Пой, Менестрель! - Максим Огнев

— Непременно. Музыканты хотят узнать о судьбе Овайля. Если повезет, присоединимся к его труппе… — и, перебив себя, воскликнул: — Ну заходи, чего прячешься?

Плясунья просунула голову в дверь:

— Я мимо шла…

— Угу, — согласился Менестрель. — Мимо — в третий раз.

Плясунья переступила порог. В руках она держала ворох разноцветных лоскутков. Пояснила:

— Гильде подарочек хочу смастерить.

— И негде тебе, бедной, устроиться с шитьем, — посочувствовал Менестрель. — Ладно уж, присаживайся к столу.

Плясунья охотно воспользовалась приглашением. В комнате на минуту воцарилась тишина. После паузы Менестрель сказал:

— Я для тебя песню сочинил.

— Правда? — обрадовалась Плясунья. — Спой.

— Непременно. — Он долго и серьезно смотрел на нее, потом коснулся струн.

— Твой олень, незнакомый странник, мне приснился сегодня ночью,Он стоял на речном обрыве и смотрел в бегучую воду,Я ему помешать не смела, даже если б с обрыва прыгнул,Я его не остерегла бы, только б плакала, глядя вслед.

Твой олень, незнакомый странник, подошел ко мне без опаски.Я подумала: «Невозможно, невозможно, непостижимо…»Удивительно это было — светлый вестник, посланец славный,Как знакомец ко мне подходит, хлеб берет у меня из рук.

Твой олень, незнакомый странник, на рассвете мой сон покинул —Ты об этом и знать не знаешь, ты меня и, взглянув, не вспомнишь,Только скажешь о добром часе, только спросишь, о чем печалюсь,Пожелаю тебе удачи — глаз не щурь, не шути со мной.

Твой олень, незнакомый странник, пусть тебе обо мне расскажет,Не сегодня, да и не завтра, не весенней коварной ночью,Но когда наяву увидишь давний сон далекого детства,Как слетает лесная птичка без оглядки в твою ладонь…

Низко пригнув голову к шитью, сидела Плясунья. Все верно. Над судьбой Артура она не властна. Вздумает король погубить себя — погубит. Остановить его, удержать — как? Артур, верно, уже и думать о ней забыл. Какая-то танцовщица! Это ей в сердце вошел навечно.

Плясунья машинально перебирала лоскутки. На что надеяться? На то, что в глубине души король хранит воспоминание о ней? И что в один прекрасный день это воспоминание окажется важнее всего — важнее венца, важнее власти? И спасет Артура?..

Скрипнула дверь — Менестрель ушел. Плясунья подняла голову. Тихо спросила Стрелка:

— Вы видели короля?

Стрелок повернулся к ней. Девушка на него не смотрела — вдевала нитку в иголку.

— Видел. Представить не можешь, как он изменился. Сам на себя не похож. Как объяснить… — Стрелок замолчал, подыскивая слова. Вспомнил, как Артур бросил ему вызов, встав под стрелы. — Раньше в нем словно огонь бушевал. Теперь огня нет — пепел. Алые маки выцвели, стали серыми.

— Он вернулся с войны. Ранен, измучен.

— Не о том речь. Я видел его на войне пострашнее этой. Когда из похода возвращались, Артур держался лучше всех. Казался всех сильнее, всех увереннее. За ним любой бы пошел. А сейчас… Словно он не хозяин сам себе… Понимаешь?

— Да. — Девушка думала о короле из пьесы Овайля: этот властитель повторял все ужимки черной тени, выросшей за спиной. — Вы говорили с ним?

Стрелок чуть улыбнулся:

— Поклон от тебя передал.

Плясунья смотрела во все глаза. Стрелок намеренно заговорил с Артуром о ней! Значит… Значит, полагал — Артуру она не безразлична!

Ей одновременно захотелось запеть и заплакать.

— Уверен, — проговорил Стрелок, — тебе он не причинит вреда. Даже узнав, что ты заодно с нами.

— Ему следует это знать, — выпалила Плясунья и, почти задыхаясь, спросила: — Что он ответил?

— Ничего. Боюсь, мои слова его слегка оглушили.

— Жаль.

— Извини, я не хотел…

— Жаль, что слегка! — взорвалась Плясунья, схватила в охапку лоскутки и вылетела за дверь.

Стрелок взял кружку с вином, поискал глазами свободное место и сел лицом к дверям таверны. Он должен был встретиться с Мелпом, слугой лорда Гаральда, и пришел загодя. Неторопливо прихлебывая терпкое вино, оглядел зал. Народу в таверне собралось изрядно. Выскочила танцовщица, — должно быть, у хозяев таверны дела шли неплохо, раз смогли оплатить разрешение.

Танцовщица была недурна лицом и стройна, но Стрелок взирал на нее с жалостью. Платье, сшитое из пестрых лент, едва прикрывало девушку, а ее движения больше всего напоминали судороги полураздавленного червяка.

Зал разгорался, глаза мутнели, пьяные голоса выкрикивали непристойности, явно принимаемые девушкой за высшую похвалу. Стрелок гадал, как люди, рукоплескавшие Плясунье, могут довольствоваться подобным зрелищем?

Ему отчетливо вспомнился танец Плясуньи. Девчонка кружилась по столу — легкая, невесомая; порхали руки, стучали каблучки. Она радовалась жизни и наполняла радостью сердца других; точно солнечный зайчик, освещала все вокруг. Каждый, кто смотрел на нее, начинал улыбаться.

…В чадящем факельном свете полуголая девица изгибалась на столе, уродливые течи разбегались по залу, обвивали зрителей. Стрелку вдруг померещилось, что лица вокруг искажаются. В одном открылся волчий оскал, в другом мелькнуло кабанье рыло, в третьем наметился бараний лоб.

Охотник знал, что звери всегда прекрасны: будь то волк, или кабан, или овца. Но люди, обретая звериные черты, становились безобразны. Это были уже не люди и не звери — оборотни.

Самоуверенная дуреха выпускала на волю оборотней, готовых ее пожрать, и не понимала этого. Так человек, не сознающий своей болезни, заражает остальных.

Плясунья пробуждала любовь. Трактирная девица воображала, будто вызывает те же чувства. Но разве могут любить оборотни?

Стрелок отвернулся.

Тянулись минуты. К беспокойству лучника, Мелп запаздывал. Стрелок не знал, что произошло в замке, и тревожился за лорда Гаральда. Артур мог задаться вопросом: как беглец сумел скрыться, когда это изучил расположение покоев? Выходит, в замке у него был союзник. Кто? Быть может, лорд Гаральд? Слишком кстати вернулся.

Если возьмутся за его слуг, а те упомянут о зеленоглазом спутнике, провожавшем лорда до самой столицы… Стрелок со стесненным сердцем подумал о среброволосой леди.

В очередной раз стукнула входная дверь. Вошедший на мгновение остановился, окинул взглядом зал. Отбросил капюшон. Стрелок поднес кружку к губам, отпил глоток, другой… Вошедший спросил вина, выпил прямо у стойки и покинул таверну. Стрелок последовал за ним чуть погодя.