К началу. История Российской Империи - Михаил Яковлевич Геллер

Н. Карамзин признает: «Годунов, тревожимый совестью (по поводу убийства царевича Дмитрия, в котором обвиняет его историк. - М.Г.), хотел заглушить ее священные укоризны действиями кротости и смягчал самодержавие в руках своих: кровь не лилась на лобном месте, ссылка, заточение, невольное пострижение в монахи были единственным наказанием бояр, виновных или подозреваемых в злых умыслах». Историк не видит ничего положительного в кротости Бориса, ибо объясняет ее укорами совести. Непригодность Годунова на царский престол, с точки зрения Карамзина, связана с его «выборностью». Он - не наследственный государь. В результате: «Бояре, некогда стояв с ним на одной ступени, ему завидовали; народ помнил его слугою придворным»163. Ключевский согласен с тем, что нецарское происхождение Годунова, то, что он был «рабоцарь», царь из рабов164, определяло отношение к нему.

Современник событий Джером Горсей, сначала очень хваливший царя Бориса, меняет к нему отношение. Он называет его «узурпатором», переводя это слово на русский как «тиран-душегубец»165.

Предшественникам Бориса на московском троне прощали все. Ему не только ничего не прощали, его обвиняли во всех бедах и преступлениях, случившихся в его время. Распространялись слухи, что это Борис привел татар под Москву; поджег столицу; организовал голод. Когда царь открыл царские амбары, чтобы кормить голодных, его упрекали за то, что слишком много голодающих пришло в Москву, всем хлеба не хватало и тысячи умерли с голоду. Но главные обвинения носили «династический» характер: Борис убил Дмитрия, сына Грозного, по его приказу умертвили годовалую дочь Федора Феодосию и ослепили старого Симеона Бекбулатовича, некогда объявленного Иваном московским царем. Создавалось впечатление, что Борис, не имеющий в своих жилах царской крови, уничтожает всех, кто ее имеет, и тем самым добивается права на престол.

Борису приписывали даже идею Самозванца. Приказав убить царевича, он, якобы, приготовил двойника, которого, в случае необходимости, готов был предъявить народу, возвести на трон и править вместо него.

Имеются политические причины, объясняющие нараставшую непопулярность царя Бориса. При дворе Федора правитель, продолжая политику ослабления силы княжат, был признанным главой дворцовой знати, старомосковского дворянства. На пути к трону Борис встретил не потомков Рюриковичей и Гедиминовичей, а своих союзников Романовых и Вельских. После избрания Борис щедро наградил высшими думными чинами княжескую аристократию, но не приобрел ее благосклонности, поскольку не поступился своей самодержавной властью. Его главными противниками стали прежние друзья. Годунов оказался в полном одиночестве, его поддерживали только родственники, которыми он заполнил думу.

Одиночество порождало страх и подозрительность. Родственник царя Семен Годунов возглавил политический сыск и очень поощрял доносы, которые превратились в подлинную страсть. Современник отмечает, что доносили еще больше, чем при Грозном, «доносили друг на друга попы, чернецы, пономари, просвирни; жены доносили на мужей, дети на отцов; от такого ужаса мужья от жен таились, в этих окаянных доносах много крови пролилось неповинной, многие от пыток померли, других казнили, иных по тюрьмам разослали и со всеми домами разорили». По доносу казначея Александра Романова было начато «дело» против семьи Романовых. Все обвиняемые (обвинение гласило: «Злодеи, изменники хотели царство достати ведовством и кореньями») были осуждены: Федор Никитич был пострижен в монахи, что исключало возможность мечтать о царском венце, и сослан на Северную Двину, была пострижена и его жена; дети, братья и родственники сосланы в далекие монастыри.

Был осужден Богдан Вельский. Попал в опалу дьяк Андрей Щелкалов, игравший выдающуюся роль в руководстве государством.

Политические причины не объясняют все более шаткого положения Бориса. Первого русского «избранного» царя не считали настоящим царем. Ему не хватало необходимой легитимности. Понимая свою слабость (отсутствие в венах царской крови), Борис решил пригласить к участию в выборах народ. Странное словосочетание «популярность царя» становится возможным, ибо Борис ищет популярности как новую базу легитимности. Итальянский историк Гильельмо Ферреро говорит, что принцип легитимности является оправданием власти, т.е. права командовать.166 Еще при Иване III оправданием власти московского государя стало божественное происхождение его власти. Этот принцип утвердился при Василии III и не вызывал уже никаких сомнений при Иване IV. Божественное происхождение царской власти исключает необходимость в народном голосовании. Более того, обращение к народу свидетельствует о неуверенности избранника, вызывает подозрения в его «праве командовать». Пушкин приписывает Борису Годунову внутренние мучения, вызванные угрызениями совести: «мальчики кровавые в глазах». Ферреро задает вопрос: «Не обладает ли власть, захваченная путем государственного переворота, дьявольской способностью наполнять ужасом прежде всего того, кто власть захватил, а уже потом других?» Борис Годунов пришел к власти законным путем, но он был выскочкой. Возможно, поэтому он жил в страхе. Все знали, и он в том числе, что дело на царском престоле не чисто.

Самозванцы

Убиенный много и восставый, Двадцать лет со славой правил я Отчею Московскою державой, И годины более кровавой Не видала русская земля.

Проспер Мериме в книге о Лжедмитрии замечает: «Революции, как болезни, возвещают о себе неясным плохим самочувствием, значение которого становится понятным только позже»167. Подземный гул слышен был в Московском государстве после избрания Бориса, он нарастал по мере того, как росло недовольство всех слоев населения. Был подписан на 20 лет мир с Польшей. Прекратилась война с Ливонией. Крымский хан, потерпев поражение под Москвой, старался справиться с казачьими набегами. Борис заботился о развитии торговых отношений и других контактов с Западом. Некоторые историки называют его «западником» и предшественником Петра. «Никто из прежних московских царей не отличался такой благосклонностью к иностранцам, как Борис», - замечает Костомаров168. Немецкие купцы, переселенные в свое время на Русь из ливонских городов, получили щедрые льготы, некоторым было дано право беспошлинной торговли с заграницей, они могли, дав присягу, свободно передвигаться по стране и выезжать из нее. Был создан полк, состоявший из двух тысяч наемников - немцев, греков, шведов, поляков. В числе его командиров был капитан Маржерет. В Немецкой слободе, районе, выделенном для иностранцев, который москвичи называли Кукуй, было разрешено вновь открыть протестантскую церковь. Для своей дочери Ксении Борис искал в мужья иностранного принца. Сначала Борис пригласил в Москву шведского принца Густава, изгнанного сына свергнутого Эрика XIV, дал ему удел Калугу, но швед отказался принять православие и покинуть сопровождавшую его любовницу. Датский принц Ганс принял все условия, но внезапно заболел и умер (виновником объявили Бориса).

Современники упоминают, что Борис поощрял бритье бороды на чужеземный лад, но самым неожиданным проявлением интереса царя к Западу была посылка за границу для науки группы «российских робят», молодых дворян. Точное число посланных неизвестно: Сергей Платонов говорит о восемнадцати (по шесть в Англию, Францию и Германию), Джеймс-Биллингтон о тридцати169. Историки согласны с тем, что все, кроме, возможно, двоих, остались на Западе. Может быть, в результате этого смелого и неудачного опыта, окончательно до Петра I утвердилось правило, о котором пишет Григорий Котошихин: «Для науки и обычая в иные государства детей своих не посылают, страшась того: узнав тамошних государств веры и обычаи, и вольность благую, начали бы свою веру отменять и приставать к иным, а о возвращении к домам своим и сородичам никакого бы попечения не имели и не мыслили»170.

Катализатором всех движений, которые после смерти Ивана IV начали встряхивать фундамент Московского государства, стал голод. Он начался в 1601 г. и продолжался три года. В 1602 г. люди стали умирать тысячами и десятками тысяч. Только в Москве, по сведениям Жака Маржерета, умерло 120 тыс. голодных. Правительство делало все, что могло, но размеры бедствия, размеры территории, охваченной голодом, были слишком велики. Хлеба нельзя было ни купить, ни получить. Оставался только один путь - грабеж.

Шайки разбойников свирепствуют на дорогах, подходят к самой Москве. В августе 1603 г. у ворот столицы происходит сражение между «разбоями», возглавляемыми Хлопко Косолапом, и царским войском под командованием Басманова, известного военачальника Ивана. В упорном бою погиб царский воевода, Хлопко был взят в плен и повешен, а его «армия» разбита и рассеяна.