К началу. История Российской Империи - Михаил Яковлевич Геллер

13 октября 1604 г. войско самозванца переходит русскую границу и начинает медленно продвигаться вперед. Известие о вторжении вызывает серьезную тревогу в Москве. Борис объявляет всеобщую мобилизацию, впервые после 13-летнего перерыва, и поручает командование если не самым лучшим, то безусловно, самым родовитым полководцам - Мстиславскому, Шуйскому, Трубецкому, Голицыну. 23 октября войско самозванца переправляется через Днепр, жители города дали необходимые перевозочные средства, в которых отказал киевский воевода Януш Острожский. Две армии медленно шли навстречу друг другу. Первое столкновение у стен Новгород-Северского произошло 21 декабря 1604 г. и закончилось неожиданной победой самозванца, несмотря на огромное численное превосходство противника. 1 января наемники, не получившие вовремя денег, подняли мятеж в лагере Лжедмитрия и ушли от него. 21 января 1605 г. армия самозванца потерпела поражение под Добриничами. Брошенный всеми, претендент на московский трон еле спасся, ускакав от победителей, еще раз проявив свои кавалерийские способности.

Превратности военного счастья к этому времени как бы потеряли свое значение. Ушедших наемников заменили запорожцы и отряды донцов, в лагерь Лжедмитрия стекались крестьяне, жители городов открывали свои ворота самозванцу, принося ему нередко связанных царских воевод. Гетман Замойский, опытный полководец, сердился, когда ему говорили о походе «армии Мнишек», замечая, что надо будет бросить в огонь все летописи и изучать мемуары воеводы сандомирского, если его предприятие будет иметь хоть какой-нибудь успех. Замойский помнил, что Стефан Баторий, собравший в свою армию прославленную польскую кавалерию и знаменитую венгерскую пехоту, имевший столько денег, сколько ему было нужно, не смог сломить могущества Москвы. На что мог рассчитывать Лжедмитрий с горстью солдат, без денег?

Рассуждения гетмана были бы как нельзя более логичны, если бы события знали, что им нужно подчиняться логике.

П. Пирлинг, католический священник и французский историк, «ученый патер», как назвал его русский издатель, посвятил первый том монументального исследования «Россия и Дмитрию Самозванцу192. Книга Пирлинга представляет собой особый интерес, ибо автор использовал неизвестные до него источники, хранящиеся в ватиканских архивах. Предприятие Лжедмитрия - одно из наиболее документированных событий русского Средневековья: самозванец регулярно посылал письма папскому нунцию в Варшаве Рангони и Мнишеку, о деятельности «царевича» докладывали иезуиты, находившиеся при самозванце, подробные рапорты папе посылал Рангони. Все это бережно собрано в Ватикане.

Объясняя, почему ошибался гетман Замойский, П. Пирлинг пишет о «невероятной фантастичности московского похода», успех которого был результатом «фатального сцепления обстоятельств». Автор «Дмитрия Самозванца» перечисляет их перемены, происшедшие в социальном строе московского царства, тирания власти и соперничество бояр, смена династии и слухи, ходившие в народе, недавние аграрные законы, колебания старых нравов, честолюбие одних и ненависть других. Историк русско-ватиканских отношений называет главные причины смуты, ставя на первое место социальные перемены. Эта причина, особенно дорогая историкам-марксистам, несомненно очень важна. Появление Лжедмитрия на территории Московского государства вызвало восстание населения, которое во многом способствовало победе самозванца.

Социальное движение было одним из моторов государственного кризиса. Василий Ключевский заметил, что «отличительной особенностью смуты является то, что в ней последовательно выступают все классы русского общества и выступают в том самом порядке, в каком они лежали в тогдашнем составе русского общества, как были размещены по своему сравнительному значению в государстве на социальной лестнице чинов». Историк категоричен: на вершине лестницы стояло боярство, оно и начало смуту193.

Появление самозванца включило в смуту тех, кто занимал нижние ступени социальной лестницы. Но победа Лжедмитрия была обеспечена не социальным движением низов, а поддержкой, оказанной ему верхами. Одна идея объединяла все слои русского общества: все единодушно не хотели царя, который занимал московский трон. У каждого из этих слоев были свои причины, все были едины в отрицании его прав. У Пушкина Дмитрий Самозванец гордо заявляет: «Тень Грозного меня усыновила…» Поэт верно назвал главное оружие Лжедмитрия: вера в то, что явился, спасенный Божьим провидением, законный царь, влекла к нему народ, сомневавшийся в законности Бориса; еще важнее было то, что «царевич» был сыном Грозного, который оставался в памяти как «добрый царь». Неотразимая логика влекла к самозванцу, только законный царь может быть добрым царем, только добрый царь может быть законным. Если для высшего боярства законность «Дмитрия» имела второстепенное значение, ибо первостепенной целью было свержение Бориса, для низов законность, легитимность «царевича» была необходимым условием его «доброты».

Вторжение «армии Мнишека» в Московское государство не было войной Польши, Речи Посполитой против Руси Предприятие самозванца поддержали король и Ватикан. Сигизмунд III, который мечтал прежде всего о возвращении отцовской шведской короны, строил фантастический план превращения Москвы, после завоевания ее «царевичем», в базу войны со Швецией. Ватикан поверил в возможность объединения церквей. Первое донесение Рангони о появлении в Польше загадочной личности, объявившей себя законным наследником московского трона, вызвало скептическую заметку папы Климента VIII на полях письма: «Еще один португальский самозванец воскрес»194. Он имел в виду самозванцев, объявившихся после смерти португальского короля Себастьяна Рангони послал первое письмо о самозванце в ноябре 1603 г. Но уже в мае 1604 г. Климент VIII, отвечая на письмо «Дмитрия», называет его «любезным сыном и благородным синьором».

Клаудио Рангони, епископ Реджио, приехал как папский нунций ко двору Сигизмунда III, в 1599 г. В его инструкциях имелся параграф, посвященный московским делам. Прошло 17 лет с того времени, когда Антонио Поссевино посетил Кремль и вел богословский спор с Иваном Грозным. Положение в Московском государстве изменилось, но политика Ватикана оставалась неизменной. Папскому нунцию предлагалось действовать в пользу тесного союза между Польшей и Москвой, который должен был привести к объединению церквей. Московский «царевич», явившийся в Польшу просить помощи, кажется Рангони ответом на его молитвы. Встреча в Кракове делает нунция горячим сторонником «царевича». Портрет, оставленный Рангони, свидетельствует, что молодой претендент произвел большое впечатление на ватиканского дипломата: «Дмитрий имеет вид хорошо воспитанного молодого человека; он смугл лицом, и очень большое пятно заметно у него на носу, вровень с правым глазом; его тонкие и белые руки указывают на благородство происхождения; его разговор смел; в его походке и манерах есть, действительно, нечто величественное». После беседы с «царевичем» папский нунций добавил подробности: «Дмитрию на вид около 24 лет (по словам претендента ему было 23 года, царевичу Дмитрию был бы 21 год.). Он безбород, обладает чрезвычайно живым умом, очень красноречив; у него сдержанные манеры, он склонен к изучению литературы, необыкновенно скромен и скрытен»195.

Лестные портреты претендента и его готовность переменить веру, сопровождаемая обещаниями содействовать обращению русского народа, убедила Климента VIII. Но поддержка Ватикана носила прежде всего характер духовный. Денег, нерва войны, как выражался Наполеон, папа не присылал, их приходилось раздобывать на «освобожденной» территории. В «армию Мнишека» были направлены для обслуживания духовных нужд католических наемников военные капелланы - иезуиты. Два священника-иезуита постоянно как духовники сопровождали самозванца. Молодые, неопытные духовники, покоренные чарующими манерами претендента, заботились о его душе, писали рапорты, в которых регистрировали высказывания «царевича». Они не были в состоянии давать ему практических советов, военных или политических.

В числе тайн, окружающих восхождение Лжедмитрия, - отсутствие сведений о советниках претендента. В письмах, в донесениях отцов Николая Чиржовского и Анджея Лавицкого, в рапортах папского нунция не говорится ничего о присутствии в его окружении людей, помогавших в составлении планов, в разработке, стратегии овладения московским троном. А между тем план был. Втягивание в смуту всех слоев русского общества, о котором пишет Ключевский, происходило стихийно, по мере развития событий. План Лжедмитрия (или его таинственных советников, если они существовали) состоял в объединении против Москвы Степи. В двух письмах папскому нунцию, 14 апреля и 13 мая 1605 г., претендент рассказывает, что он направляет гонцов в бассейны рек Дона, Волги, Терека и Урала, рассчитывая поднять казаков и татар и направить их к столице государства, которым он предполагал овладеть. Окруженная Москва должна была сдаться.