Зов пахарей - Хачик Даштенц

В Городе-крепости есть тринадцать крепостей, самая большая из них стоит в центре города. Триста пушек укреплено на этих крепостях и около двухсот пулеметов.

Командующим всеми этими крепостями был полковник Мелик-Осипов, один из тех пяти офицеров, которых я увидел в давние те времена в мастерской шорника, в бытность мою в этом городе.

Когда орда приблизилась к Городу-крепости и увидела, что его невозможно взять приступом, Черный Бекир остановил свое черное войско, и все воины по его приказу сменили черное одеяние. …Я запомнил его в мастерской шорника Аршака спорящим с игдирцем Суреном-пашой. Это был тот самый молодой офицер александрополец, одетый во френч. Патриот-полковник обнажил саблю и приказал полку следовать за ним.

– Армянские воины, – сказал он, – Черный Бекир решил обманом занять Город-крепость, наш Карс. Не дадим этого сделать! За мной, мои орлы!

Но войско не двинулось с места. И тогда полковник приказал во второй раз. Только несколько солдат с саблями наголо встали у него за спиной. И когда храбрый полковник увидел, в каком он оказался положении, обернулся и сказал: «Армяне, вместо того чтобы турки пришли и плюнула мне в лицо за то, что я без боя сдал такой город, плюньте лучше сейчас на мой труп», – и он выстрелил себе в висок на глазах у всего войска.

И не было Андраника, который пришел бы на выручку в роковую минуту.

И я увидел, как вошло в город войско Черного Бекира под своим развевающимся на ветру зеленым знаменем.

И прославленный армянский город Карс, этот Город-крепость, никогда ни перед кем не склонявший головы, без единого выстрела сдался на милость врага, самого коварного из всех врагов.

И целых три дня в городе шел погром.

Не щадили ни мирное население, ни пленных солдат. Всех загнали в казематы или же в их собственные дома и самым жестоким образом предали огню. А кого помиловали, тех погнали в глубь страны на каторжные работы.

И пал бесподобный армянский город Карс. Тринадцать крепостей было в этом городе и шесть мостов. И один из мостов назывался «Полководец Вардан», а другой – Чугунный, и прошла черная орда Черного Бекира по этим крепостям и по этим мостам, прошла по прибрежной улице Лорис-Меликова, столкнув бронзовый памятник русскому солдату-победителю перед цитаделью, – все смела на пути и, перекрыв все ходы-выходы из города, двинулась на старый Гюмри.

Седьмого ноября войско Черного Бекира вошло в Александрополь, как теперь назывался этот город.

Только мы оказали сопротивление врагу – на дороге, ведущей из Города-крепости в Олти. Моя часть вышла из Ардахана и под горой Члауз нанесла Бекиру сокрушительный удар – на том самом месте, где на виду у всего войска покончил с собой славный полковник-александрополец.

Десять дней длилась ожесточенная схватка между бандой Бекира и моими ребятами. Со мной были хнусцы, мушцы и старые добровольцы-сасунцы. Опять со мною были Ахо, Борода Каро, Орел Пето, Тер-Кадж Адам, Фетара Исро, Арха Зорик и участник Сардарапатской битвы конюх мой Барсег. И Франк-Мосо был с нами.

Последний раз мы оказали сопротивление врагу в Ширакской долине. Черный Бекир уже вовсю бесчинствовал в Александрополе.

На мой полевой бинокль упал желтоватый лист и соскользнув, упал на колени Арха Зорику. Но это был не лист – это был клич, обращенный ко всем воинам-армянам.

«Армянские солдаты, – говорилось в воззвании, – войска Черного Бекира идут не истреблять вас, они идут, чтобы спасти Армению от грабителей-дашнаков, от их главарей – Сурена-паши и Томасбекова. Не верьте в то, что туредкие войска в Александрополе и Карсе занимались грабежом и убивали, – это неправда. Турки пальцем никого не тронули. Они пришли установить рабоче-крестьянскую власть».

Откуда принес ветер этот листок?

Арха Зорик, которого мой конюх Барсег после Сардарапатского сражения называл не иначе как «большевик Зорик», положил листок с воззванием себе в карман и той же ночью проник в Александрополь, а вернувшись, рассказал нам, что 18 ноября Черный Бекир учредил в Александрополе так называемый ревком Армении и будто бы провозгласил там Советскую власть. Этот листок тоже сочинил Черный Бекир от имени выдуманного несуществующего «ревкома», желая сломить сопротивление армянской армии. Но большевики Армении прознали про чудовищную провокацию и поставили в известность правительство Советской России, призвав армянские войска противостоять продвижению Черного Бекира.

Мои солдаты, видевшие, что сделал Бекир с Карсом и селами Ширакской равнины, узнав о коварстве Черного Бекира, удвоили пыл. С яростью срывали мои парни с голов аскяров шапки с пятиконечной звездой, срывали красные полосы с их кителей – их маскировку.

Много армянских добровольцев геройски погибло в этих боях – все мои ребята встали грудью, чтобы не дать захватчику продвинуться в глубь нашей страны. Многих воины Черного Бекира, схватив, замучили до смерти или же побросали в тюрьмы, из них назову только Франка-Мосо, верного фидаи, того, что с отрядом Маленького Арама пришел на Кавказ и отличился в битвах при Багеше и под Хоем. Того, что спорил когда-то с бердакцем о границе между селами…

Наше сопротивление было отчаянным, и все же мы потерпели поражение, не выдержав западных ветров и южнoгo самума. Наше дело было правое, но нас было мало, а они были коварны и их была тьма.

Разбойничьи банды Черного Бекира заняли Александрополь и Ширакскую равнину. По горам Кохба прошли в Сурмалу. Заняли Ани и подняли свой полумесяц над старинной анийской цитаделью.

По нашей стране прошел смерч… И была страшная резня и погром в Восточной Армении.

Не стреляла больше пушка в Городе-крепости, не сверяли по ней жители города свои часы. Время в Армении остановилось. Люди были растеряны и не то что про часы – про собственные головы забыли.

Но одни часы продолжали отбивать время – для всего мира отбивали они время.

И дошла до Ленина весть о нависшей над Арменией угрозе.

И приказал он своей Красной Армии отшвырнуть от Александрополя войско Черного Бекира.

Пришлось убраться черным полчищам. Перед тем как уйти, они взорвали Александропольский форт. Взорвали и ушли.

Но их полумесяц остался над цитаделью Ани.

О, горе мне, видевшему эти дни!

Слово Чоло над Ахо А теперь я должен рассказать вам о конце Ахо, одного из самых храбрых моих солдат.

Это он, Ахо, синеглазый фидаи, когда Сасун пал, предложил разжечь на вершине Андока большой костер и всем нам сгореть в этом костре, чтобы не даться живыми врагу.

Может быть, некоторые из вас не любят его, потому что необузданный он, но он мой солдат, и я считаю своим долгом почтить его память.

Ахо был в моем конном полку и дошел с полком до Сарыкамыша. И вдруг слышим, что Ахо убили. Он погиб в лесах Сарыкамыша, возле села Шахан. Чоло сказал над ним слово прощания, и мне хочется дословно привести эту речь для всех ныне живущих и грядущих поколений:

«Ахо, ты умер? Ты, видевший столько жарких и студеных дней, пришел и умер в лесу Сарыкамыша? Это ни дело, Ахо. После Андока и Кепина дать убить себя в Сарыкамыше? Ты, угадывавший чужую судьбу, как же не угадал ты, что тебя подстерегает смерть в этом сосновом лесу? Ты старше меня, я младше тебя, почему ты ошибся Ахо? Вставай, вставай, пойдем сядем на скале Бримо, пoйдем вместе в Харснгомер и Кардзор. Помнишь, как мы в стужу да вьюгу спустились к Фетаре, селу твоему. Ах Ахо, ты мой родич, мой старший товарищ, жизнь твоя была такая дорогая, а смерть такая дешевая. Вставай, вставай, фетарский лев. Вставай, я повешу ружье тебе за спину, и мы вместе пойдем в нашу страну. Гляди, закат отдает красным, и сороки подставили клювы ветру, раскричались и крыльями хлопают. К буре, наверное.

С тобой я, Ахо, здесь я. Кто? Странник? Он тоже в Сарыкамыше убит. Помнишь дорогу на Муш? Глядя на нее, умер Странник. Маленький Абро? Хнусец тот? Убит в болотах Залгибасара. Фетара Манук? Под Кохбом убили. Беда, беда, мы перепутали звезду, несущую гибель, с утренней звездой и заблудились. Солнце не взошло еще, а наша с тобой звезда закатилась, Ахо.

Только-только поднялась наша стая в небо. Но начался буран, и наша стая пропала в пути.

Кто же будет теперь предсказывать нам будущее, кто будет отгадывать загадки, кто будет смотреть на цвет гор и неба, на блеск звезд, на солнце, на луну, на густоту облаков и их движение? Кто поймет клич пролетающих над нами журавлей, вороний грай, сорочий гвалт?

Кто должен теперь прислушиваться, как чихает лошадь, и определить по ее ноздрям надвигающуюся грозу? Вставай, вставай, Ахо, пойдем на Свекольный Нос, отомстим за алваринчского Сейдо.

Ты думаешь, только один тот бек из рода Семи Седел был коварным? Вчера только на мосту Мазе слуга князя Шаро, окликнув его, попросил князя подойти к церкви, он-де что-то важное хочет хозяину сказать. Шаро подошел, а его верный слуга выстрелил, и Шаро с львиным сердцем упал от предательской пули. Кому же теперь верить, когда даже слуга убивает тебя из-за угла? Ни хозяину, ни слуге, все сейчас одним миром мазаны. Вон пролетел в лесу глухарь, Ахо. Мы с неба упали, на тысячу кусков разлетелись, и наши осколки все еще катятся.