Нить неизбежности - Сергей Юрьев

— Нет, не надо. — Дина приподнялась на локте, озираясь по сторонам.

Оказалось, что она лежит на сером армейском одеяле посреди шоссе примерно на том же месте, где они вечером расстались с начальником личной охраны команданте. Только рядом с «доди» и грузовиком, уткнувшись передним бампером в придорожные кусты, стояла карета скорой помощи.

— Знаете, дона Дина, а я уже и пистолет почистил, — заявил Муар, помогая ей подняться.

— Зачем? — Сообщение подполковника показалось ей несколько странным.

— Застрелиться из нечищеного оружия — значит навеки покрыть себя позором. Знаете ли, в сиарской армии есть свой кодекс офицерской чести. Кстати, о чести — удалось ли вам что-нибудь сделать?

— Нет. Я не сделала ничего, зато узнала больше, чем хотела. Например…

— Подробности меня не интересуют. Скажите только, как вы добрались сюда. Вас обнаружили с рассветом вон у того столба. — Муар показал пальцем на единственный столб, который был в поле зрения.

— Давайте сойдёмся во мнении, что я доползла сюда в бессознательном состоянии, — предложила Дина, устраиваясь на заднем сиденье. — А сейчас я желаю оказаться в Лос-Гальмаро, в резиденции команданте.

— Вы решили нас покинуть?

— Да, сегодня вечером из Сальви будет самолёт на Соборную Гавань.

Дорога до Лос-Гальмаро, даже если подполковник снова оторвётся от грузовика с охраной, займёт не меньше полутора часов, а значит, будет время вздремнуть. Но прежде чем она провалилась в здоровый сон без сновидений, в памяти всплыл голос юной жрицы Сквосархотитантхи: «Ну как — удалось тебе выполнить свой долг?»

8 октября, 20 ч. 30 мин., о. Сето-Мегеро, восточное побережье.

Несколько часов она неподвижно сидела на песке, почти не мигая, смотрела на темнеющий горизонт и молчала, зажав в кулачке клочок бумаги.

— Не верю! Ни одному слову не верю! — Лида разорвала письмо, скомкала и швырнула его в пену прибоя. — Конде — просто болтун. Ему просто настучали по рёбрам, и он… — Она совершенно по-детски всхлипнула. — Что велели, то и написал. Он умеет. «О, Галлия, твои герои под спудом времени лежат, но всё же кажется порою, что в нас их дух войдёт опять…» Дух! Душок.

— Успокойся. — Онисим взял её за плечи, но она вырвалась и пошла навстречу набегающим на берег волнам. — Да остановись ты! — Он бросился вслед за ней, ухватил её за руку и потянул обратно на сушу. — Не ври. Себе не ври. Ничего ты не знаешь. И ни в чём ты не уверена — я же вижу.

— Видишь? Да что ты можешь видеть! Ты его знал?! Да все они вместе взятые не стоили его одного. Да ему вообще на себя было наплевать. Он… — Лида готова была разрыдаться и уже залилась бы слезами, если бы этого никто не видел. — Он любил меня. Ты понимаешь — любил! Он обещал, что найдёт их… Тех, кто это сделал. Найдёт и отомстит.

— А почему ты сама не пыталась? — Он стиснул её плечи обеими руками и смотрел ей в глаза. — Почему ты сама не пыталась узнать, кто это. Тлаа помог бы. Разве нет? Ты просто боялась, что истина откроется. Ты боялась…

— Да. — Она вдруг обмякла и начала медленно опускаться на колени, уже не пряча слёз. — Да… Я и сейчас боюсь. Но это моя слабость. Моя. Он не мог, не мог, не мог… — Теперь она лупила кулаками о влажный песок, но медленные волны тут же слизывали неглубокие вмятины.

— Но ты должна знать точно…

— Да, должна. Ничего я никому не должна! А если и должна, то не тебе.

— Мне от тебя вообще ничего не надо. — Онисим присел рядом. — Хочешь — я уйду?

— Ничего я не хочу. Ни-че-го. Разве что сдохнуть. Прямо сейчас. Прямо здесь. Там и встретимся. Там и разберёмся. Мне всё равно куда сейчас, лишь бы туда, где он…

— Знаешь, детка… А вот теперь, мне кажется, нам с тобой вроде как по пути.

Восход Кровавой Луны, Пекло Самаэля.

Рядовой Громыхало последним вывалился из грозовой тучи, швырнул в канаву оплавленный пулемёт и огляделся, оценивая обстановку. Все или почти все были в сборе. Унтер Мельник соскабливал опасной бритвой мыльную пену со щеки, стоя перед овальным зеркалом в резной дубовой оправе, висящим в воздухе. Остальные торопливо переодевались в белые смокинги, видимо, совершенно не думая о том, как они будут передвигаться в лакированных ботиночках по кровавым лужам, стоящим посреди груд битого кирпича, осколков чайных сервизов и ржавых консервных банок. Ближе к горизонту лиловое небо подпирали два холма, вывернутых наизнанку, а над ними, словно луна, висело огромное вымя с шестью сосками. Место было незнакомым, но этому удивляться не стоило — здесь вообще не было знакомых мест.

Девицы из бывшей свиты того наглого типа, которого зелёный чёртик называл Несравненным, тоже успели собрать свои кости и в большинстве уже вполне пришли в себя.

— Старшина где? — закончив бриться, спросил Мельник. — Где Тушкана оставил?

Громыхало сообразил, что вопрос адресован ему, и почувствовал, как комок подступил к горлу. Старшина остался наблюдать за замком, а значит, его могли и не убить вместе со всеми, значит, его могло занести куда угодно, только не сюда.

— Не могу знать, — виновато отозвался он, стягивая каску с головы. — Не могу…

— Это конопатый такой? — спросила широкоплечая черноволосая девица. — Так его серые уволокли. Сама видела. Он теперь у Самаэля баланду хлебает.

— Заткнись, тварь! — рявкнул Громыхало, пожалев, что остался без пулемёта.

— А сам ты кто?! — возмутилась девица. — Сюда только твари и попадают. А ты хотел с ангелочками порхать? Ну, хоти…

— Медея, уймись, — обратился к ней унтер, видимо, уже успевший познакомиться с пополнением. — И не смей орать на моих людей. У меня каждый на счету.

— Какие мы нежные… — Она оглянулась на девиц, которые тем временем принаряжались в меру своей фантазии — от скромных сарафанчиков до прозрачных бикини или просто бантика на шее. — А вы тоже хороши! Завыли, как будто вас режут. Всё равно хуже, чем при Самаэле торчать, ничего не бывает — вы уж мне поверьте.

Прямо над ними возникло ещё одно грозовое облако и тут же разрядилось щетиной разноцветных молний. Матвей Тушкан шлёпнулся всем телом в вонючую жижу, но сразу же поднялся, стирая с лица коросту из запекшейся крови.

— Ого! Девочки, — восхитился он, как только восстановилось зрение.

— Девочки сейчас скромно в гробиках лежат, — заметила Медея, поправляя ожерелье из чёрного жемчуга. — Ты проверял, какие мы девочки?

— Могу, — невпопад заметил старшина, но продолжить приятный разговор не получилось.

— Всем молчать, — выдавил из себя унтер Мельник. — Старшина, доложите обстановку.

— В соответствии с приказом вёл наблюдение за замком, — безропотно начал докладывать Тушкан. — Отправил рядового Горомыхало с донесением, был обнаружен, израсходовал боеприпасы, убит при попытке к бегству.

— Слушай ты, маршал недоделанный, — обратилась Медея к Мельнику. — Кончай командовать, дай парням расслабиться, пока время есть. Нас тут как раз поровну.

Ответом был одобрительный ропот, возникший в рядах полувзвода 6-й роты.

— Так ведь не дадут же ни хрена, — высказал очевидное Громыхало. — Опять ведь, черти, полезут, только успевай отплёвываться. А молиться кто будет? Кто вам патронов за здорово живёшь подбросит!

— Да погодь ты, — высказал общее мнение рядовой Конь. — Дай хоть познакомиться, а то только и знай, что «в атаку — ура!», пожрать, тяпнуть по маленькой и снова в бой. Может, по очереди? — обратился он к унтеру. — Половина оборону держит, половина с девками лясы точит, а потом наоборот. Давай так, командир.

— Давай, давай, — поддержала его Медея. — Только я лично останусь с теми, кто на карауле. Убивать умею. Я могу любого беса так замочить, что он лет пять не очухается, скотина.

Она ещё продолжала свою тираду, как посреди разрухи образовалась вполне приличная обитая кожей дверь, и к ней протянулась ковровая дорожка, придавливая, как катком, неровности рельефа.

— Рядовые Конь, Зяма, Леший, Торба, Жук, сержанты Сыч и Грива, старшина Тушкан — отдыхать, остальные — на молитву становись! — распорядился унтер, и перечисленные военнослужащие направились выбирать подруг для приятного времяпрепровождения.

— Мне вон ту беленькую оставьте, — запоздало крикнул рядовой Лом, указав на скромницу в светло-зелёном сарафане, но та уже подхватила под руку сержанта Гриву и, ступив на дорожку под звуки свадебного марша, бросила вскользь:

— Я тебя там подожду.

— Всё! На колени, рвань окопная! — потребовал унтер, как только дверь за счастливыми парами захлопнулась. — А вы чего стоите?! — обратился он к оставшимся девицам. — А ну, молитесь, и чтоб два гранатомёта мне через десять минут предоставили. С вами тут нянькаться никто не будет.

— Я молиться не умею, я их голыми руками давить буду, — заявила Медея и уселась на обломок скамейки, закинув ногу на ногу.