Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– У вас на зубе щербинка. Знаете, я очень люблю зубы. Я храню все свои старые зубы под подушкой на случай, если они придут, и несколько зубов других людей, но их мало. Они мне очень редко попадаются.

– Вы понимаете, о чем я вас спрашиваю?

– Он хочет от меня уйти?

– Он умер.

Карлссону нестерпимо хотелось прокричать это, использовать слово как камень и разрушить ее непонимание, но он сдержался.

– В конце концов все уходят. Хотя я так стараюсь.

– Как он умер?

Она что-то бормотала, но он не смог разобрать слов.

Крис Мюнстер составлял предварительную оценку остальной части дома. Такая необходимость вызвала у него резкую неприязнь: это совершенно не походило на обычное уголовное расследование, поскольку здесь речь шла о людях, оказавшихся в безвыходном положении, превратившихся в невидимок. В комнате наверху было полно иголок: сотни, нет, тысячи использованных иголок покрывали пол, и сначала он подумал, что это какой-то узор. Собачьих экскрементов здесь тоже хватало – в основном, старых и уже успевших затвердеть. Что еще? Запачканные кровью тряпки. Один тонкий матрац с отвратительными пятнами почти в самом центре. В данный момент Крису было все равно, кто именно убил мужчину в нижней квартире. Ему просто хотелось освободить всех обитателей дома, поджечь его и выскочить на улицу, вдохнуть немного чистого воздуха, и лучше бы – холодного. Он словно вывалялся в грязи, причем не только снаружи, но и внутри. Как люди могут так жить? Тот толстяк с испещренными красными прожилками глазами и мертвенно-бледной кожей пьяницы, не способный произнести и пары слов, с трудом удерживающий в равновесии свою огромную тушу на тоненьких ножках. Или тощий владелец собаки, со следами уколов на руках и покрытым струпьями лицом, который усмехался, постоянно чесался и толкался поблизости. Может, это его комната, его иглы? Или, возможно, это комната мертвеца. Пожалуй, так оно и есть. Мертвец окажется частью этого хозяйства из ада. Чертов владелец! Их запихнули сюда, несчастных неудачников, – тех, с кем общество не знало, что делать, на чье лечение в бюджете не предусмотрено средств, поэтому их бросают на произвол судьбы, а полиции приходится все зачищать. Если бы только общественность знала, думал Крис, скользя по шприцам своими тяжелыми ботинками, если бы только она знала, как такие отщепенцы живут и как они умирают!

Глава 4

Карлссон направлялся на совещание по делу, когда встретил комиссара Кроуфорда. Тот вел беседу с высоким молодым человеком в костюме густого синего цвета и ярком галстуке, украшенном оранжево-зеленым орнаментом. На носу у него были слегка великоватые очки в черной оправе. Все в нем, начиная с идеально ровного пробора и заканчивая остроносыми зелеными туфлями, кричало об ироничности.

– Мэл, – окликнул его комиссар, – у тебя есть минутка?

В ответ Карлссон молча поднял папку, с которой шел на совещание.

– Это насчет тела в Детфорде?

– Да.

– Ты уверен, что это убийство?

– Нет, не уверен.

– Тогда почему дело ведешь ты?

– Никто не может понять, что к чему, – признался Карлссон. – Мы пытаемся решить, что следует предпринять.

Комиссар нервно рассмеялся и повернулся к мужчине в синем костюме.

– Он не всегда такой, – заявил он.

Судя по всему, комиссар ожидал, что Карлссон скажет в ответ что-нибудь остроумное, но не дождался, и в коридоре повисла неловкая тишина.

– Это Джейкоб Ньютон, – наконец представил собеседника комиссар. – А это главный инспектор Карлссон, тот самый человек, о котором я вам говорил. Именно он нашел сына Фарадеев.

Мужчины обменялись рукопожатием.

– Зовите меня Джейком, – предложил мужчина в синем костюме.

– Джейк побудет с вами несколько дней: посмотрит на ваши методы, распределение обязанностей и все такое.

Карлссон удивился:

– Вы из «Метрополитен полис»?

Мужчина улыбнулся, словно главный инспектор невольно сострил.

– Нет-нет, – возразил комиссар. – Джейк из «Мак-Гилл Хаттон». Ну ты знаешь эту контору, они консультируют по вопросам менеджмента.

– Нет, не знаю, – возразил Карлссон.

– Свежий взгляд со стороны никогда не помешает. Нам всем есть чему поучиться, особенно сейчас, когда идет переориентация бюджета.

– Вы хотели сказать «сокращение»?

– Это касается нас всех, Мэл.

Снова повисло молчание, и на этот раз оно немного затянулось.

– Меня ждут, – наконец заявил Карлссон.

– Не будете возражать, если я пойду с вами? – вежливо поинтересовался Ньютон.

Карлссон вопросительно посмотрел на комиссара.

– У него карт-бланш, – пояснил Кроуфорд. – Он может заходить, куда захочет, и смотреть, что захочет. – Он хлопнул Карлссона по спине. – Нам ведь скрывать нечего, верно? Можешь показать Джейку свою немногочисленную команду.

Карлссон посмотрел на Ньютона и сказал:

– Ладно. Приятной экскурсии.

Иветта Лонг и Крис Мюнстер сидели за столом и пили кофе. Карлссон представил Ньютона, который предложил им вести себя так, словно его здесь нет. Они тут же засмущались и почувствовали себя не в своей тарелке.

– Ждем кого-то еще? – уточнил Карлссон.

Иветта отрицательно покачала головой.

– Вскрытие сегодня после обеда, – продолжал Карлссон. – Лучше бы это оказался сердечный приступ, правда?

– Но ты же предполагал, что его, возможно, задушили, – напомнила Иветта.

– Надежда умирает последней, – пожал плечами Карлссон.

– А мне больше всего жаль собаку, – признался Мюнстер. – Эти типы живут в дерьме, не могут долго удержаться на работе, но всегда, черт бы их побрал, заводят собаку.

– Исходя из того, что я ничего не слышал, – продолжал Карлссон, – можно предположить, что в покойном не опознали жителя хостела.

– Опросили всех, – сказал Мюнстер и взял со стола блокнот. – Лайза Болианис. Думаю, ей лет сорок. Очевидно, проблемы с алкоголем. Я с ней беседовал. Она не очень последовательна. Сказала, что видела Мишель Дойс несколько раз. Всегда одну. – Он скорчил гримасу. – У меня создалось впечатление, что эти соседи не очень-то любят встречаться у камелька. Майкл Рейли – наш владелец собаки. Вышел из тюрьмы в ноябре. Отсидел три с половиной года за хранение и распространение вещества класса «A». Сообщил, что кивнул ей в холле. Ей не очень-то нравилась его псина. Он тоже не видел ее с мужчиной. – Мюнстер сверился с блокнотом. – Она собирала разный хлам. Часто возвращалась с мешками мусора, который купила, нашла или где-то взяла.

– Мы видели это в квартире.

– Кто-нибудь еще?

Мюнстер пролистал блокнот.

– Метески. Тони Метески. Я еле-еле заставил его произнести хоть слово. Он даже глаз на меня не поднимал. У него явно умственная отсталость или что-то в этом роде. Я позвонил в Отдел социального обеспечения по его поводу, и они должны мне перезвонить. Комната у него просто в жутком состоянии, даже на общем фоне. Весь пол покрыт иглами, их там сотни.

Карлссон нахмурился.

– Иглы его?

Мюнстер покачал головой.

– Думаю, кукушкины.

– А что это такое? – спросил Ньютон.

Все трое уставились на него, и он смутился.

– Кукушка, – пояснил Мюнстер, – это дилер, который выявил уязвимого человека и использует его место жительства как базу для своей деятельности.

– Догадываюсь, что мистер Как-там-его не сообщил никакой информации о покойном.

– Да он двух слов связать не может.

– Да что это за место? – спросила Иветта.

Мюнстер закрыл блокнот.

– Думаю, это место, куда власти помещают людей, когда не знают, как от них избавиться.

– А кому принадлежит дом? – уточнил Карлссон. – Возможно, мы нашли труп владельца.

– Владелец женщина, – возразил Мюнстер. – Живет в Испании. Хочу позвонить ей, проверить, там ли она сейчас. У нее несколько домов, и она сдает их через агента. Детали сообщу позже.

– Где они сейчас? – спросил Карлссон.

Мюнстер кивнул на Иветту.

– Мишель Дойс вернулась в больницу, – сказала она. – Остальные, насколько мне известно, все еще в хостеле.

– Все еще в хостеле? – удивился Карлссон. – Но ведь это место преступления.

– Строго говоря, нет. Пока мы не получили результат вскрытия, это может быть просто уклонением от своевременной регистрации смерти, и я не думаю, что какой-нибудь суд сочтет, что Мишель Дойс можно предъявлять обвинение. Что касается остальных обитателей, то куда же им деваться? Мы звонили в мэрию, но даже не смогли выяснить, к кому обращаться по таким вопросам.

– Неужели им все равно, что один из их хостелов, возможно, используется как центр наркоторговли? – снова удивился Карлссон.

Повисло молчание.

– Ну, – вздохнула Иветта, – если бы мы и нашли кого-то в Отделе социального обеспечения и привезли сюда, скорее всего, нам просто заявили бы: если мы подозреваем совершение преступления, то выяснять такие вопросы должны именно мы. А мы, скорее всего, этого выяснять не станем.