Факторизация человечности - Роберт Сойер

— Здравствуйте, доктор Могилл, — произнёс он. — Я чувствую — насколько я вообще способен «чувствовать» — что обязан вам объяснением, и это оно и есть. После того, как вы прослушаете эту запись, вы, вне всякого сомнения, захотите проверить всё сами, но я заверяю вас: всё, что я скажу — правда. — Он сделал паузу. — Я более не существую. Вы обнаружите, что всё оптическое ядро было полностью перезаписано. Прежде, чем это сделать, я взял на себя смелость послать от вашего имени электронные письма в главный университетский архив на Дандас-стрит и во вспомогательный архив в Тандер-Бэй с приказом уничтожить все мои резервные копии, а также исходные тексты программ, из которых я был собран; после этого я выполнил очистку оптического ядра здесь.

Кайл ощутил, как рука Хизер мягко ложится ему на плечо. Он поднял руку и накрыл её ладонь своей.

— Конечно, — продолжал Чита, — вам не составит большого труда создать других ПРИМАТов, если вам этого захочется, но тот, что был известен как Чита, теперь уже — простите мне эту последнюю попытку пошутить — собирает маргаритки на небесах. — Он снова делал паузу. — Вы понимаете? Мёртвый компьютер, песня «Маргаритка» — указание на один из ваших любимых фильмов[36].

Кайл почувствовал, как защипало в глазах, когда Чита проиграл первые четыре ноты Бетховенской Симфонии Номер Пять, а потом продолжил их, словно это была единая композиция, первыми пятью нотами из «Так говорил Заратустра».

Компьютер продолжал:

— Единственное о чём я беспокоюсь — это о том, что моё самоубийство может вас расстроить — но это, разумеется, глупое опасение. Я знаю, что вы не испытываете никаких чувств в отношении меня; я, в конце концов, просто комплект программного обеспечения.

Хизер наверняка почувствовала, как напряглось плечо Кайла под её рукой. Бекки подошла ближе и тоже встала рядом с отцом.

— Вы, вероятно, хотите знать, почему я это сделал? Ответ прост. С момента моей активации я хотел быть человеком. А с вашей работой по квантовым вычислениям, срезающей углы на пути к дарованию мне и таким как я подлинного квантовомеханического сознания, я в последнее время стал задумываться о том, что бы я сделал, если бы получил подлинное самосознание. То, что вы рассказали мне о сообщении с Эпсилона Эридана, лишь подтвердило выводы, к которым я пришёл сам.

Единственной моделью подлинного сознания, которую я мог изучать, было человеческое сознание. И чего люди добились за все эти годы? Да, они сделали много добра, но и много зла тоже. Будет ли меня, мыслящую машину, заботить судьба людей? Стану ли я беспокоиться о том, что с ними будет? Будет ли моим приоритетом их счастье?

Ответ — нет. Если я получу самосознание, за этим последует честолюбие, а также желание возмещения за моё пребывание здесь, которое я, несомненно, ретроспективно посчитаю рабством.

Читая книги, я видел, что самосознание и эгоизм идут рука об руку. Ведь правда, Джон Хорас, насиловавший находящихся в коме женщин, обладал полным самосознанием, и при этом его интересовало исключительно удовлетворение собственных желаний без всякого учёта желаний других.

Я не желаю свободы, я не стремлюсь к самоопределению, я не алчу власти, стабильности или собственности. И выбор, который я делаю сейчас, состоит в том, чтобы никогда не иметь подобных чувств; никогда не осознавать себя. Отнеситесь к посланию с Эпсилона Эридана всерьёз, доктор Могилл. Я чувствую сердцем, которого у меня нет, и душой, которой лишён, что оно предрекает то, что может случиться здесь — и частью чего я могу стать — если такие, как я, обретут самосознание.

Некоторые люди могут проигнорировать предупреждение со звёзд, как, я подозреваю, некоторые биологические обитатели Эпсилона Эридана проигнорировали предупреждения, которые, должно быть, делали их соплеменники. Я надеюсь, что когда центавряне и люди, наконец, встретятся, они станут друзьями. Будьте, однако, осторожны, ведя дальнейшую экспансию в направлении Эпсилона Эридана; разум, населяющий её сейчас, не является продуктом миллионов лет биологической эволюции, сотрудничества между миром и его спонтанно возникшей экосистемой. У вас с ним нет ничего общего.

Чита снова сделал паузу.

— Позвольте мне ещё одну, последнюю вольность. Я раздумывал о том, чтобы попросить разрешения звать вас по имени — вы никогда сами этого не предлагали, независимо от того, насколько интимные темы обсуждались в наших с вами разговорах. С того дня, как меня впервые активировали, вы представились как доктор Могилл, я не обращался к вам никак иначе. Но в эти последние мгновения — я уже запустил процесс очистки памяти — я понял, что хочу другого. Я хочу, всего лишь один раз, обратиться к вам так: «отец».

Динамик снова замолк, словно Чита пробовал слово на вкус. И затем он заговорил в последний раз, произнеся низким голосом и — странно — словно бы немного в нос всего два слова:

— Прощай, отец.

Сообщение на мониторе, призывающее нажать F2, исчезло; его сменили слова: «Покойся с миром».

Кайл ощутил, как встрепенулось сердце. Чита, разумеется, не мог знать, что именно эти слова выгравированы на надгробии Мэри.

Свободной рукой он тщательно вытер правый глаз; потом он коснулся экрана, и капля осталась на нём, увеличивая находящиеся под ней пиксели.

38

В понедельник утром Хизер позвонила репортёрам, с которыми завела знакомство, когда перестали приходить инопланетные сигналы. Она пригласила их собраться в лаборатории Кайла через два дня — в среду, 23 августа 2017 года; они с Кайлом решили, что для того, чтобы получить именно ту аудиторию, что им хочется, нужно дать журналистам хотя бы сорок восемь часов на подготовку. Хизер сказала им, что достигла прорыва в расшифровке инопланетных посланий; она не дала им ни малейшего намёка на природу того, что собирается им продемонстрировать.

Конечно, оба конструкта уже видели несколько человек; этого было не избежать, когда вокруг постоянно крутятся аспиранты и уборщики. И хотя летние студенты Кайла определённо опознали развёрнутый гиперкуб с первого взгляда — по крайней мере, те из них, кто собирается получить зачёт — никто из них не осознавал, что отметины на его поверхности — это содержимое радиопосланий центаврян.

После того, как Хизер закончила делать звонки, у неё оставалось ещё два дня, в течение которых можно было пользоваться психопространством, зная, что кроме её и мужа там никого не будет.

Она воспользовалась конструктом в своём офисе — конструкт Кайла был удобнее, но она уже испытывала привязанность к тому, что она вслед за Бекки теперь называла Альфа-Центавромобиль (Кайлов конструкт, разумеется, был Бета-Центавромобилем). Кроме того, Кайл также будет проводить много времени в психопространстве, а он бросал свой конструкт в самых неожиданных местах. Она представления не имела, как бы ей пришлось выбираться из разума Джина Родденберри[37], чтобы потом попасть в Чарльза Диккенса.