Жизнь Пи - Янн Мартел

До меня донеслось рычание. Я обернулся. Ричард Паркер наблюдал за мною из шлюпки. И тоже рассматривал остров. Похоже, хотел сойти на берег, но трусил. Наконец, вдоволь нарычавшись и наметавшись взад-вперед по своей половине, он таки решился и прыгнул. Я поднес к губам свой оранжевый свисток. Но Ричард Паркер и не думал нападать. С него – как недавно и с меня – покамест хватало борьбы за равновесие: устоять бы на твердой земле – и то славно. В конце концов он пустился ползком, едва перебирая лапами, как новорожденный детеныш. Обогнув меня за пушечный выстрел, он направился вверх по склону и скрылся за кряжем.

Целый день я отъедался и отдыхал и, попросту говоря, блаженствовал. Время от времени пытался подняться на ноги. Но стоило переусердствовать, как к горлу тут же подкатывала тошнота. И даже сидя неподвижно, я все не мог избавиться от ощущения, что земля подо мной качается и я того и гляди упаду.

Насчет Ричарда Паркера я забеспокоился уже под вечер. Кто его знает, как он ко мне отнесется в этой новой обстановке, на новой территории?

Как ни досадно, а пришлось переползти обратно в шлюпку – исключительно в целях безопасности. Даже если Ричард Паркер завладеет островом безраздельно, носовая часть шлюпки и брезент все равно останутся при мне. Я поискал, к чему бы пришвартоваться. И не нашел ничего, кроме все тех же водорослей. В конце концов я воткнул в них весло – лопастью наружу – и привязал шлюпку к нему.

Я заполз на брезент. Сил моих больше не было. Я так измучился от обжорства – а тут еще и нервное потрясение от столь внезапных превратностей судьбы. Смутно припоминаю, что к исходу дня я уловил откуда-то издали рык Ричарда Паркера, но очень скоро меня сморил сон.

Проснулся я посреди ночи – от какого-то странного, неприятного спазма в животе. Я было принял его за колики и подумал, уж не отравился ли я этими водорослями. Но тут послышался шум. Я огляделся. Ричард Паркер был уже тут как тут, на борту. Вернулся, пока я спал. А теперь мяукал и вылизывал подушечки лап. Я подивился его возвращению, но не стал об этом раздумывать – спазмы все усиливались. Я согнулся пополам, я затрясся от боли и лишь запоздало осознал, что со мной происходит: обычный, хоть и давным-давно позабытый, процесс испражнения. Было очень больно, но после я забылся таким глубоким, таким освежающим сном, каким в последний раз наслаждался разве только накануне крушения «Цимцума».

За ночь я изрядно набрался сил. Еще ползком, но весьма-таки бодро я вернулся к одинокому дереву. И снова насытил взор его зеленью, а желудок – водорослями. Позавтракал я плотно – вырыл здоровенную яму.

Ричард Паркер мялся часа три-четыре и только ближе к полудню решился покинуть шлюпку. А спрыгнув на берег, тотчас отскочил обратно, плюхнулся на мелководье и весь напрягся. Зашипел и стал когтить воздух лапой. Странно. Что же это с ним? Впрочем, он быстро унялся и, двинувшись вверх по склону – заметно уверенней, чем накануне, – скоро исчез из виду.

В тот день я впервые встал, опираясь на дерево. Голова по-прежнему кружилась. И земля под ногами по-прежнему ходила ходуном – только закрыв глаза и обхватив ствол, я избавился от этого ощущения. Тогда я оттолкнулся от дерева и попробовал пройтись. И тут же упал. Земля бросилась мне в лицо, не успел я сделать и шагу. Обошлось без ушибов. Этот остров, покрытый таким плотным, пружинящим ковром стеблей, – просто идеальная площадка для тренировок, если ты разучился ходить. Падай в свое удовольствие – даже не ударишься.

Снова отоспавшись в шлюпке – куда Ричард Паркер вернулся, как и вчера, – я обнаружил на следующий день, что уже способен переставлять ноги. Я добрался до дерева на своих двоих, упав всего раз пять-шесть. Сил во мне прибывало с каждым часом. Я дотянулся острогой до одной из веток, пригнул ее и сорвал несколько листочков. Листья были мягкие, без воскового налета, но на вкус оказались горькими. А Ричард Паркер просто привык к своему логову в шлюпке – так я объяснил для себя его регулярные возвращения.

Вечером, на закате, он опять вернулся. Я заново – покрепче – привязал шлюпку к воткнутому в берег веслу. И как раз проверял, надежно ли затянуты узлы на форштевне. Он застал меня врасплох. Сперва я даже не признал его. Неужто это великолепное животное, перемахнувшее гребень пригорка одним прыжком, – тот самый мой товарищ по несчастью, вялая и жалкая пародия на тигра? А вот и да. Ричард Паркер собственной персоной – и мчится на меня во весь опор. И очень целеустремленно. Голова опущена, могучая шея видна во всей своей красе. Мех и мускулы под кожей так и переливаются с каждым движением. Тяжелая дробная поступь донеслась до моих ушей.

Я читал, что есть две вещи, не испугаться которых невозможно, сколько себя ни приучай: неожиданный шум и головокружение. Я бы добавил третью, а именно – стремительное и неотвратимое приближение знакомого убийцы.

Я схватился за свисток. И дунул в него, что было силы, когда Ричарда Паркера уже отделяло от шлюпки футов двадцать пять. Пронзительный свист рассек воздух.

Сработало. Ричард Паркер притормозил. Но повернуть обратно и не подумал. Я свистнул еще раз. Тогда он повернулся боком и, свирепо порыкивая, запрыгал на месте престранным образом, точно олень. Я дунул в свисток в третий раз. Ричард Паркер ощетинился и выпустил когти. Я струхнул не на шутку: что если мой свистковый щит не выдержит и он все-таки нападет?

Но Ричард Паркер не напал, а отчудил такое, чего я и представить себе не мог, – взял да и прыгнул в воду. Ну и дела! Вытворил как раз то, чего я ожидал меньше всего, – да еще так уверенно и решительно. И, проворно загребая лапами, поплыл к корме. Я хотел было свистнуть еще разок, но передумал и вместо этого откинул крышку ящика и уселся в святая святых своей территории.

Ричард Паркер обрушился на корму всем своим весом. Вода лилась с него ручьями. Нос шлюпки вздыбился. Какое-то мгновение Ричард Паркер помедлил на планшире и кормовой банке, глядя на меня испытующе. Сердце у меня ушло в пятки. Наверное, я не смог бы еще раз свистнуть. Я просто сидел и тупо смотрел на него – вот и все. Ричард Паркер плавно соскочил на дно и исчез под брезентом. Теперь его уже нельзя было разглядеть целиком из-за крышки ящика. Я бросился на брезент – там, где ему меня не было видно, прямо над ним. Больше всего на свете мне хотелось расправить крылья и улететь.

Мало-помалу я успокоился. Пришлось напомнить себе, что именно в таком положении – прямиком над головой у тигра – я живу уже давным-давно.

Дыхание у меня выровнялось, и я уснул. Где-то посреди ночи я проснулся и, забыв недавние страхи, взглянул на Ричарда Паркера. Ему что-то снилось: он дрожал и ворчал во сне. Этим-то шумом он меня и разбудил. Утром он удрал, как обычно.