тут же растворившись в воде. Я сидела, словно в оцепенении, наблюдая за точными и выверенными движениями бабы Ежны. Она плавно покачала воду в блюде, и забормотала одной ей известный заговор, слов не разобрать, лишь шипяще-свистящие убаюкивающие звуки. Мои глаза сами собой начали закрываться. Я стала проваливаться в темноту, дергаясь, когда сильно заваливалась набок. Тут же разболелась голова, сил сопротивляться сну почти не осталось. Черные пятна вспышками ширились, поглощая, заслоняя собой сознание. Закрутились смутные образы, сменяя друг друга: Артём с кинжалом, подпоясанный кушаком Гжевика, Милка с руками в крови, и бледный Брест, медленно бредущий в мутный пруд, больше напоминающий лужу. Он заходил все глубже и глубже, пока темная с проседью макушка не скрылась под водой, и та забурлила, выплевывая огромные шары пара. Но, как же… Он же ошпарится! Надо его вытащить! Я в очередной раз стала падать, но мне на плечо легла тяжелая рука, не давая ухнуть с лавки. Я вздрогнула, рядом стоял живой Брест с виноватым выражением лица:

— Барон нашелся.

Я потерла лицо и с тяжелым вздохом поднялась:

— Куда топать?

— Ты не поверишь: обратно в склеп. Он сейчас прячет Алатырь в гробу своей жены, — разорялся наёмник. — Старый паскудник застыл там вместе с Гостемилом.

Мужчина умолк, к нам подошел Артем, прихлебывая из бутылки:

— Готова, радость моя?

Глаза Бреста сузились до двух щелей, а Прежний по-хозяйски закинул руку мне на плечи и кивнул наёмнику:

— Эй, бычара, дыши ровнее, — издевался Епископ, — Давай-ка, дуй вперед всех, факел понесешь.

У наемника раздулись ноздри, а руки сжались в кулаки. Брест был на грани, готовый взорваться от бурлящей ярости. Я, не дожидаясь детонации, вывернулась из наглых лап старого знакомого, сама вытащила ближайший факел и потопала, зевая, за Герой и Милкой.

Парень уже стоял у выхода в коридор, не спуская глаз с Епископа. Когда я подошла ближе, Гера, увязавшись за мной, обернулся — слышит ли опасный гость — зашептал мне:

— Катерина, я не чувствую Епископа, он закрылся как баба Ежна. Но и без его мыслей моя чуйка кричит об опасности. Что-то будет.

Я молча кивнула, давай знак, что слушаю его. Неяркий свет горящего факела отражался от каменных стен коридора. Замок был пуст, в прошлый раз, когда мы шли этой дорогой, то едва не сбивали с ног челядь, а сейчас не было ни одной живой души. Гера, не слыша моих мыслей, продолжал еле слышно бормотать:

— Думаю, что этот Прежний не собирается нас отпускать. Мы даже ничего не успеем понять, как он нас просто прирежет.

— Не волнуйся об этом, — процедила я, почти не двигая губами.

— Это ещё не всё: Ежна говорит, то есть она сейчас мне думает, что силы её оставляют.

— Как так?

— Не знаю, но я тоже сейчас перестаю слышать мысли, даже Бреста, хотя еще в зале, он орал и матерился так, что и напрягаться не надо было.

Я ничего не ответила, только свернула в очередной коридор, освещая нам путь. Знакомые стены, вышарканный каменный пол мелькал под ногами. В предвкушении скорой добычи все ускорились до быстрого шага. Слова Геры не давали мне покоя: если с природой магии я не знакома, то дар Прежних еще ни разу никого не подводил. Я опять отвлеклась, сворачивая в узкий проход. Лестница, поворот, наконец, показалась знакомая резная дверь. Стражников не было.