Звездные взломщики - Антон Медведев

Пришлось идти дальше. То, что я увидел, напоминало обыч­ную тюрьму — узкие мрачные коридоры, стальные двери ка­мер с маленькими зарешеченными окошками. В некоторых камерах кто-то определенно был, я слышал чьи-то стоны, кто- то громко ругался и проклинал брата Фредерика. Я было ре­шил, что одна из этих камер предназначена для меня, но все оказалось гораздо хуже.

Место, куда мы вскоре пришли, вызвало у меня весьма неприятные ассоциации. Это была большая комната с низким сводчатым потолком, на стенах висели цепи и кандалы, в даль­нем углу в очаге тлели угли. Посреди комнаты стоял вмуро­ванный в землю металлический стул, чуть поодаль располо­жился сверкающий никелем стол. А на столе...

На столе лежал человек. Точнее, то, что от него осталось: трудно было назвать человеком эти окровавленные лохмотья. То, что человек был мертв, не вызывало у меня никаких со­мнений. На моих глазах два находившихся здесь монаха в за­ляпанных кровью кожаных фартуках подняли его со стола и отнесли в соседнюю комнату. Оттуда послышался тихий лязг металла, скрип двери, потом монахи вернулись. Один из них, высокий и сухощавый, снял со стены длинный шланг, открыл кран и стал смывать со стола потеки крови. Я завороженно смотрел на то, как стекают и исчезают в расположенном под столом сливном отверстии розовые струйки.

Наконец монах закрыл кран, снова повесил шланг на сте­ну. Потом подошел ко мне.

— Ложись... — Он деловито ухватил меня за руку и подвел к столу. — Давай, у меня мало времени...

— Слушайте, это ошибка... Я бы хотел поговорить с бра­том Фредериком...

Договорить мне не удалось, второй монах и пара моих кон­воиров подхватили меня и довольно жестко уложили на стол. Лязгнули кандалы, приковав мои руки и ноги к столу, я впервые за последнее время почувствовал себя глубоко несчастным. По­хоже, на этот раз я и в самом деле вляпался основательно.

— Позовите брата Фредерика! — закричал я, тщетно пыта­ясь вырваться из оков. — Я хочу поговорить с ним!

— Перестань, у брата Фредерика есть более важные дела, — ответил высокий монах. — Ты расскажешь нам все и без него. Начнем, брат Винсент? — С этими словами монах быстро и лов­ко зажал мне нос и рот ладонью. Все произошло так неожидан­но, что я даже не успел приготовиться.

Понять, что такое воздух, может лишь тот, кому его не хватает. Нет, я пытался себя контролировать, но это мало по­могало. Прошло чуть больше минуты, и я понял, что больше не выдержу. Попытался вывернуться — не помогло, монах от­лично знал свое дело. Я задергался, замычал, перед глазами поплыли круги. Попытался укусить монаха за руку, не вышло и этого. Кровь бухала в висках, мне казалось, что глаза мои вот-вот вылезут из орбит. Я уже готов был закричать, что все скажу, что заранее со всем согласен, а проклятый монах все не отпускал меня. По телу пошли судороги, содержимое же­лудка отчаянно просилось наружу. Это было ужасно, я понял, что вот-вот потеряю сознание. Отчаянно замычал — и жадно вдохнул животворный воздух...

Впрочем, наслаждаться им слишком долго мне не приш­лось. Дав мне глотнуть воздуха, монах слова зажал мне рот.

— Кто тебя послал? — проникновенным голосом спросил он, глядя мне в глаза. — Зачем ты здесь?

Я не отвечал, да и как бы я мог это сделать с зажатым ртом? В животе у меня снова начались спазмы, я отчаянно задергался. Доведя меня до предела — а этот человек отлично понимал мое состояние, — монах снова позволил мне дышать.

— Я жду, — напомнил он.

Я торопливо кивнул — в том смысле, что все скажу, толь­ко дайте отдышаться...

Пока я дышал, в голове у меня крутилась одна-единствен- ная мысль: если мне удастся выбраться, то я больше никогда в жизни не подпишусь на подобные авантюры.

— Итак? — Монах пытливо заглянул мне в глаза.

— Послушайте... — тихо ответил я. — Это ошибка. Я при­шел сам, меня никто никуда не посылал. Я говорю правду!

Меня и в самом деле нельзя было упрекнуть во лжи. Я действительно пришел к ним сам.

— Зачем ты здесь?

— Я хочу служить ордену. Хочу помогать брату Фредерику...

— Ложь. Брат Фредерик не нуждается в помощниках. — Монах повернулся к напарнику. — Брат Винсент, начинай...

Кивнув, второй монах подошел к очагу и достал из него раскаленный металлический прут. Мой высокий друг быстро и ловко оголил мне грудь, сдвинул в сторону подаренный Али­сой крест.

— Итак? — спросил он, глядя мне в глаза. — Будешь гово­рить правду?

— Я говорю правду! — выкрикнул я, со страхом глядя на раскаленный металл в руках второго монаха. — Позовите бра­та Фредерика!

Хуже всего было то, что сказать им правду я не мог, это было равносильно смертному приговору.

— Мне жаль тебя, брат, — сказал моцах и кивнул напарни­ку. Улыбнувшись, тот деловито прижал раскаленный прут к моей груди.

Нельзя сказать, что я кричал слишком долго — не прошло и секунды, и я потерял сознание. Это не так уж сложно — для знающего человека. Основную ошибку в такой ситуации со­вершает тот, кто борется с болью, пытается ее вытерпеть. Это глупо — арсенал пыток бесконечен, попытки контролировать боль в лучшем случае приведут к сумасшествию. Поэтому луч­ший способ — перехитрить боль. Надо испугаться ее, надо при­знать ее совершенно невыносимой. Отдайтесь ей, усильте ее своим воображением, почувствуйте настоящий животный ужас. Мгно­вение — и вы проваливаетесь в спасительное ничто...

Очнулся я после того, как меня окатили водой из шланга. Шевельнулся, с трудом открыл глаза — каюсь, я слегка пере­игрывал. Скосил глаза — на груди чернел ожог, кожа вокруг него вздулась и покраснела. Боль была вполне терпимая, по­этому снова терять сознание я не стал и лишь застонал, де­монстрируя свое ужасное состояние.

— Измельчал народ, измельчал... — тихо пробормотал стар­ший монах, качая головой, затем снова заглянул мне в глаза. — Ну как, брат, — может, вспомнил что?

— Я говорю правду... — тихо прошептал я сведенными от явно нестерпимой боли губами. — Почему мне не верят?

Монах нахмурился — судя по всему, раздумывал, стоит ли продолжать экзекуцию. Моя голова бессильно свалилась на­бок, это окончательно подтолкнуло его к какому-то решению. Повернувшись, монах прошел мимо приведших меня сюда конвоиров и вышел из комнаты.

Не было его минуты три, из этого я заключил, что брат Фредерик где-то рядом: уверен, мой экзекутор советовался именно с ним.

Вернувшись, монах открыл кандалы, помог мне поднять­ся, я облегченно вздохнул — никак пронесло?

— Спасибо, брат... — тихо прошептал я. — Я говорил правду...

— Господь рассудит... — Монах взял меня за руку и пере­дал конвоирам.

Честно говоря, я был рад, когда понял, что мы поднимаемся наверх, атмосфера подземелья действовала на меня угнетающе. . Впрочем, не отвели меня и в мою келью, я понял это тогда, когда - мы стали подниматься по узкой каменной лестнице. Я не знал, куда она ведет, пока не увидел солнечный свет, затем на меня пахнуло теплом — жара стояла невыносимая.

Это была большая площадка на одном из склонов горы, я впервые получил возможность как следует оглядеться. Что и говорить, местность выглядела невесело, я даже слегка рас­строился — как же я буду добираться до оговоренного с Али­сой места? Впрочем, думать об этом мне пока было явно рано.

Я подошел к краю площадки — внизу был обрыв, спастись бегством просто немыслимо. Вверх вел довольно крутой склон, на самом верху горы я, к своему удивлению, увидел автомати­ческую зенитную установку. Похоже, к вопросам безопаснос­ти братья подходили весьма серьезно.

С правой стороны — если стоять лицом к горе — находи­лась довольно ровная стена, испещренная множеством оплав­ленных отметин. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это за следы. Либо здесь тренировались в стрель­бе, либо... Либо кого-то расстреливали. У меня по спине вновь поползли холодные мурашки. Возможно, при такой жаре это и могло бы показаться приятным, но я почему-то удоволь­ствия не ощутил.

Тем временем из галереи один за другим вышли десятка два монахов с винтовками наперевес. Или не монахов, я снова обратил внимание на то, что под сутанами на них был обыч­ный армейский камуфляж. Да и физиономии этих ребят как- то не очень гармонировали со служением богу.

— Прости, брат Ирвин... — сказал один из моих конвои­ров, высокий угрюмый монах. — Брат Фредерик велел прове­сти тебя к богу. Подойди к стене...

Во рту у меня пересохло — то ли от жары, то ли от внезап­ного осознания того, что эти симпатичные парни, мягко гово­ря, собираются меня прикончить. И самым плохим было то, что я не видел из этой ситуации выхода. Бежать — некуда, уговаривать — глупо. Правда, .было во всем этом и кое-что странное. Почему, например, меня так быстро вывели из под­земелья? Уверен, братья-монахи могли как следует надо мной поработать. Пусть не для дела, для удовольствия. Видел же я того человека, на столе... Или тот человек был частью большого спектакля? Нет, его и в самом деле убили, возмож­но, он и заслужил по каким-то причинам смерть. Но то, что он лежал на столе, что монахи при мне унесли его, потом медленно и демонстративно смывали кровь... Наконец меня вывели сюда, привели этих ребят с мощными штурмовыми винтовками — для того, чтобы развалить человека надвое, впол­не достаточно и одной такой штуки. Да что там, достаточно просто столкнуть меня вниз, это было бы куда интереснее. Даже если я и не разобьюсь сразу, то буду медленно подыхать с переломанными костями.