В бурях нашего века (Записки разведчика-антифашиста) - Герхард Кегель

Сталин хорошо понимал, что нельзя недооценивать смертельного врага первого социалистического государства - германский империализм. Поэтому он полагал, что фашистская Германия, Гитлер и его опытные в военных делах генералы не пойдут на самоубийство и преднамеренное разрушение германского рейха и не развяжут против Советского Союза авантюристическую агрессивную войну, когда исход войны с Великобританией еще далеко не решен. В этом отношении рационально мысливший и действовавший Сталин заблуждался. Он не учел имевшийся уже тогда исторический опыт. Ведь, в конце концов, германский империализм уже в первой мировой войне доказал свою неспособность правильно оценивать реальное соотношение сил в мире и сдерживать путем проявления хотя бы минимума разума свою явно неистребимую наклонность к переоценке собственных сил. Впрочем, высокомерие и наглость многих представителей западногерманского империализма восьмидесятых годов свидетельствуют о том, что их мало чему научила и вторая мировая война.

Таким образом, Сталин был убежден в том, что столь опытные и усердные в осуществлении различных сделок германские империалисты после поражения в первой мировой войне не пойдут на риск войны на два фронта в результате преждевременного нападения на Советский Союз. К тому же сам Гитлер в своей книге "Майн кампф" совершенно определенно говорил о самоубийственных для Германии последствиях войны на два фронта.

Маршал Жуков пишет и о том, что посол СССР в Берлине в донесениях Сталину отрицал угрозу нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. И когда народный комиссар Военно-Морского Флота получил от военно-морского атташе в Берлине тревожное донесение, "что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию", он в своей записке И.В.Сталину расценивал эти сведения как ложные, как специально направленные "по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР".

Маршал Жуков приводит также выдержку из доклада тогдашнего начальника разведывательного управления Красной Армии, на которое работал и я. В упомянутом докладе от 20 марта 1941 года, второй вывод которого, должен признаться, глубоко задел меня, когда я читал об этом в воспоминаниях Жукова, говорилось:

"1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки".

В заключение всего изложенного выше приведу еще некоторые самокритичные оценки Маршала Советского Союза Г.К.Жукова сложившейся к тому времени обстановки:

"История действительно отвела нам слишком небольшой отрезок мирного времени, для того чтобы можно было все поставить на свое место. Многое мы начали правильно и многое не успели завершить. Сказался просчет в оценке возможного времени нападения фашистской Германии. С этим были связаны недостатки в подготовке к отражению первых вражеских ударов.

Положительные факторы, о которых я говорил, действовали постоянно, разворачиваясь все шире и мощнее, в течение всей войны. Они-то и обусловили победу. Фактор отрицательный - просчет во времени - действовал, постепенно затухая, но остро усугубил объективные преимущества врага, добавил к ним преимущества временные и обусловил тем самым наше тяжелое положение в начале войны...

В период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И.В.Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время и доказать необходимость провести несколько раньше в жизнь срочные мероприятия, предусмотренные оперативно-мобилизационным планом"*.

______________

* Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 3-х т. М., 1984, т. 1, с. 293, 294.

ОБМЕН ДИПЛОМАТАМИ. ПРЕПЯТСТВИЯ

Сообщая ранним утром 22 июня Советскому правительству по указанию из Берлина об уже начавшемся военном нападении, посол фон дер Шуленбург, как уже упоминалось, поставил также вопрос о "свободном выезде" находившихся в Советском Союзе сотрудников посольства (и, конечно, также других официальных представителей и прочих подданных Германии). Как пишет Хильгер, Молотов ответил, что обращение с сотрудниками германского посольства будет строиться на основе взаимности. Это был ясный ответ: отношение Советского правительства к находящимся в СССР немецким гражданам будет зависеть от отношения берлинского правительства к находящимся в Германии советским гражданам.

Этот вопрос усложнялся тем, что у гитлеровского правительства было весьма своеобразное представление о взаимности. Большинство работавших в Советском Союзе немецких граждан, членов их семей и даже дипломатов были в ходе подготовки к агрессии уже эвакуированы в Германию. Ко времени военного вторжения в Советский Союз там находилось примерно 150 - 180 граждан Германии, об обмене которых могла идти речь. В Германии же пребывало около полутора тысяч советских граждан - дипломатов, служащих посольства и торгпредства, специалистов-экономистов, инженеров - приемщиков закупленного оборудования, а также несколько сотен членов их семей. Даже накануне войны Советский Союз не побуждал своих граждан к выезду из Германии в связи с военной угрозой и не разрешал возвращения на родину членов семей сотрудников советских учреждений.

Взаимность на гитлеровский манер

Фашистская Германия потребовала, чтобы обмен был произведен на арифметической основе - один к одному. Это означало, что все немецкие дипломаты и другие граждане смогли бы выехать из Советского Союза. Но преобладающее большинство находившихся по служебным делам в Германии советских граждан и членов их семей было бы задержано. Как мы теперь знаем, они скорее всего были бы отправлены в какой-нибудь концлагерь "третьего рейха" и там убиты.

Советское правительство, разумеется, не могло согласиться с таким "обменом". Оно решительно требовало выполнения единственно возможной процедуры: все немецкие граждане в Советском Союзе обмениваются на всех советских граждан в фашистской Германии. Фашистским властям пришлось в конце концов, так сказать со скрежетом зубовным, согласиться с советским требованием, которое полностью соответствовало международному праву. Для лиц, которых это непосредственно касалось, то есть для подлежавших обмену людей с обеих сторон, вся эта долгая возня означала неожиданные остановки и задержки на вокзалах и в местах, которые для того не были приспособлены. Когда, казалось, все уже было ясно, посол СССР в Берлине обнаружил, что советская сторона недосчитывает около 100 своих граждан. Они уже оказались за решеткой какой-то из фашистских тюрем. Отъезд состоялся, когда они были освобождены и прибыли к месту сбора.