Лаций. Мир ноэмов - Ромен Люказо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ойке отыскала свою протеже, в последний раз восхитилась своим созданием, этим успехом биоинженерии, равного которому никто никогда не изобретет. Теперь настало время загрузить в фармакон столько личностных черт и истории Корабля, сколько такая слабая единица памяти сможет удержать. Плавтина найдет, как получить к нему доступ, Ойке в этом не сомневалась. И тогда она все узнает.
Ее сознание было разорвано в клочья, сократилось настолько, что она с трудом помнила, зачем все это делает. Ойке смотрела, как захватчики разрушают ее последние линии обороны. Почти любящим жестом, полным сожаления, она замкнула ток в другой защитной системе, высвобождая зернышко антиматерии – его с лихвой хватит, чтобы уничтожить Корабль.
* * *
По кораблю прошла взрывная волна. Внезапно жесткий пол устремился навстречу Плавтине, ударил ее так быстро, так сильно, что она не успела и выставить руки, чтобы защититься, и задохнулась от боли. Автоматы поспешили ей на помощь, ухватили холодными металлическими конечностями, вздернули ее на ноги. Она пошатнулась.
Все освещение теперь свелось к автономным аварийным лампам, воздух разрывал пронзительный вой сирен. Агония Корабля подходила к концу.
Плавтина не могла сдаться. Не теперь, после обещания, что она дала Ойке. Ведь теперь не осталось никого, кроме нее. Огромным усилием она вновь обрела равновесие, хотя в ушах у нее звенело, а голова гудела, и сделала первый шаг. Потом еще один, и еще, а потом, все еще дрожа, она уцепилась за дверь.
Эргаты встали за ней, выставив вперед все имеющееся у них оружие. Вергилий пощелкивал жвалами у нее в ногах, прислушиваясь к малейшей опасности. Плавтина двинулась вперед. Бледный красноватый свет высвечивал середину огромной залы, оставляя ее края в тени, такой густой, что она казалась жидкой.
Она находилась на самой границе Корабля, у обшивки, толстой, как замковая стена. В тридцати метрах перед ней, в узкой освещенной зоне, десяток параллельных рельсов уходил в тень, к круглым отверстиям. В некоторых из них находились маленькие гондолы, способные вместить не более двух или трех человек. Большинство из них было разломано, но те две, что находились в конце коридора, достаточно далеко от Плавтины, выглядели невредимыми. Устройство для аварийной эвакуации с магнитной катапультой. Ее спасательная шлюпка.
Однако, сделав несколько шагов вперед, Плавтина замерла, навострила уши. Где-то поблизости – скрежет металла о металл. Она побежала. А из темноты уже выдвигалась кошмарная орда. Насекомые, еще насекомые, с хорошо смазанными тельцами из металла, с блестящими панцирями, настолько многочисленные, что их спины соприкасались. Они мешали друг другу, наступали друг на друга, иногда отдавливали, продвигаясь вперед, членистую конечность или нейрорецептор товарища. Лишенные сознания и разума, они напоминали прилив, лихорадочный, колеблющийся и слепой, с непредсказуемыми подъемами и спадами.
Они окружили их без слов, поскольку не умели говорить. Или же, если кто-то когда-то умел, он давно уже забыл, их примитивный разум был обращен в ничто, заменен примитивными, вредоносными орудиями. Не пытаясь остановить Плавтину с ее маленькой гвардией, они расползлись – кто вперед, а кто назад, как жидкость в сифоне. Их числа достаточно, чтобы обеспечить им победу.
Но все это было неважно. Тени, скользящие над толпой одержимых эргатов, просматривали каждый уголок помещения. Непроницаемо черные, c пульсирующими животами, их жвала ритмично открывались и закрывались. Они нервно потирали длинные тонкие лапки, в панике принюхиваясь к какой-то невидимой опасности. Сколько их было? Пять? Десять? До этого они не имели никакого численного значения – они были продолжением корабля, а не отдельными существами, временными и символическими проявлениями программного потока, созданные, чтобы разрушать и убивать из метафизического мира, куда более опасного.
Она таких уже встречала и могла убить. Тени и сами это знали: они искали ее, хоть и не могли увидеть. Их хищническое существование не располагало к страху.
Плавтина подняла руку. Защитники за ее спиной замерли. Послышался тихий шелест, с которым вооружались боевые системы: непристойное бормотание, предвосхищающее грядущую бойню. Она задрожала. Ее защитники были готовы унести с собой столько одержимых собратьев, сколько смогут, прежде чем их самих не разорвут. Она могла бы остаться с ними. Она ничем не лучше их. Так же, как и они, она была порождением Корабля, и у нее не было никаких причин бросать их на растерзание врагам, чтобы выжить самой. Мельчайший жук-уборщик нес в себе отпечаток – пусть минимальный, пусть частичный – того огромного целого, которое звалось Плавтина, превзошедшего каждую часть себя. Словно тонкое пение скрипки, которое не сводится к клею, струнам, неприметному дереву или смычку, но рождается из всего этого вместе и даже большего. И чего-то еще, что могло, если обращаться с ним должным образом, приблизиться к имманентной форме вечности. И этим она собиралась пожертвовать.
К горлу у нее подступила тошнота. И все же Плавтина продолжала идти. Поскольку, в противоположность маленькому Вергилию, ее создательница Ойке наделила ее телом и всем, что к нему прилагалось. В том числе – жалом страха.
Так что она шла вперед, как в одном из кошмаров с извращенным символизмом, от которого просыпаешься вся в поту. Поскольку, повинуясь атавистическому рефлексу, механические создания уступали дорогу существу, похожему на человека, которое осторожно опускало на землю тонкую, хрупкую ножку, делая шаг, а потом еще один, и еще. Плавтина шла с закрытыми глазами, сложив руки в немой молитве, которую она не знала, кому возносить. Море эргатов расступилось перед ней, и, словно в безумии, она дошагала до первой из теней. Та не могла ни увидеть ее, ни тронуть. И все же ее страх сменился невыносимым ужасом, сковал ее тело, разжижая нервы и кости, пронзая живот и ввинчиваясь в череп. Она протянула руку. Ничего не почувствовав, она проникла под хитиновый панцирь, ее длинные белые пальцы нащупали внутренности и сжала их – так мягко, что сверчок и не почувствовал момента, когда перестал жить. Он исчез, проглоченный бездной, из которой ему никогда не следовало бы появляться. Оставшись без движущей силы, тесная группа скарабеев тут же рухнула.
И тут остальные чудовища повернули к ней фасеточные глаза, осознавая опасность.
И мир взорвался в тысяче битв. Захватчики дали
