Монреальский синдром - Франк Тилье

— Вот так и возникла эта чудовищная система. С тех пор власти поощряли строительство психиатрических больниц или преобразовывали в желтые дома существующие приюты и больницы. Святого Карла в Жольет, Святого Иоанна Божьего в Монреале, Святого Михаила Архангела в Квебеке, Святой Анны в Бэ-Сен-Поль, Святого Юлиана в Сен-Фердинане… Не говоря о многих других… В общем, эти самые незаконные дети, с которыми непонятно было что делать, превратились в несчастных жертв правительства Дюплесси. Работавшим в преобразованных приютах монахиням ничего не оставалось, как только следовать правилам, которые диктовала им мать-настоятельница.

Архивистка снова вздохнула. Рассказ ее становился все тягостнее. Люси записала и обвела название больницы: Святого Юлиана в Сен-Фердинане — именно там умерла Лидия. Неужели эта женщина с младенчества не покидала больничных стен? Там ли происходило массовое убийство кроликов за много лет до ее смерти?

— В сороковых — шестидесятых годах, пользуясь покровительством властей, квебекские врачи, работавшие в религиозных общинах, станут фальсифицировать медицинские карты незаконных детей. Всех этих ребятишек объявят «слабоумными», у всех обнаружат «задержку психического развития». И всех их поместят в психиатрические больницы, где абсолютно здоровые дети окажутся среди настоящих сумасшедших. И это будет длиться годами. Только потому, что детям не повезло и они родились у незамужних матерей. Сейчас эти дети выросли, стали взрослыми, но их до сих пор называют сиротами Дюплесси.

Уму непостижимо… То, что открывалось сейчас Люси, превосходило человеческое понимание. Детей с помощью медиков, подделывавших истории болезни, загоняли в психушки, и государство тайно оказывало этому ужасу финансовую поддержку…

— Вы хотите сказать, что известны имена сирот Дюплесси? Они… они живы?

— Некоторые — да, еще живы… Но очень многие, большинство, умерли или стали к нынешнему времени настоящими сумасшедшими — в результате лечения, внушения — всего, что им пришлось перенести. Человек сто выживших объединились в ассоциацию, и они уже не первый год требуют от государства и церкви возместить причиненный им ущерб. Только это долгая, долгая битва…

Люси почувствовала, что ее тошнит: до чего же это все отвратительно! Она вспомнила кадры из фильма, вспомнила, что говорила Жюдит Саньоль, вспомнила стерильную белую комнату, где совершалось убийство кроликов, таинственного врача, стоявшего рядом с режиссером и оператором… Нет никаких сомнений в том, что Алиса Тонкен и Лидия Окар были среди сирот Дюплесси. Система объявила здоровых девочек сумасшедшими.

Француженка заглянула прямо в глаза Патриции Ришо.

— А… а вы слышали когда-нибудь об экспериментах, проводившихся в этих психиатрических больницах? Слышали о синдроме Е?

Патриция сжала губы и сунула цепочку с медальоном под блузку.

— Нет, ни о каком синдроме Е я никогда не слышала, но, если уж мы с вами погрузились в такую тьму, надо идти до конца, и вы должны узнать кое-что еще. С начала сороковых годов до конца шестидесятых принятый Законодательным собранием Квебека закон разрешал церкви продавать тела сирот, умерших в стенах подведомственных ей заведений, медицинским школам.

— Это гнусно!

— За деньги делают гнусности и похлеще! Но и это еще не все. Вы спросили меня об опытах, мадемуазель, ну так я расскажу вам о других подопытных кроликах. В тех же самых психиатрических больницах подвергали экспериментам и взрослых, вполне живых, пациентов. Я имею в виду причастность американского правительства к тому, что происходило в Квебеке в период Великой тьмы.

Люси с трудом сглотнула. Она глаз не могла отвести от фотографии Алисы, а думала о своих девочках. Клара, Жюльетта… Ей страшно захотелось услышать их голоса, дотронуться до них, прижать к себе. Но ведь даже не позвонишь — она нервно крутила в руках немой телефон.

— Каким экспериментам? Типа… типа тех, которыми занимались нацисты в концлагерях?

Раздался звонок, и Люси вздрогнула. Семь часов. Архив закрывается.

Патриция Ришо встала, взяла связку ключей и посмотрела Люси в лицо:

— ЦРУ, мадемуазель. Я говорю о ЦРУ.

47

Потрясенная сделанными в архиве открытиями, Люси опустилась на скамейку в чахлом сквере напротив Архивного центра. Вечер только начинался, место было пустынное и удивительно спокойное для такого большого города. Она сняла рюкзачок, положила его на колени и потерла руками лицо.

В этом деле замешано Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов. Но как? Какое дело американскому правительству до пациентов канадских больниц?

Читая книги, смотря документальные фильмы, занимаясь другими изысканиями, Влад Шпильман что-то понял. Теперь Люси была в этом абсолютно убеждена.

Она попробовала соединить то, что, как ей казалось, мог понять Влад, с результатами собственного расследования, добавить кусочки в пазл. И естественно, первым, о ком она подумала, стал автор загадочного фильма Жак Лакомб. В 1951 году, при весьма странных обстоятельствах, Лакомб перебрался из Франции в Америку, в Вашингтон. Бывшая порностарлетка Жюдит Саньоль рассказывала о том, что в начале пятидесятых кто-то за океаном хотел работать с ее бывшим любовником. Кто? Прошло три года, и в 1954-м Лакомб уже в Монреале. Американец, который внезапно вторгается на канадскую территорию, — в точности как ЦРУ.

А что, если Лакомб имел какое-то отношение к ЦРУ? А что, если его скромная работа киномеханика служила всего лишь прикрытием?

Столько вопросов, и все они крутятся в голове, крутятся, крутятся…

Люси нетерпеливо посмотрела на часы. 19.10. До встречи с Патрицией Ришо еще двадцать минут: архивистке надо все проверить, прежде чем закрыть архив на ночь. Она придет и объяснит, о каком вмешательстве Америки в опыты над людьми идет речь.

Молодая женщина так глубоко задумалась, что не услышала, как за спиной остановился какой-то человек. А тот быстро сел на скамейку рядом с ней и вынул из кармана пиджака револьвер.

— Сейчас вы встанете и пойдете за мной. Не поднимая шума.

Люси побледнела. Кровь застыла у нее в жилах.

— Кто вы такой? Что…

Незнакомец вдавил дуло ей в бок, на лбу его блестели капли пота, одно неосторожное движение, и он обязательно выстрелит.

— Повторять я не собираюсь.

Американский акцент. Широкие плечи, на вид — лет пятьдесят. На голове черная бейсболка с надписью «Nashville Predators»,[32] солнечные очки, не фирменные. Тонкие, четко очерченные губы.

Люси поднялась со скамейки, незнакомец за ней. Она искала глазами прохожих, хоть каких-то свидетелей — напрасно. Одна, безоружная, Люси была совершенно беспомощна. Они прошли сотню метров и так и не встретили ни единой живой души. Под кленами их поджидал джип «Датсун 240Z».

— Садитесь за руль.

Он резко втолкнул пленницу внутрь машины. У Люси стоял комок в горле, вот-вот — и хладнокровию конец. Перед глазами вращались лица двойняшек.

«Только не так, — думала она, — только не так…»

Незнакомец сел рядом с ней и начал методично ее обыскивать. Обшарил карманы, похлопал по бокам… Все вполне профессионально. Достал ее бумажник, вынул служебное удостоверение, внимательно изучил, потом выключил мобильный.

Люси неуверенно сказала:

— Ни к чему. Телефон все равно не работает.

— Поехали.

— Что вам от меня нужно? Я…

— Пошевеливайтесь, говорю.

Она повиновалась. Они выехали из Монреаля с севера, через мост Шарля де Голля.

И окончательно распрощались с городскими огнями.

48

Расстроенный и озадаченный Мартен Леклерк нервно метался по гостиной, держа в руке фотографию Люси.

— Нет, ты скажи, Шарк, скажи, кой черт тебя понес в Легион? Зачем было туда соваться?

Шарко сидел на диване, обхватив голову руками. Мир вокруг рушился, грудь ему сдавило. Он страдал из-за этой девочки, которую сам отправил в волчье логово.

— Не знаю… не знаю… Я хотел… хотел только, чтобы они высунулись… хотел пнуть как следует муравейник…

— Тебе это удалось.

Леклерк тоже схватился за голову, с тяжелым вздохом поднял глаза к потолку.

— Ты же знаешь, что с одной только уверенностью ничего не добиться, а у нас нет ничего против этих парней. Улики! Улики были нужны!

— Да какие улики? Ну скажи!

Шарко — в ярости, в отчаянии — вскочил и встал перед начальником.

— Ты не хуже меня знаешь, что полковник Шатель замешан во всей этой истории. Вот и возбуди против него уголовное дело. Мухаммед Абан собирался вступить в Легион, его тело закопали в землю вместе с четырьмя неопознанными трупами. Это может произвести впечатление на судью, если ты используешь все свое влияние. Сейчас поставлена на карту жизнь полицейского!