Монреальский синдром - Франк Тилье

— Кого вы так боитесь? — спросила она. — Видите же, ничего там не происходит. За нами никто не следил, не было никакой погони. В жизни не видела таких ровных, прямых дорог… И таких пустынных…

— Несколько месяцев назад, когда я еще жил в центре Монреаля, меня пытались убить.

Он повернулся к Люси и поднял рубашку — на груди виднелись глубокие шрамы.

— Два удара ножом. На пять миллиметров глубже — и все было бы кончено.

— ЦРУ?

Он закусил губу и покачал головой:

— Нет, это не их методы. Узнав о недавно найденных у вас в Нормандии телах, я подумал, что, вполне возможно, то покушение было делом рук француза.

— Разведслужбы?

— Может быть.

— А если я скажу «Иностранный легион», это наведет вас на какую-то мысль?

— Ох, не знаю… Внешность того типа, который хотел меня прикончить, помню смутно: квадратная башка, крепкий, осанкой похож на военного…

«Парень в армейских ботинках», — подумала Люси.

— Но одно совершенно очевидно: покушение явно было связано с фильмом Шпильмана и нашими открытиями. Конечно, мы с Владом работали втихую, но ведь мы пытались найти след, собрать доказательства — примерно так, как делаете вы сейчас. Причем бельгиец действовал куда осторожнее меня. А я… я так и не знаю, каким образом эти люди, преследовавшие меня, узнали о том, чем мы занимаемся. Правда, утечка могла быть из любого места: я же, ведя расследование, часто звонил разным людям, с кем-то встречался, бывал в архивах, психиатрических больницах, религиозных организациях… Должно быть, у этих… этих убийц были свои источники, осведомители, шпики… Вот с тех пор я и поселился здесь, в тихом безлюдном месте и под защитой тех самых людей, о которых вам уже говорил как о надежном источнике.

Он присел на корточки и, не выпуская из рук оружия, снова посмотрел, что там за стеклом. Тяжело вздохнул и с полминуты спустя выпрямился.

— Ладно, может, и правда зверь какой пробежал. Сюда забредают американские лоси, да и бобры тут не редкость.

Ротенберг успокоился. Адвокат, который в молодости восстановил против себя, должно быть, немало опасных и влиятельных людей, сражался с мраком и умел держаться на плаву при любых обстоятельствах, к концу жизни превратился в законченного психа.

— Наверное, в архивах вам так и не удалось ничего найти? — спросил он. — С год назад я и сам туда ходил. Нет сомнений, что сведения о девочках с наших с вами фотографий хранятся в религиозных общинах. Но, как вы, наверное, убедились, доступ к этим документам закрыт. Мне не хватает только имен. Имен маленьких пациенток, благодаря которым я мог бы добраться до больницы с детьми и кроликами, найти этих девочек, получить свидетельства, живые доказательства того, что…

— Я знаю имена.

— Как это так?

— Из-за нехватки денег религиозные общины закрывались одна за другой, и их архивы поступали в Монреальский архивный центр. А вы не знали об этом?

Он покачал головой.

— С тех пор как я скрываюсь, мне трудно следить за событиями.

— Девочку на качелях зовут Алиса Тонкен.

— Алиса… — вздохнул он так, что можно было подумать, это имя годами стояло у него поперек горла, не находя выхода.

— Главное управление квебекской полиции потеряло ее след, но известно последнее место ее пребывания — у серых сестер. Я знаю, как зовут сестру, которая занималась девочкой. Сестра Мария Голгофская. И я собиралась отправиться к ней как раз тогда, когда вы… когда вы меня похитили.

— Как вам это удалось?

— Мы разобрали фильм по косточкам.

Он еле заметно улыбнулся.

— Думаю, мне пора рассказать вам все остальное о наших с Владом поисках. И тогда благодаря вашей информации мы сможем двинуться вперед. Давайте вернемся к компьютеру…

Когда они подошли к столу, он заметил мобильник Люси. Взял его в руки.

— Ваш телефон…

— Ну, мой телефон — и что?

— Вы сказали, что он не работает. Давно? С каких пор?

— Ммм… Я хотела позвонить сразу, как прилетела в Канаду, и…

Люси не договорила — только теперь она поняла, в чем дело. Ротенберг перевернул сотовый, дрожащими руками сдвинул крышку, вытащил какую-то штучку, похожую на крошечную электронную схему.

— Наверняка что-то типа курсографа.

В синих глазах Филипа заметалась паника. Люси обхватила голову руками:

— Это мой сосед… Я же спала все время перелета…

— Возможно, усыпили. Скорее всего, они давно за вами следят. И воспользовались вами, чтобы выйти на меня. Они… они здесь…

Люси вспомнила жучки в своей квартире и в квартире Шарко. Убийцам было легко ее выследить. А Ротенберг тем временем уже набирал на своем мобильном 911.

— Говорит Филип Ротенберг. Немедленно пошлите людей в Матавини, это у озера, там, где в него впадает река Матавен. Сейчас дам вам точные координаты по GPS-навигатору, запишите скорее, скорее, ради бога!

— Причина звонка?

— Меня хотят убить.

Он продиктовал координаты, которые знал наизусть, еще раз попросил поторопиться и повесил трубку. Потом, согнувшись, двинулся к печке. Люси за ним. Пламя сильно разгорелось и теперь освещало всю комнату, это было опасно, слишком уж много окон. В ту минуту, когда хозяин шале наклонился к топке, стеклянная стена лопнула.

Филип Ротенберг подался назад, тело тяжело рухнуло на пол. На белой рубашке появилось и стало разрастаться алое пятно. Грудь его еще вздымалась.

Внезапно снаружи вспыхнуло пламя. Вспыхнуло и разгорелось — спереди, сзади, — словно лес завесили громадными подвижными занавесями из рыжины и багрянца. Дом занялся сразу со всех сторон.

Огню, который так давно унес жизнь Лакомба, захотелось новых жертв.

Люси бросилась к Ротенбергу, который тяжело, со свистом дышал, зажала ладонями рану на груди. Пальцы сразу же стали красными.

— Не сдавайтесь, Филип!

Взглядом призывая смерть, Ротенберг сильно сжал запястья Люси. Из-под двери повалил густой черный дым.

— У меня на шее… ключ… возьмите…

Люси, чуть поколебавшись, послушалась. Потянула за тонкую цепочку и вытащила висевший на ней кусочек металла. Изо рта Филипа потекла струйка крови.

— От чего этот ключ? Что он открывает?

Адвокат пробормотал что-то нечленораздельное.

По его щеке скатилась слеза, и это было все.

Люси положила ключ в карман, чуть приподнялась. Ей было очень страшно. Она подобрала револьвер, огляделась. Огонь распространялся все сильнее — только сквозь лопнувшую стеклянную стену он не проникал.

Люси лихорадочно думала. Снайпер мог бы расстрелять ее точно так же, как Ротенберга, но не сделал этого. Он хочет выкурить ее из норы, как кролика.

Нет ни малейшего сомнения: она нужна убийце Филипа живой.

И стоит ей высунуть нос наружу — она пропала.

Люси закашлялась. Становилось все жарче, деревянные стены начали потрескивать. Надо что-то предпринять.

Позади языки пламени поднялись еще выше, с наслаждением пожирая дерево. Очень скоро все здесь будет в огне. Скрытая печкой, Люси доползла до низкого столика, стащила с себя свитер, свернула его, намочила водой, прижала к лицу.

Ждать, ждать… Тот, снаружи, начнет беспокоиться, сомневаться, думать, а не удалось ли ей сбежать. Он не выдержит. Он вот-вот не выдержит.

Еще одно стекло с треском лопнуло — теперь у нее за спиной. Люси казалось, она умрет от страха.

Пламя ворвалось внутрь, буйные языки его плясали повсюду, дерево уже поддавалось… В голове у Люси все смешалось, глаза щипало, жара становилась нестерпимой. Она вцепилась ногтями в бедро. Держаться, держаться во что бы то ни стало.

Минута… Две минуты…

И вот в отверстии стеклянной стены из дыма выступила фигура. Тень осторожно сделала шаг вперед, вытянув перед собой руку с оружием. Обвела дулом комнату. Люси захлебнулась криком и разрядила вслепую всю обойму револьвера Филипа.

Тень покачнулась и осела.

Люси, стараясь не дышать, бросилась сквозь дым к единственному выходу. Переступая через тело, взглянула на лицо — и сразу же узнала в убитом своего соседа по самолету. На ногах у него были армейские ботинки.

Она выскочила наружу и, пробежав метров десять, упала на землю.

Долго кашляла, прежде чем смогла вздохнуть.

А когда наконец подняла голову, на месте дома был гигантский костер.

Люси стала никем. У нее теперь не было рюкзачка, то есть не было документов, а значит — имени.

И она только что убила человека. В чужой стране.

50

Красно-синие маячки полицейской машины, красно-желтые — на крышах двух пожарных автомобилей, припарковавшихся перед шале. Пожарные примчались с фантастической скоростью, и мощным водяным струям удалось сбить пламя до того, как оно распространилось на лес, но от жилища Филипа Ротенберга остался только столб дыма. И куча пепла.