Перекресток времен. Новые россы - Андрей Захаров

- Ладно. Вернемся к нашим баранам. Как завтра действовать решил?

- Сначала раз сплаваем, осмотримся. Если что найдем, то более глубокую разведку группой сделаю.

- Кого с собой возьмешь?

- Да там много народа и не надо. Лодка ведь двухместная. Несколько раз плавать прийдется. Сам пойду и Лешку Нечипоренко возьму. Он хоть и перестроился на гражданский лад, но на него положиться можно. Проверенный. Будаева еще возьму. Он маленький, где щель какая будет, везде пролезть сможет, да и снайпер отличный. Казака Трепачко неплохо бы взять…

- Трепачко оставь ротмистру. Ему тоже следопыты хорошие понадобятся.

- Ну, тогда младшего сержанта Юрченко и Аксенова. Думаю, что и хватит.

- Рацию возьми. Если получится и на поверхность выйдешь, то свяжимся… Может еще и радиста прихватишь?

- Да не надо. Я и сам в ней разберусь. Нечипоренко также легко сможет.

- Ладно. Пошли отдыхать, а то ноги уже еле несут. Эх, старость не радость…

На следующее утро Олег проснулся от осторожного прикосновения к своему плечу:

- Товарищ подполковник! Олег Васильевич, проснитесь!

- Что случилось?

- Доктор за вами прислал. Командир полка, товарищ подполковник Климович в сознание пришел, к себе зовет.

Уваров открыл глаза. Над ним склонился ординарец Синица, закрывая собой часть неба.

- Сколько сейчас времени?

- Часов семь будет. Если по-нашему.

- Назар, ты хоть сам, спал?

- Так точно. Меня только что разбудили.

Поднявшись и осмотревшись, Олег увидел, что почти весь лагерь еще спал. Только возле дымившейся полевой кухни четверо мужчин и три женщины готовили для всех завтрак. Между ними, давая необходимые указания, ходил Ярцев. От кухни шел приятный, заставивший заурчать желудок, запах еды.

Над озером и окружавшими их скалами низко висели серые облака.

В стороне, откуда они вчера пришли, несколько казаков и красноармейцев перегоняли через ручей на противоположный берег озера табун лошадей. За ними, мыча и позвякивая в утренней тишине колокольчиком, шло небольшое стадо коров с телятами. Завершала эту процессию, жадно хватающая на ходу траву, тройка коз. Над козами величаво возвышался козел, с большими и скрученными рогами.

"Профессорский тур Тимоха, гарем свой сопровождает". - вспомнил Уваров.

Шедший последним красноармеец решил подогнать козла, но тот прыгнул на него, показывая, что хочет ударить рогами. Боец, испугавшись, отскочил в сторону. На этом наступление козла и ограничилось. Он несколько раз мотнул головой и козы, словно по команде, побежали за коровами.

"И правда, Тимоха не дурак. Хозяин. Своим гаремом сам управляет, ни кому не доверяет." - усмехнулся Олег.

На него, на мгновение, нахлынули детские воспоминания: "Как у бабушки, в деревне… Утром, в очередь, пастухи коров гонят… Благодать…"

Продолжая эту ностальгию, совсем рядом, выполняя свою миссию природного будильника, звонко закукарекал петух.

- Тихо, ты! Черт! Дай людям поспать! - ругнулся в сторону петуха Уваров.

- Пусть кричит, товарищ командир. Прямо как дома… - попросил его Назар. - Так людям слаще спать будет. Родину во сне вспомнят, дом свой и семьи, что там, остались…

Подойдя к санитарной палатке, Уваров встретился с Баюлисом, с наслаждением попыхивающим своей трубочкой.

- Янис Людвигович, доброе утро! Что я вижу?! Вы ведь курить бросали!

- Это я, там, наверху, высоко в горах бросил, потому что дышать не чем было. А здесь, высота меньше, дышать легче стало, вот и не выдержал, а то уши уже пухнуть начали. - парировал Баюлис. - Хотя и здесь, не май месяц, но лучше чем там…

- Как командир полка?

- Десять минут назад пришел в сознание, но еще плох. Наш Кожемяка, тоже ожил. Я ему укол сделал, так что он пока спит. Опасаюсь за его руку и ребра, главное, чтобы срослись нормально…

- Когда вы их в строй поставите, если это, конечно, возможно?

- Если бы мы были в Киеве и в наше время, то месяца за два-три. А сейчас, как говорит наш отец Михаил, один бог ведает. Проблема одна у них возникла. Зрение. Из-за сильного светового удара, оба ничего не видят. Ожег глазного дна. Боюсь как-бы не ослепли совсем. Заходите, пожалуйста!

С этими словами Баюлис откинул полог палатки, давая возможность Уварову пройти во внутрь.

Подождав немного, когда глаза привыкнут к тусклому свету исходящему от находившейся в центре палатки горевшей "буржуйки" и дырки в потолке, Олег, огляделся. В палатке находилось шестеро раненых. Четверо из них, лежали на носилках, стоящих на деревянных ящиках. Двое, на железных кроватях, непонятно откуда взявшихся.

- А, откуда такое богатство, аж две кровати да еще и с матрасами?!

- А это вчера вечером, Игорь Саввич, начальник штаба наш, приказал поставить. Их, какой-то толстый и лысый дядька с бойцами притащил. Дядька, все время плакался и просил прощения. Правда, я так и не понял, за что.

Смутно догадываясь, Уваров спросил:

- Не Дрынько ли его фамилия?

- Точно! Он и представился как Дрынько Осип Давыдович! Все приговаривал, что "кровное" у него забирают. Еле от кроватей его отодрали, так за них схватился.

- Понятно. - утвердившись в своей мысли проговорил Уваров. Выглянув из палатки, он позвал:

- Назар! Найти мне лейтенанта Григорова и гражданского, Дрынько! Одна нога здесь, а другая - там! Пусть ждут возле этой палатки! И капитана Бондарева со старшим лейтенантом Бажиным позови. Действуй!

Подойдя к кровати, где лежал Климович, Олег тихо позвал:

- Алексей Аркадьевич? Вы меня слышите? Как вы себя чувствуете?

- Да. Я не сплю. Ощущения не из приятных. К старым моим ранам, добавились новые. Глаза болят, словно песка в них насыпали. Присаживайтесь, уважаемый Олег Васильевич.

Уваров осторожно присел на кровать Климовича:

- Вы что-то хотели мне сказать?

- И не только сказать, но и спросить. Где мы? Что с нашими людьми? Как обстановка?

- Обманывать вас, я не имею права. Поэтому, скажу. Со слов нашего профессора Левковского, мы - в Южной Америке, в Андах, в горах Центральной Кордильеры, где-то между бассейнами рек Мараньон и Уальяга. Это около десяти градусов южной широты. Но это пока ничем не подтверждено, только предположения. Мы спустились с ледника. Сейчас находимся на берегу ледникового озера. На берегу нашли вход в глубь гряды окружающее озеро. Это явно искусственное сооружение, вход выложен большими плитами. После завтрака отправляю две разведгруппы. Одна будет исследовать этот вход, а вторая пойдет сверху по гряде. Так что есть перспектива спуститься ниже…

- Как люди, их настроение?

- За время спуска мы потеряли еще шесть человек, в том числе и вашего ординарца. Он погиб при взрыве, когда вы были повторно ранены. А настроение у всех одно - выжить. Правда, были попытки паникерства и конфликт на политической почве, но вопрос решен. Сейчас, все отдыхают. Я приказал, на один день всем отдых дать. А завтра, посмотрим…

- И правильно сделали! Люди, не железные, им набраться сил необходимо и успокоиться. Командиры вам подчиняются? Только прошу говорить откровенно.

- Честно сказать, с неохотой. Особенно, ваш начальник штаба…

- Я понял вас. Прошу вас, обеспечить главное - сохранность жизни вверенных нам с вами людей. - немного промолчав, Климович дополнил. - Я вам верю, Олег Васильевич, а все остальное, это приходящее и уходящее. Позовите ко мне капитана Бондарева.

В это время в палатку влетел Синица:

- Товарищ подполковник, ваше приказание выполнено, все здесь! Что делать?

- Хорошо, Назар! Позови капитана Бондарева…

В ответ на слова Уварова, в палатку вошел сам Бондарев. Увидев, что его командир полка разговаривает с Уваровым, он обрадовался:

- Алексей Аркадьевич! Как вы?!

- Все нормально, Игорь Саввич. Я вас попрошу…

- О чем, товарищ подполковник?

- Наше знамя, с нами?

- Так точно! Пока есть знамя, полк существует!

- Если полк существует, то я, как командир полка, приказываю вам, всем остальным командирам и красноармейцам, беспрекословно выполнять приказы и указания подполковника Уварова. Это единственное, что я вам приказываю и настоятельно прошу о его неукоснительном исполнении. Далее. Необходимо вывесить знамя полка над всем лагерем. При движении знамя всегда должно быть в голове колонны, чтобы все его видели. Люди должны знать и верить, что они часть того великого общества, что осталось там, в нашем мире. Без веры, нельзя жить!