Литовский узник. Из воспоминаний родственников - Андрей Львович Меркулов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что же ты так рано приехал, Андрюша, говорил про два года, и я обещала тебя ждать. Но не молча же, а то у нас ожидание превратилось в расставание.
– Какое расставание, Лиза! Ты меня пугаешь.
– Что я могла думать о твоем молчании? Целый год! Невероятно! Либо ты думаешь только о себе, не считаясь ни с чем, либо меня забыл. И то, и другое – мне приговор. Ты зачем приехал, тревожить мою душу? Уезжай обратно и оставь меня в покое.
– Прости меня, Лиза, я, конечно, виноват. Но выслушай. Думаю я не о себе. Я говорил тебе и твоему отцу, что приложу все свои силы и способности, чтобы моя будущая семья ни в чем не нуждалась – это моя задача как мужчины; это нелегко мне дается, но я ее решу. О тебе я не забывал никогда, твой образ всегда был передо мной, я мечтал о встрече с тобой. Ты помогала мне во всем. Зимой я решил ехать к тебе, уже билет был взят. И тут – новое назначение. Предприятие оказалось подзапущенным, домой приходил под вечер. Но дело выправили. Я почти добился чего хотел, и теперь, Лиза, у нас будет все по-другому.
– Нет, Андрей, не может быть по-другому, характер не переделаешь, ты заблуждаешься, душа твоя очерствела, ты не чувствуешь страдания других. Да и любил ли ты меня? Может, тебе понравилась моя внешность, манеры, что-то еще, и ты принял это за любовь. Согласись, не может человек любящий относиться так к своей любви. Десять минут надо, чтобы написать несколько строчек, положить в конверт и бросить в почтовый ящик. И я уверена, что в другом подобном случае ты поступишь так же. Мне этого не надо, я не заслужила такого к себе отношения. Мне показалось, что я встретила в тебе свою любовь, но ошиблась. Поверь – мне горько и обидно. Нам нужно расстаться. Это неизбежно, тем более что у меня есть жених, он меня любит и доказывает это постоянным вниманием и заботой.
– А ты? – спросил Андрей растерянно. – Любишь его?
– Это обстоятельство не должно тебя беспокоить.
Если бы в этот момент на голову Андрея вылился ушат холодной воды, он бы его не заметил. Андрей стоял, оглушенный этим известием, с отрешенным от всего видом, потом спросил:
– Прошу тебя, ответь мне откровенно, осталась ли у тебя хоть капля любви ко мне?
Он пристально смотрел в ее потемневшие глаза; они говорили ему о многом.
После продолжительного молчания она ответила:
– Любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем.
– Мне разобраться надо, себя понять; хорошо, что приехал. Теперь уходи, уезжай. Напишу после.
Они расстались.
Андрей шел по улице, не замечая людей, не понимая, куда идет.
– Ничего, Андрей, ничего, – говорил он себе, – за любовь надо бороться, и я буду бороться. Не отдам ее никому!
Он приободрился немного, осмотрелся, повернул в другую сторону и пошел к своей гостинице.
Петрушино детство
Глава 1
– Петру-у-ша, вставать пора-а, а то Лешего проспишь. И не узнаешь, живет он в нашем лесу или не живет, – говорила своему внуку ранним летним утром хозяйка дома Евдокия Петровна, поправляя сползавшее на пол одеяло.
Петруша – восьмилетний мальчик, ученик второго класса, черноволосый, темноглазый, с живым выразительным лицом и ладной фигуркой, проводил каждое лето в деревне, у своих бабушки и дедушки. Получалось, что половину года – с первого сентября он жил в городе и учился, а вторые полгода – в деревне.
Усадьба у них просторная. С одной стороны – река с островком посредине – туда перекинут небольшой мостик. С другой – ручей, почти укрытый разросшимися кустами жимолости с сильным медовым запахом; звонкий и бурливый с каждым подъемом воды. С третьей стороны – широкая деревенская дорога. С четвертой – другая дорога, к мосту через реку и дальше – в соседнюю деревню.
В усадьбе два небольших дома под одной крышей, просторный хозблок, баня, дровяник. Сад с плодовыми деревьями, кустами смородины и малины, огород с парниками и грядами овощей.
Петрушин дед – Андрей Федорович устроил внуку целый детский городок. Прочные высокие качели, широкие лавки, стол для игр и разных игрушек, большая песочница, где можно было строить башни, крепости, лабиринты и пускать воду, которая текла в них и сливалась под уклон к реке. Также был турник.
Деревенские дети приходили качаться на качели и поиграть в городке, но чаще других приходили к Петруше трое друзей – Пашка Калинин, Ванька – из дома на Мочалиной горе и девочка Маша. У них была небольшая разница в возрасте, но это нисколько не мешало их играм. Они катались на детских велосипедах, играли в войну, спрятавшись в разных местах усадьбы, стреляя оттуда пистонами из ружей. Рыли себе укрытия, играли на значки в игру «камень – ножницы – бумага».
Самым умелым среди них был Пашка; он мог ремонтировать велосипеды и поломанные игрушки, а Ванька оказался хитрым обманщиком – он постоянно выигрывал у них значки, и они даже хотели однажды его побить, но Ванька потом одумался и вернул их обратно.
Нельзя сказать, что Петруша любил деревню. Скорее, она нравилась ему больше города, и не только по понятной причине – здесь он весь день находился на улице, а в городе – дома или в школе. Но и оттого, что в деревне было привольно, беззаботно и легко; новые приятные запахи и природные явления – неожиданные и прекрасные.
Однажды он сидел на лавке неподвижно и смотрел на ручей, как его вода, где спокойно, а где побуркивая на камнях, бежала к реке. Вдруг он увидел проплывавшее мимо странное животное темно-бурого цвета, размером с небольшую кошку (скорее всего, это была ондатра). Она плыла, не замечая человека, а где было неглубоко, странно заколебала по сторонам широкими лапами. У реки она ушла под воду.
В другой раз Петруша увидел ежа на навозной куче, куда укладывалось подсохшее сено и сбрасывались пищевые отходы. Он сидел, опустив голову вниз, и дергал носом. Петруша тихо подошел сзади и погладил его иголки на спине…
По просьбе Петруши дед принес ежа домой, но через два дня пришлось отнести его обратно; он никому не давал
