Русуданиани - Без автора

Выслушав речь отца, снова дерзко отвечала дочь: «Не неволь меня, государь! Не выйду я замуж! Если бы я хотела замуж, то сочеталась бы с каким-нибудь из царей, которые приезжали с востока, запада и севера, и не допустила, чтобы твои палаваны убили их. Чем же Каис лучше их, чтобы я соединилась с ним?» Огорченный царь сказал ей: «Не говори так» — и стал уговаривать дочь ласковыми словами, но она отвечала: «Пока царевич не сразится с твоими палаванами, я ни за что за него не выйду». Услышав это, разгневался царь и хотел за такие речи убить то солнце солнц. Вскричал он громко: «Как могу я свести моих недостойных палаванов с бесподобным Каисом и позволить им убить его! Если увижу Каиса мертвым, на что мне ты или царство мое? Не говори мне этого, а то убью тебя!» На это дева молвила: «Уж не потому ли ты хочешь сочетать меня с Каисом, что твои негодные палаваны сильнее его?! Если я буду думать, что есть на свете кто-либо сильнее моего жениха, я не возьму его в мужья!»

Закручинился царь, вышел из покоев и сказал управителю двора Фаруху: «Раз уж такая у меня судьба, что нет у меня сына, лучше бы и дочери мне не иметь. Она говорит: «Пока Каис не схватится с палаванами, я не выйду за него». Теперь бой неминуем, и, если Каис погибнет от их рук, на что мне тогда мое царство?!» Сказал Фарух: «Звездочеты наши говорят: «Это и есть жених нашей царевны!» А потому не тревожься, государь!»

Отправился управитель двора к Каису: «Знаю, что много позволяю себе, государь, но знает бог, то, что сейчас скажу, это не воля царя или царицы, а угодно то вашей невесте. Три богатыря-палавана есть у царя [Шерука]. Пока не померяешься с ними силой, свадьбе не бывать!» Развеселился Каис: «Если у вас были такие богатыри, почему прятали их от меня до сих пор? Я очень рад, что могу показать себя перед царевной. Теперь, если все трое не выйдут против меня вместе и не схватятся со мной, я не успокоюсь».

Пошел визирь и доложил обо всем царю. Царь и царица впали в глубокую печаль. Сказал царь: «Глаза мои не хотят глядеть на их бой, делайте что хотите!» Плакали царь и царица, думали, что пришел Каису конец.

И сказал тем палаванам управитель двора: «Прибыл Каис, сын урумского царя, бросает вам вызов: «Если все трое вместе не вступят со мной в бой, с одним я сражаться не буду!»

Как услышали это палаваны, от обиды разгневались: «Разве достойны нас такие [дерзкие] речи?! Трех славных богатырей один безвестный пришелец вызывает на бой?! Да ему и с одним из нас не справиться, не то что с тремя!»

Вскочил старший богатырь: «Я сейчас же выйду и разорву его на куски!» Фарух сказал на это: «Не хвались! Если вы не отправитесь втроем, он против одного на площадь не выйдет». Услышав такие слова от Фаруха, они пригрозили ему смертью. Увидев богатырей рассерженными, Фарух сказал: «Зачем гневаетесь? Втроем вы в мгновение ока его убьете, разве так не лучше?!» Так он их успокоил.

Начали богатыри облачаться в доспехи. Пока они снаряжались, Каисар уже стоял наготове на середине площади. Так он был весел, точно сидел за пиром. Вышли все три великана. От их тяжкой поступи содрогалась земля, головы их были похожи на большие горы, а их палицы были тяжелее мельничных жерновов, их вид внушал ужас. Выступили трубачи и барабанщики, затрубили в трубы, забили в барабаны. Собрались все горожане — и мужчины и женщины — и оплакивали гибель Каиса. Царь и царица во дворце стенали и убивались по Каису.

Когда богатыри вышли на середину площади, Каис, не зная страха, уже стоял там. Старший из богатырей обругал Каиса непристойными словами и сказал: «Эй ты, несчастный! Чего ты шел сюда за смертью, почему дома не перерезал себе глотку, чтобы твои родители могли оплакать тебя? Что бы тебе бросить вызов одному из нас?! Однако ты осмелился вызвать всех троих!» Услышал Каис их заносчивые речи, засмеялся и сказал так: «Брань — дело женское, а мужам не к лицу. Теперь, если вы сильны, подойдите, схватитесь со мной, я покажу вам мою отвагу!»

Великаны грозно вскричали в ответ и пошли на царевича. От их клича и натиска затрясся весь город, а Каис стоял на месте, не шелохнувшись. Первым подскочил к нему старший богатырь и замахнулся палицей, но Каис схватил его, отнял палицу, отшвырнул ее, снял великана с седла, поднял над головой и бросил его в другого богатыря. Ударившись друг о друга, оба испустили дух. От их столкновения город затрясся, но Каис неподвижно стоял на месте. Третий богатырь оцепенел, глядя на это, и не мог двинуться с места. Сказал ему Каис, смеясь: «Ступай, брат, домой, не оставляй жилища без хозяина!» Устыдился тот и пошел к своему жилищу. От страха лицо его стало шафранным, он дрожал с головы до ног и не помнил, куда идет.

Помчался гонец, обрадовал царя с царицей вестью о победе Каиса, о том, как шутя справился он с тремя палаванами. Выбежали царь и царица, обняли Каиса, осыпали его камнями и жемчугом, воздали хвалу. Пришли вельможи и горожане и восхваляли победителя. Открыл царь Шерук семь сокровищниц и раздал все неимущим.

Сообщили и царевне радостную весть, но она не поверила. Выглянула сама и увидела на площади убитых богатырей. Тогда дева безмерно возрадовалась и дала согласие на свадьбу.

Отправил царь гонцов во все концы своих владений с посланиями: «Пишу вам я, высочайший из всех царей, царь Шерук, пишу братьям, со мной выросшим, воспитателям и воспитанникам моим! Отцы и братья мои! Ныне настало для моего царства время радости, ликования и свадьбы, даровал господь нам, прежде не имевшим сына, славного наследника и повелителя. Явился к нам сын великого государя урумского, царя царей Карамана, Каис, о котором издавна твердили наши звездочеты, что нет на всей земле героя, подобного ему. Вы знали моих прославленных богатырей, всех троих он победил без труда, как если бы они были кошками, а Каисар — львом. Не стану его хвалить, приезжайте, поглядите своими глазами. Теперь радуемся мы его прибытию и предлагаем вам разделить нашу радость. Я отдал ему мою дочь, солнцеликую деву Хорашан, в жены и без вас не могу отпраздновать свадьбу. Соизвольте прибыть к нам, отпразднуем, как подобает, и увидите того, кто будет вашим царем, и возблагодарите господа за то, что послал он нам такого сына и сделал его вашим патроном».

Как только написали и разослали эти послания, приказали всем придворным готовить к свадьбе утварь, а горожанам — украшать и освещать город. Все мужчины и женщины начали свадебные приготовления. Приступили к украшению города. Все стены украсили самоцветами, дороги покрыли парчой и коврами, все крыши осыпали драгоценными камнями и жемчугами, деревья в садах покрыли дивными цветами. Простые люди ни во что не рядились, кроме парчи, а знатные наряжались, как им подобало.

Начали украшать царские палаты; там, где находились женщины, всегда было разубрано, но теперь убирали еще наряднее. Сад был в три дня пути шириной и в три дня длиной, ограда вокруг была дивная и чудесная, вся из [китайского] фарфора, усыпана драгоценными камнями и золотом. Деревья тоже были из золота, а листья — из изумруда, вместо плодов висели яхонты и рубины, а вместо винограда — жемчужины. По саду протекали четыре реки — вода сладкая, словно шербет, и ароматная, розовая вода и вино, вкуснее, чем мед. А посреди того сада стоял дворец, описать который человеческому языку не под силу. Стены снаружи были покрыты золотом и эмалью, а изнутри украшены изображениями всего сущего. И сделано это было все не красками, а обточенными алыми, желтыми, синими яхонтами, лица мужчин были выложены рубинами и изумрудами. И посреди дворца стоял трон, выточенный из алого яхонта, а в яхонт были вкраплены выложенные из алмаза женские лики. Так украшен был тот дворец.

И сошлись отовсюду цари и вельможи. Столько народу собралось, что на свете других людей уже не оставалось — все собрались тут. И пришли отовсюду приглашенные музыканты — забили в бубны и барабаны, задули в трубы, заулистанские[58] волынки. Начались пляски, веселье и игры, каких не видело никогда око человеческое и восхвалить которые человек не в силах.

Рано утром вывели то несравненное солнце солнц.

Наряжена она была, как ей подобало. При ее появлении солнце поблекло, как блекнет при солнце луна. Она осветила все вокруг. Впереди шла ее матушка-царица, а следом — жены царей, а окружали их супруги дидебулов в сопровождении приближенных. Перед царицами шли женщины, которые играли на всевозможных инструментах и пели прекрасными и нежными голосами, лучше которых не услышать уху человеческому, и воздавали подобающую им хвалу.

Вошли они в палаты, где стояли царские престолы, и села царевна на трон из алого яхонта, а матушка ее — на изумрудный трон, а жены прочих царей сели на подобающие им престолы[59]. Сидели напротив них певицы и музыкантши и пели дивными и сладостными голосами. А дворец тот был так велик и просторен, что и конь бы устал, проехав от одного конца до другого. Как только расположились знатные женщины, вышел царь Шерук и велел вынести царские одеяния, редкостные и драгоценные. Облачили Каиса по-царски, и ввел его Шерук в палаты, где сидели женщины. Жениха встретила царица, благословила и воздала ему хвалу. Взяла она его за руку и возвела на престол, где сидело солнце солнц, и посадила с ней рядом.