Если небо молчит - Дмитрий Герасимов

– Но ты хотя бы останешься у меня сегодня на ночь? – прошептала она.

– Говорю же: завтра. – Он увидел, как у Светки обиженно дрогнули губы, и поспешно добавил: – Я заеду за тобой ровно в семь, мы поужинаем в ресторане, а потом отправимся к тебе…

– Может, к тебе?.. – неуверенно предложила она. – В общаге все же не так романтично.

– У меня беспокойный сосед по квартире, – нахмурился Танкован. – Нет покоя ни днем, ни ночью.

«А было бы забавно заявиться с этой глупышкой к Михеевой! – мысленно хохотнул он. – Настоящая шведская семья! Самец и две дуры!»

– Значит, завтра в семь? – спросила Светка.

– Точно!

– Я буду ждать, любимый.

– До встречи, родная, – и он легонько втолкнул ее в метро. Вместе с увядшим букетом и большой жизнерадостной куклой в черной футболке и синих джинсах.

– Ну что же, господа, – обращаясь к воображаемой аудитории, пробормотал Максим, когда белоснежная фигурка растворилась в толпе. – Остается Корж. Из всех противников он – самый опасный. Однако он уязвим для удара, потому что влюблен. Следовательно, самый точный и самый болезненный удар может нанести ему только тот, в кого он влюблен. Это просто, господа…

В шесть часов, прежде чем стартовать из Марьино на отремонтированном и ставшем резвее прежнего мотоцикле, он вынул из кармана мобильник и отыскал номер, который не набирал ни разу с тех пор, как зачем-то внес его в записную книжку.

15

Как часто Маргарита представляла себе момент, когда услышит этот голос! Десятки, может быть, даже сотни раз она рисовала в воображении, как восторженно ахнет или испуганно вздрогнет, как расплачется или закричит от радости, как защебечет всякую ерунду про здоровье и успехи или спокойно поведает про боль одиночества и тягость разлуки, а теперь, услышав его в трубке, ошеломленно молчала.

Ее ночное дежурство только началось. Женечка как ни в чем не бывало рассказала ей свежие новости и пару анекдотов в придачу, передала дела, заполнила журнал, аккуратно вложив в него стопку процедурных листов, и попрощалась до утра. Врач Евгений Игоревич, сухо поздоровавшись, скрылся у себя в кабинете, а молодой ординатор по фамилии Сагайдак вручил ей назначения для новых больных и ушел домой. Она осталась одна за столом в свете включенной настольной лампы, среди стопок бумаг, папок и медицинских карт, растерянная и оглушенная тишиной.

Весь долгий сегодняшний день Маргарита была сама не своя. Зловещий бородатый лик за окном преследовал ее неотступно. Она почти не сомневалась, что рисунок на двери и таинственный ночной гость – звенья одной цепи, но ума не могла приложить, кому и зачем понадобилось ее пугать. Она ничего не сказала матери и (теперь уже – разумеется!) не позвонила Коржу. Это ее тайна и только ей предназначенное испытание. Испытание страхом, экзамен на выдержку, тест на взрослость. Она рассудила так: у любой задачи бывает решение, а тайное непременно становится явным. Если для чего-то вокруг нее плетется таинственный и жуткий клубок, она скоро узнает – для чего. Ее совесть чиста, и она не боится зла.

С тяжелым сердцем Маргарита оставляла сына, собираясь на дежурство. Против обыкновения она попросила мать ночевать вместе с ним в его комнате или позволить ему спать у нее.

– Что за страхи? – возмутилась Нонна Карловна.

– Предчувствие какое-то… – пожала плечами Маргарита. – Сама не знаю, что со мной.

Тревога не покидала ее и по дороге на работу, и в самой больнице.

– Глупости! – отрезала Женька, услышав жалобы подруги. – Ты просто измучена и подавлена событиями последних дней. Это пройдет, поверь мне. Знаешь что? – Медсестра подмигнула. – Хлебни-ка ты водочки! Верно говорю: опрокинь стаканчик прямо сейчас. Вот увидишь: ночь пролетит спокойно и тихо.

Маргарита не последовала дельному совету неунывающей сменщицы и теперь, таращась на дисплей телефона с мерцающими цифрами московского номера, жалела об этом. «Опрокинув стаканчик», она наверняка бы не онемела как дура, услышав голос того, о ком думала ежедневно.

– Почему не отвечаешь, Марго? – повторила трубка. – Может, мне перезвонить позже?

– Здравствуй, Максим, – пролепетала она.

– У тебя что-то со связью? – осведомился тот. – Ни черта не было слышно.

Ей бы соврать, но она не умела этого делать даже в мелочах.

– Со связью в порядке. Я просто… растерялась.

– Ты не рада мне? – спросил Танкован.

Маргарита почувствовала, что ему не безразлично, что она ответит.

– Рада… Я… очень рада, Максим…

– Я постоянно думаю о тебе, – после секундной паузы произнес тот. – Особенно почему-то в последнее время.

– Правда?..

В трубке что-то стукнуло, словно ею ударили об колено.

– Алло? – встревожилась Маргарита. – Ты меня слышишь?

– Как твои дела?

Тысячу раз она отвечала на этот вопрос в своих фантазиях. Рассказывала про работу, про своих больных, про уколы и клизмы… Хвасталась успехами Антошки, сетовала на плохое здоровье мамы… Говорила даже, что читала Коэльо, несмотря на то, что это модно и он ей действительно понравился… А потом вдруг признавалась, что очень скучает, что ей одиноко и тяжело в этом жестоком мире.

– Нормально, – вздохнула она. – Все в порядке…

Маргарита мысленно ругала себя за растерянность и смущение, проклинала свою дурацкую манеру недоговаривать и надеяться, что собеседник все поймет и без слов.

Танкован не понял. Или не захотел понять. Его удовлетворил короткий ответ, и он не спросил больше ни про работу, ни про Антошку, ни про маму, ни про то, каково ей самой приходится в этом жестоком мире.

– Рад за тебя, – сказал он. – Очень рад.

Наступила неловкая пауза.

Маргарита силилась придумать, что еще добавить, но в голову как назло ничего не лезло.

– Ты одна? – вдруг спросил Максим.

– Что? – Она вздрогнула и машинально огляделась по сторонам. – Я заступила на ночное дежурство, и в отделении сейчас никого нет, кроме больных.

– Я имею в виду, у тебя есть кто-то? – сухо уточнил он.

– Н-нет. – Маргарита почувствовала, что сейчас расплачется. – У меня никого нет.

– Понятно, – с явным облегчением вздохнул Танкован. – А я боялся, что ты забыла меня. Глупо, правда?

– Совсем не глупо, – поспешно возразила она и тут же спохватилась: – В смысле, не глупо, что боялся… То есть я хочу сказать, бояться не глупо, а глупо думать, что забыла… – Она совсем стушевалась.

– Я собирался приехать к тебе Марго. – Его тон изменился, как будто он перешел непосредственно к теме своего звонка. – Приехать насовсем.

Она открыла рот и не нашлась что ответить.

– Насовсем, – твердо повторил Максим. – Разумеется, я не был уверен, что ты сможешь простить меня или хотя бы выслушать… Я решил так: приеду, брошусь ей в ноги, покаюсь и, если она меня примет обратно, буду самым счастливым человеком на свете! А если нет… Ну что ж… Сам во всем виноват.