Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

— За будущее, — вновь глянув на священника, сказал арданг.

Мы взяли чарки, плотной группкой стоявшие на столе, и, чокнувшись, выпили. Настойка была ароматной, нерезкой, с приятным сливовым послевкусием. Оценить крепость незнакомого напитка я не могла. А пьянеть не хотелось. Я вообще не очень жалую подобные напитки, поэтому отпила самую малость. Лира в два глотка осушила чарку, мужчины справились за один и снова поставили чарки на центр стола. Я скептически глянула на свою едва початую рюмку, не зная, как вести себя дальше. По нашим традициям поставить ее на стол можно было лишь с разрешения хозяина. Иначе такое действие расценивалось как оскорбление. Сомнений в том, что ардангский этикет в этом вопросе мало отличается от шаролезского, у меня почти не было. К тому же хозяева могли подумать, что напиток или тост мне не понравились. Все время держать чарку в руке, значит, не дать другим возможности выпить еще. Сложно быть вежливой, когда не знаешь обычаев окружающих тебя людей. Сложно.

Ромэр, видимо, заметивший возникшую неловкость, пришел мне на помощь.

— Слишком крепкая? — ласково, спросил арданг.

— Есть немного, — призналась я, посмотрев на Ромэра. Удивительно, каким мягким бывает его взгляд.

— Помню, как ты рюмку вишневой настойки почти час пила, — улыбнулся арданг. Надо же, заметил… — Если больше не захочешь пить, оставь. Никто не обидится.

— Точно?

Потом подумала, что нужно было, наверное, глянуть на братьев, увидеть их реакцию. Но в тот момент не смогла. Смешно сказать, любовалась Ромэром, теплом его улыбки, нежностью взгляда. Совершенно забыла о других людях, сидевших за тем же столом.

— Конечно, — заверил он, кивнув.

— Никто не обидится, Нэйла. Не переживайте, — вклинился в разговор Ловин.

Ромэр повернулся к священнику, и волшебство разрушилось. Я словно выпала из сна. Снова оказалась в просторной комнате, освещенной висящей над столом лампой, в окружении незнакомых мне людей.

Лира встала, сказала, что приготовит гостям постель.

— Две постели, если это возможно, — попросил Ромэр.

Хозяйка, удивленно приподняв брови, глянула на мой платок, но задавать вопросы ей не пришлось. «Муж», посмотрев священнику в глаза, тихо сказал:

— Это маскировка. Не более.

Ловин, бросив на меня короткий оценивающий взгляд, кивнул и ничего не сказал. Когда Лира ушла, Кавдар налил еще настойки в чарки. Мужчины выпили. На сей раз за удачу.

Я, потягивая настойку, рассматривала собеседников Ромэра, отмечая семейное сходство, проявлявшееся не только в цвете волос, но и в разрезе глаз, в форме носа. Красивые мужчины с несколько крупными чертами лица, но для Арданга это естественно. Глядя на братьев, я все больше сомневалась в том, что передо мной не «славные». И с удовлетворением отмечала детали, подтверждавшие мою догадку. Как многое может выдать человека. Осанка, подбор слов, поворот головы, движения рук, взгляды… Братья удивили меня тем, что в разговоре использовали те же выражения, что и Ромэр, Клод, Варлин. Как позже объяснил Ромэр, эти речевые обороты не случайно были общими. Братья приходились «супругу» дальними родственниками.

Эти трое дружили с детства. Именно братья были главными помощниками, а зачастую и придумщиками забав, о которых мне рассказывал в Круче Ромэр. Кавдар, старший из них, считался одним из сильнейших мечников княжества Тарлан. Сам обучал Ромэра наравне с покойным князем. Сражался за Арданг во время первой войны и во время второй не остался в стороне. Ловин, который был старше Ромэра на два года, уже во время первой компании понял, что его призвание в служении Господу. И после меньше воевал, больше уделял внимания проповедям, поддержанию боевого духа. Оба преданных соратника Ромэра, к счастью, считались слишком мелкими фигурами для участия в Совете князей. И благодаря этому уцелели. Как сказал Ловин, «в том была воля Божья», потому что во время бойни при Артоксе Кавдару с братом удалось не только самим спастись, но и увести с поля большую часть своего отряда.

Братья рассказывали о положении деревень в этой части княжества Аквиль. Оказалось, что далеко не на всей территории Арданга такие спокойные «Вороны». В других местах население обдирали куда сильней. Объяснение меня даже не удивило, — эти земли были отписаны регентом маркизу Леску. Ловин сказал, маркиз сам неоднократно проезжал по деревням и городам, следил за тем, чтобы солдаты не слишком усердствовали, наполняя казну Шаролеза.

— Что ж, такое поведение не будет забыто, — пообещал Ромэр.

Низкий голос спутника звучал решительно, уверено и… властно. Невольно вспомнился отец. Я лишь однажды была свидетелем того, как он обсуждал какие-то дела с придворными в подобном тоне. Услужливая память вернула меня в тот день. Дверь в Зал Совета была открыта, заседание закончилось. В сопровождении фрейлин я проходила мимо и услышала голос отца. Высокий зеленоглазый русоволосый мужчина, на которого с каждым днем все больше становился похож Брэм, общался с вельможами. Отец был одет в простой костюм без изысков, на груди не лежала церемониальная тяжелая цепь. Он даже не надел тогда корону. Но все, совершенно все в его облике говорило: «Склонитесь перед своим Королем». Именно таким, величественным и властным, был в тот вечер Ромэр. И мне эта перемена была несказанно приятна.

Вернулась Лира, позвала меня в небольшую комнату на первом этаже. Окно, полностью занавешенное гобеленом, который использовали в качестве портьеры, лампа на стуле, заменявшем тумбочку. Узкая кровать с традиционным ярким пледом. Собственно, больше и не нужно путешественнику на одну ночь. Ромэр предупредил хозяйку, что мы оба захотим обмыться, поэтому я только оставила вещи в комнате и снова пошла за Лирой. В пристройке к сараю меня ждали таз с горячей водой, ковш, мыло и большое полотенце.

Возвращаясь в выделенную мне комнату, увидела, что Ромэра поселили в такой же комнатушке через стенку. Вежливо пожелав всем спокойной ночи, зашла к себе и, переодевшись в ночную рубашку, блаженно растянулась на кровати.

Уже когда задремывала, услышала, как в свою комнату зашел арданг. Кровать скрипнула под его весом. Я мысленно пожелала спокойной ночи «мужу» и, повернувшись на другой бок, постаралась снова заснуть. Но не судилось. К Ромэру зашел Ловин. Священник переставил лампу на пол, сам сел на стул. Мужчины тихо переговаривались о всяких мелочах, но мне было слышно каждое слово. Я не хотела случайно подслушать исповедь Ромэра, такие беседы — тайна. И начала придумывать, как ясно дать понять, что не сплю. Но, на мое счастье, разговор исповедью не был.