Монреальский синдром - Франк Тилье

На экране медленно сменяли друг друга фотографии. Шлемы с наушниками на головах пациентов совершенствовались, ряды носилок удлинялись, больные выглядели все более изможденными.

— Как видите, Сандерс оборудовал специальные комнаты с громкоговорителями, бесконечно повторявшими одни и те же фразы. Он называл эти комнаты «палатами сонной терапии». А здесь, на выстроившихся вереницей носилках, лежат пациенты, ожидающие сеанса электрошока. Такие сеансы проводились три раза в день в течение семи или восьми недель. Три раза в день, мадемуазель! Представляете, какие разрушения это производило в сердце, в нервной системе, в мозгу?

— Очень хорошо представляю.

— Сандерс хотел в буквальном смысле смыть все следы болезни, «промыть мозги». И ни один из его преданных сотрудников не решился опротестовать его приказ, каждый боялся потерять место. Сандерс был холодным, властным человеком, лишенным способности к сочувствию.

— Неужели никто из его окружения никогда и слова против не сказал? Все молча позволяли ему вытворять такое?

— Не только позволяли, но и помогали. Сами в этом участвовали. Попросту слушались шефа.

Люси не могла опомниться, бред какой-то, но ведь все это было на самом деле… Десятки врачей, медсестер, психиатров слепо выполняли приказы сумасшедшего, забыв о собственных убеждениях, пренебрегая клятвой Гиппократа. Страх, давление, гнусные указания вышестоящих лиц в белых халатах вынуждали их молчать. Рассказ Ротенберга сразу же вызвал в памяти Люси увиденный в Интернете видеоролик, посвященный знаменитому опыту Милгрэма: подчинение абсолютной власти заставляет человека подчиниться и худшим своим инстинктам.

— …Сандерс действительно верил в свои варварские методы. Он проводил коллоквиумы, даже книгу написал, назвав ее «Стимуляция психики», вы и сейчас можете найти ее и прочесть. Его лекции посещали самые прославленные медики. И вот в начале пятидесятых, сильно заинтересовавшись и его писаниями, и его методами, с ним связалось ЦРУ. Американцы тайно подключили его к проекту «MK-ULTRA» и долгие годы финансировали работу Сандерса по промыванию мозгов. Так проект «MK-ULTRA» внедрился на территории Канады.

— Сандерс еще жив?

— Умер от сердечного приступа в шестьдесят седьмом.

— А процесс состоялся?

— Несмотря на многочисленные апелляции, угрозы, злоупотребление властью, несмотря на покровительство секретных служб и то, что ЦРУ постоянно ссылалось на государственную тайну, процесс состоялся. ЦРУ признало свое участие в экспериментах, проводившихся в Мемориальном институте Аллана и вообще на канадской территории. Жертвы получили денежную компенсацию, а главное — они добились истины и справедливости, это куда важнее. Для Джозефа Рау, как и для меня, дело было наконец-то закрыто, мы досконально изучили материалы по «MK-ULTRA», ЦРУ признало свои ошибки. Дело было закрыто. И какое дело…

Ротенберг долго молча смотрел в пол. На мониторе компьютера так и сменяли друг друга старые черно-белые фотографии. В палатах клиники появились телевизоры, подвешенные на расстоянии трех метров от безразличных взглядов пациентов. Бывший адвокат кликнул на паузу.

— Джозеф умер в конце девяностых. До того я успел сделать в его конторе блестящую карьеру, достойно вел разные дела, и дела были интересные, но ни одно не могло сравниться по масштабу с этим.

— Простите, Филип, но… Я так и не вижу никакой связи ни с проклятой бобиной, ни с Лакомбом, ни с сиротами Дюплесси.

Адвокат вздохнул.

— Сейчас подойду к этому. Тридцать лет спустя после дела Сандерса, то есть два года назад, мне позвонили из Бельгии.

— Влад Шпильман?

— Он. Шпильман знал все о моем прошлом, знал все, что имело отношение к ЦРУ и государственным делам, и был просто помешан на истории, на геополитике. Так вот, Влад позвонил и сказал, что у него есть для меня новые сведения об опытах над детьми в Канаде пятидесятых годов. Поскольку к тому времени он тоже детально изучил материалы по «MK-ULTRA», ему казалось, что и тут не обошлось без ЦРУ… Сначала я не поверил, подумал, что меня разыгрывают, ну или звонит чокнутый, которому везде мерещатся заговоры, вроде тех, что осаждали меня всю жизнь после дела семьдесят седьмого года. Я решил отделаться от Шпильмана и сказал ему: вы ошиблись, все преступления ЦРУ в области промывания мозгов полностью раскрыты и никогда в экспериментах не принимали участия дети. Тогда он прислал мне мейлом черно-белую фотографию, вернее, кадр из фильма, и попросил позвонить ему, если меня это заинтересует.

Люси сжала кулаки.

— На фотографии были дети и кролики, да? «С них все и началось», — сказали вы мне тогда по телефону так загадочно… Вы это имели в виду?

— Конечно, это. Так и вижу пустую, всю в крови, комнату, девчушек в больничных пижамках, совершенно равнодушных посреди бойни. Фотография не просто заинтересовала меня, она меня потрясла, и я позвонил бельгийцу. Шпильман не хотел присылать мне бобину, он попросил приехать и посмотреть фильм у него. Я понимал, что имею дело с человеком маниакально подозрительным, параноиком, но невероятно умным. Через день я был у него в Льеже. Он отвел меня в свой просмотровый зал и показал фильм. Оригинал и то, что было скрыто, но старик смог это вытащить благодаря связям среди нейромаркетологов…

Люси внимательно слушала. «Нейромаркетологи» — это наверняка был Жорж Беккер, тот самый толстощекий бельгиец, который убедил Кашмарека посмотреть фильм в трубе сканера.

— По первому же кадру я понял, что все здесь — правда, я был абсолютно уверен, что это правда.

— Почему? Откуда такая уверенность?

Он глянул на монитор компьютера.

— Так вот же все здесь, перед вами! Сразу видна связь между короткометражкой Шпильмана и снимками, сделанными во время экспериментов Сандерса в палатах клиники Барлея. Неопровержимая связь между сиротами Дюплесси и ЦРУ.

Ротенберг закрыл презентацию и перевел курсор на видеофайл.

— А сейчас я покажу вам видеоролик, сделанный ЦРУ, чтобы Сандерс показывал его своим пациентам в целях промывания мозгов. Только сначала дорасскажу, как все у нас сложилось со Шпильманом в Бельгии. После разволновавшего меня донельзя просмотра Шпильман заговорил о феномене коллективной истерии…

Люси становилось все труднее дышать, она буквально впитывала слова бывшего адвоката.

— Этот старик был истинной ходячей энциклопедией. Ему казалось, что он открыл связующее звено между… между разными великими и кровавыми событиями, которыми был отмечен двадцатый век. По его мнению, врачом, ставившим опыты над детьми, был не Сандерс, а программа, включавшая в себя эти опыты, была не «MK-ULTRA», а другая, параллельная, еще более секретная, а стало быть, дело тут вовсе не в промывании мозгов.

— А в чем же? Чем, он считал, занималась эта другая программа?

— Погодите, самое главное еще впереди. Сказав о другой программе, Влад поспешил к книжным полкам и достал оттуда серию оригинальных снимков руандийского геноцида. Ему удалось найти фотографа, снимавшего события в Руанде в девяносто четвертом году, и получить у него эти снимки. И тут, пока я рассматривал их, он рассказал мне нечто совсем уж невероятное. Он рассказал мне о ментальной контаминации.

— Ментальной контаминации?

— Да-да, именно так. В данном случае информация поступает через глаза и насильственным путем изменяет структуру мозга.

Люси мгновенно вспомнила:

— Один из моих друзей, Людовик Сенешаль, посмотрев этот фильм, ослеп. Ему поставили диагноз «истерическая слепота». Изображение совершенно расстроило его мозг. Вы об этом?

— То, о чем я говорю, куда хуже. Истерическая слепота — феномен чисто психический. В случае ментальной контаминации не только изменяется, «портится» структура мозга одного человека, но запускается, я бы сказал, цепная реакция, при которой изменения переходят от человека к человеку, как вирус. Сейчас вы поймете, минуточку…

Он внезапно замолчал и повернулся к стеклянной стене.

— Слышали?

— Что?

Ротенберг бросился к столу, схватил оружие.

— Шорох.

Люси была совершенно спокойна, несколько глотков пива подействовали на нее благотворно.

— Наверное, дрова в печке трещат?

— Нет-нет, это снаружи…

Филип погасил свет и подошел к стеклянной стене. От печки по его лицу бежали красные блики. Люси двинулась было к нему, но он жестом отстранил ее:

— Держитесь подальше от окон!

Люси застыла на месте. Снаружи все было тихо, безмятежно, разве что черные стволы вдруг показались ей зловещими тотемами.

— Кого вы так боитесь? — спросила она. — Видите же, ничего там не происходит. За нами никто не следил, не было никакой погони. В жизни не видела таких ровных, прямых дорог… И таких пустынных…

— Несколько месяцев назад, когда я еще жил в центре Монреаля, меня пытались убить.