Радуга - Патриция Поттер

— Какая неосторожность по отношению к моему подарку, — сделал он ей замечание.

— Это ваша вина, — ответила она. — Вам всегда удается…

— Смутить вас? Она кивнула.

— Хорошо, — сказал он с удовлетворением. — Нам пора ехать к поверенному Леви. Мой друг очень нетерпелив.

Мередит заметила, что Квинн и сам проявлял нетерпение, ожидая, пока она возьмет плащ, шляпку и перчатки. Когда она собралась, он взял ее за руку.

— Как… — она хотела узнать, как они поедут.

— Кучер, который нас возил в рождественскую ночь, — перебил он ее, по лицу поняв, о чем она хочет спросить, — он узнал у Леви мое имя и сегодня с утра появился у отеля предложить свои услуги. Мне кажется, он считает меня сумасбродным миллионером.

— Конечно, сумасбродным, — она хихикнула.

— Только когда я с вами. Обычно я весьма рассудителен.

— Игрок не может быть рассудительным.

— Ах, вы ошибаетесь, любезная мисс Ситон. Я выигрываю гораздо больше, чем проигрываю, и это делает азартные игры очень доходной профессией.

— Да, но я всегда слышала обратное.

— И это тоже верно.

— Тогда как же…

Они подошли к экипажу, кучер снял шляпу и, улыбаясь, поклонился им со своего места, словно они были старыми знакомыми. Возможно, они и были. Ведь они провели вместе практически весь рождественский вечер.

Квинн помог ей сесть, сел рядом, улыбаясь ей так, что она почувствовала, как земля уплывает из-под ног. Она пыталась взять себя в руки и вернуться к разговору, из которого она бы смогла больше узнать о Квинне.

Но этот разговор его больше не интересовал. Ничто, кроме ее близости не интересовало его. Ничто, кроме цветочного запаха ее волос, ее тонко очерченного лица, дерзко вздернутого подбородка, нежного румянца на щеках.

— Вы очаровательны, — заметил он с грустной улыбкой, словно сожалея об этом.

Она покраснела, и он понял, что она не привыкла к комплиментам. Его это изумляло. Он ее жалел. Она так много теряла, не сознавая своей красоты. Мередит так много лет старалась спрятать ее, рассуждал Квинн, что и сама поверила в то, что некрасива.

Он обнял ее. Даже сквозь тяжелый плащ он почувствовал ее хрупкое тело и сразу вспомнил тот день, который они провели в его каюте. Квинн ощутил, как напряглось его тело и что-то зажглось внутри.

Лавка Леви находилась всего в двух кварталах, и Квинн чувствовал и облегчение, и горечь оттого, что они приехали прежде, чем пожар разгорелся. Он помог Мередит выйти, надеясь, что она не заметит его состояния. Леви встретил их улыбкой.

— Я вижу, вы решили свои проблемы.

Квинн не знал, что ответить. Они с Мередит решили старые проблемы, но на их месте возникли новые. Так что он просто неопределенно кивнул и улыбнулся в ответ.

— Мередит хочет получить бумаги, удостоверяющие свободу ее бывшей рабыни. Насколько мне известно, у вас есть поверенный, который занимается подобными делами.

Улыбка Леви стала шире.

— Да, есть — мистер Флетчер. Его контора через два дома отсюда. Он много раз выдавал подобные документы.

— Я уверена, что без вашего участия тут не обошлось, — заметила Мередит.

— Не только моего, — сказал Леви и повернулся к Девро. — Как долго ты собираешься здесь пробыть?

— Несколько дней, не больше, — ответил Квинн. — Я должен вернуться на “Лаки Леди”. Пока меня нет, нет и контрактов на перевозки.

— Ты заслужил нашу благодарность, — сказал Леви любезно. — Ты помог нам больше всех.

Квинн пожал плечами и Мередит заметила, что он чувствует себя неловко.

— Давай пойдем, Леви, — сказал он резко, видно было, что он не желает слушать похвалы, расточаемые Леви. — Мы вряд ли увидимся до моего отъезда.

Леви кивнул. Один-два деловых визита не могли вызвать подозрений, но встречаться чаще было опасно.

— Да будет с тобой Бог.

Мною лет назад Квинн научился не полагаться на Бога, но сейчас он кивнул, выражая признательность, и вместе с Мередит они направились в контору поверенного Флетчера.

Вечером, свернувшись калачиком под теплым одеялом, Мередит решила, что прошедший день был необычным и совершенно бестолковым. Временами задумчивый и тихий, временами дерзкий, Квинн провел целый день вместе с ней. Выправив документы, Квинн поехал к Кэму; когда Квинн вручил ему бумаги и сказал, что они встретятся в Каире через десять дней, Кэм одарил Мередит такой редкой у него улыбкой. “Лаки Леди” должна была прийти в Каир третьего января. Кэм наймет лошадей и поедет туда, чтобы побыть с Дафной.

Оставшуюся часть дня Квинн был безупречным джентльменом — он отвез Мередит к Мерриуэзерам и опять остался обедать. Он легко говорил о политике, о возможностях войны между Севером и Югом.

— Но вы же не думаете, что до этого действительно дои дет? — сказал Генри Мерриуэзер.

Квинн задумчиво покачал головой.

— Здесь, на Севере, вы не представляете, что думают южане о рабстве. Конечно, там на этом основана вся экономика. Но это лишь часть проблемы. Любые нападки на рабство воспринимаются плантаторами не просто как оскорбление, но как приговор их отцам и дедам, тому уровню жизни, который с трудом был достигнут в этих диких местах. Для них признать, что рабство — это плохо, значит — подрубить собственные корни. И уже ничто не может изменить их намерения; они видят лишь угрозу всему, что для них дорого. Они ведут себя, как медведи, загнанные в угол. Обычно медведь не опасен, но в таком положении он нападает, не рассуждая. Каждый новый свободный штат — словно еще одна собака, норовящая вцепиться в горло, и они будут бороться, даже зная, что не смогут победить.

— Но ведь…

— Генри, вас с детства учили, что рабство — это плохо А их учили, что рабство — это хорошо. И они, так же, как и вы, вовсе не собираются менять своего мнения.

— Только небольшой процент южан — рабовладельцы, — продолжал спорить Генри.

— Да, но многие другие от них зависят. Торговцы, дающие кредиты, биржевики, владельцы пароходных компаний, рыбаки. Если будут разрушены большие плантации, погибнут и города, обслуживающие их. Они не меньше, чем рабовладельцы, заинтересованы в сохранении существующего положения. А потом, — добавил он мрачно, — есть еще и естественное сопротивление людей, которым говорят, что они не правы. Даже беднейшему фермеру, который против рабства, не понравится вмешательство извне.

— Вы — южанин, — заметил Генри. Он не знал о деятельности Квинна в Подпольной железной дороге, но то, что он дружил с Мередит и Леви, давало возможность понять, кому симпатизирует капитан.

Впервые с начала разговора Квинн смутился.

— Я провел за границей много лет. И это… повлияло на мои убеждения.

Эти слова только раззадорили интерес Генри. Да и Мередит насторожилась. При ней он впервые заговорил о том, что провел много времени за границей. Вопросительный взгляд Генри замер на Квинне.