Ловушка горше смерти - Светлана Климова

Парень быстро и негрубо оттеснил ее плечом в нишу окна за плотную ткань портьеры и, шепнув: «Тихо!», прыжком вернулся к двери, на ходу поправляя бушлат.

Спустя минуту Лина услышала голоса.

— Ты хто? — спрашивал Науменко.

— Охранник, — ответил парень.

— Как зовут?

— Коробов, Алексей.

— Где начальство? Ох, чтоб ему… Ты, Коробов, девушку тут не видел, высокую такую, черненькую?

— Нет.

— Давно заступил?

— Да.

— Когда смена?

— В двенадцать.

— Увидишь — задержи и давай ко мне. Я буду в банкетном…

— Хорошо.

— О, чтоб им всем… — пробормотал Науменко и, шатаясь, поплелся назад к лестнице.

Парень возвратился к Лине. Она сидела на теплой батарее, спиной к окну, и когда почувствовала, что он почти вплотную к ней приблизился, шепнула:

— Я побуду с тобой до двенадцати.

— Не нужно, — тихо сказал он, — меня никто не придет сменить. Все расползлись по номерам до утра.

— А кто здесь этот, в рыжем кожаном пальто и с собакой?

— Начальник охраны. Ты от него прячешься?

— Не важно. — Лина снова села на батарею. — Здесь прохладно…

Прослушай, Алеша, ты можешь проводить меня? Я хочу согреться…

— Конечно. Пошли, старайся идти тихо. Куда? Лина шепотом сказала. Он хмыкнул, сжал ее локоть крепкой горячей ладонью, и в безмолвном доме они быстро достигли нужной двери, где, взяв у нее ключ, Коробов осторожно дважды повернул его в замке. Дверь бесшумно распахнулась. Лина шагнула в темноту и, все еще чувствуя за спиной присутствие парня, поняла, что в этой чужой, пропахшей табаком и кожей черной комнате не сможет не только остаться, но даже включить свет. Она отшатнулась назад, но дверь уже была закрыта, а сама Лина обнимала плечи этого рослого парня, чувствуя чистый сладковатый запах его щеки, его сильные руки у себя на бедрах. Когда же он прижался к ней всем телом, его возбуждение передалось и ей. Лина даже не успела изумиться себе, лихорадочно срывающей с него одежду, расстегивающей дрожащими пальцами пуговки рубахи…

Лишь на секунду он оторвался от нее, чтобы запереть дверь, и уже легко нес ее на руках, прямой, с мерцающим в темноте торсом, к невидимому ложу…

До рассвета он никуда не ушел, и они были как два молодых сильных зверя — такого у Лины с мужчинами еще не происходило. На рассвете Алексей задремал, и она смотрела на его лицо — красивое, спокойное, совершенно юное, нежно улыбаясь его и своей молодости. Помнится, очень хотелось пить и саднило кожу лица и плеч. Однако, едва Лина собралась пойти в ванную, ее остановил тихий, но твердый стук в дверь, заставив придвинуться к Алексею. Он мгновенно открыл глаза и покачал головой. Затем обнял ее, прижался — уже знакомо и, пока стук не умолк и не удалились тяжелые шаги, любил ее медленно-медленно.

Лина с пронзительной ясностью помнила, как на ее шепот, что пора уходить, Алексей взглянул на часы, которые лежали на тумбочке, сказав: «Пять», встал, мгновенно оделся, уже у двери обнял ее, голую и дрожащую, и безмолвно исчез в коридоре. А она повернула ключ, натянула трусики и лифчик, поверх них свитер и сейчас же уснула. В семь ноль пять за ней пришли.

И посейчас в ней жило воспоминание о том, сколько покоя и силы было в ней в то утро. Как она медленно и тщательно приводила свое лицо в порядок, уложив волосы феном, который взяла из сумки Леночки. Потом они вдвоем с сонной, осипшей и опухшей Светланой сидели в столовой. Молчаливый изможденный старик принес им завтрак. Девочек все еще не было, и Лина, накинув пальто, вышла в парк через уже открытую дверь вестибюля, взглянув мельком на окно, где вчера пряталась за шторой от Науменко.

В парке было безлюдно, где-то опять жгли костры. Лина побродила, немного посидела на бревне около застывшего маленького пруда, на поверхности которого плавали бурые пятилапые листья и сухие ветки… Возвратившись в дом, она столкнулась в коридоре второго этажа с Алешей. Он шел с каким-то белобрысым парнем, оба были в одинаковых кожаных куртках. Но Лине даже и в голову не пришло попытаться остановить Коробова, потому что он мельком взглянул на нее и отвел глаза, как бы велев ее вспыхнувшей радости затаиться.

Однако острое чувственное возбуждение не покидало Лину вплоть до самого отъезда. Она словно знала, что еще раз увидит его. Пока же они вновь танцевали с девочками, теперь уже в маленьком просмотровом зале, где на сцене позади белело полотно экрана, — все пять номеров, затем бледный Стасик пел, а Инга напоследок отработала свой стриптиз… Время для Лины текло медленно… какой-то обед, сборы в дорогу, большой грязный и холодный автобус, где вновь, как накануне, сошлись все семеро плюс грузный усталый шофер и теперь возвращались в чужой город. Но рядом с ней сидел — совсем близко — Алеша Коробов.

Он сказал, что его отпустили, потому что завтра у него выходной.

— Как тебя зовут? — наконец спросил он. — Где тебя найти в Москве? Ты классная…

Потом, когда в гостинице девочки оставили их вдвоем, он даже не захотел подождать, пока она снимет одежду…

"Хватит, — сказала себе Лина, — что толку мучить себя мыслями об этом человеке? Был — и исчез навсегда. А разве случается иначе? Ей повезло, и только — иным женщинам и не снилось, чтобы можно было желать умереть рядом с мужчиной… Не будет больше, и не нужно совсем. Никто не думал. И Марк не нужен, а себе она отвратительна…

— Что ты напридумывал, Марк? — спросил Дмитрий, медленно прошагав к двери своего рабочего кабинета и плотно ее прикрывая. — Почему именно сейчас ты решил завести разговор о завещании?

— Мне это следовало сделать еще раньше, когда у меня собралась первая сотня тысяч, — улыбнулся Марк. — Все солидные семейные люди так поступают. И тебя, как моего адвоката, это не должно удивлять…

— Не люблю я, когда ты в таком настроении, — сказал Дмитрий. — Хорошо.

Если ты все-таки настаиваешь, давай побеседуем, а затем я займусь бумагами.

Итак?

— Митя, «Испытание огнем» останется у тебя. Ты присутствовал при экспертизе и знаешь, во что может быть оценена эта работа. Стоимость ее будет расти с каждым годом и через двадцать лет обеспечит моего сына и всех его потомков. Ты знаешь, как технически оформить наследование, но должен мне пообещать, что только в крайнем, самом чрезвычайном случае ты расстанешься с этой работой, не передав ее мальчику. У меня будет сын, мне сообщил врач Лины.

— Так! — Адвокат хмыкнул. — Малыш унаследует нечто, что должно обеспечить ему безбедное существование и о чем не должен знать никто, кроме нас двоих. То есть даже его мать?.. Понятно… В таком случае вместе с твоим завещанием я составлю и собственное.