Пушкин и его современники - Юрий Тынянов

Смягченный его скорбью Кронион создает из духов поэтов и посылает их на землю:

Да внемлет в страхе все творенье:Реку - судеб определенье,Непременяемый закон!В страстях и радостях минутныхДля неба умер человек,И будет дух его вовекРаб персти, раб желаний мутныхИ только есть ему одноОт жадной гибели спасенье,И вам во власть оно дано:Так захотело провиденье!Когда избранники из вас,С бессмертным счастьем разлучась,Оставят жребий свой высокий.Слетят на смертных шар далекийИ, в тело смертных облачась,Напомнят братьям об отчизне,Им путь укажут к новой жизни:Тогда с прекрасным примирен,Род смертных будет искуплен.

Это до конца объясняет приведенные выше "темные" стихи Пушкина:

...избранные судьбамиЛюдей священные друзья...их бессмертная семьяНеотразимыми лучамиКогда-нибудь нас озаритИ мир блаженством одарит.

Следует заметить, что в издании 1826 г. Пушкин опустил в строфе именно последние пять стихов, в которых наиболее ясно сказывался намек на стихи Кюхельбекера. Становится понятным и противопоставление Ленскому (в черновых набросках) "певцов слепого наслажденья", рожденных для "славы женской" и "ветреной младости".

"Поэты" Кюхельбекера...веселии не бегут,Но, верны чистым вдохновеньям,Ничтожным, быстрым наслажденьямОни возвышенность дают.Цари святого песнопенья!В объятьях даже заблужденьяНе забывали строгих дев.Сравнить с Ленским (строфа IX):...муз возвышенных искусстваСчастливец, он ее постыдил:Он в песнях гордо сохранилВсегда возвышенные чувства...

В свете отношений к Кюхельбекеру неожиданный смысл приобретает строфа XVI, посвященная спорам Онегина и Ленского:

Меж ими все рождало спорыИ к размышлению влекло:Племен минувших договоры,Плоды наук, добро и зло,И предрассудки вековые,И гроба тайны роковые,Судьба и жизнь, в свою чредуВсе подвергалось их суду.

Эти стихи воспринимались как пересчет безразличных, любых по содержанию тем; отдельные выражения не подвергались анализу, и смысл предметов, рождавших спор между Онегиным и Ленским, поглощался всегда подчеркивавшимся в чтении интонационным ходом строфы, обозначавшим в сущности: "и то, и се".

Между тем все это - конкретные темы "споров" и "размышлений" Кюхельбекера и Пушкина в лицее.

"Племен минувших договоры" - это чтение Руссо, его "Общественный договор", "Contrat social"; сущность этого произведения, оказавшего такое влияние на французскую революцию, - в утверждении возникновения общественного союза путем свободного соглашения, находящего свое выражение в договоре (pacte social); верховная власть принадлежит народу; она выражается в законодательной власти; исполнительная власть лишь применяет закон. Нарушение этого принципа ведет к тирании и нарушает общественный договор. Кюхельбекер в лицее является, как мы видели, учеником Руссо и Вейсса. Нет нужды думать, что он читал именно трактат Руссо "Du contrat social ou Principes du droit politique" (1762) *; возможно, что чтение в лицее ограничилось одним "Эмилем", который был его настольной книгой и последняя, пятая, часть которого во втором разделе - "Des voyages" посвящена изложению "Общественного договора".

* "Общественный договор или о принципах государственного (публичного) права".

"Плоды наук" - это знаменитое рассуждение Руссо на тему Дижонской академии: способствовало ли развитие наук и искусств улучшению нравов: "Si le rйtablissement des sciences et des arts a contribuй а йpurer les moeurs".

"Добро и зло" - в устах ученика Руссо и Вейсса Кюхельбекера имеют тоже совершенно специфический характер.

В "Словаре" Кюхельбекера находим:

"Добродетели. Самые высокие добродетели отрицательны. - Руссо.

Добродетель. Находить удовольствие в произведении добра есть награда за произведение добра и награда сия не прежде приобретается, как по заслуге. Нет ничего любезнее добродетели, но должно наслаждаться ею, чтобы в самом деле найти ее таковою. - Если желаешь обнять ее, она сначала принимает на себя, подобно баснословному Прометею, тысячу видов, приводящих в ужас и наконец является в своем собственном только тем, которые не выпускают ее из рук. - Руссо.

Добродетельный человек. Если бы душа человеческая осталась свободною и чистою (то есть не соединенною с телом), можно ли бы вменить ей в достоинство, когда бы она любила царствующий порядок и следовала бы ему? Человек был бы счастлив: но к его счастию недоставало бы высшей степени блаженства: слава добродетели и внутреннее одобрение его совести; он был бы подобен Ангелам и без сомнения добр[ый] чел[овек] займет высшую ступень, чем они. - Руссо.

Доброта. Доброта и великость синонимы. - Ричардсон из Гранд[иссона].

Злодеяния и преступления. Есть злодеяния, которые не суть преступления, и преступления, которые не суть злодеяния. - Вейсс.

Злодей (величайший). Вор обыкновенно лишает меня одного только излишка, без коего могу обойтись, или вещи, необходимой только на минуту; по большей части собственная нужда заставляет его красть, опасность сопутствует ему: он сверх того не имеет тех благородных чувствований, которые бы должно вселять хорошее воспитание. Убийца отнимает у меня одну только жизнь, к коей во многих случаях должно бы быть равнодушным по причине равновесия зла и добра, встречающихся в ней; он причиняет боль мгновенную и лишает общество одного только члена. Но преступный правитель, который принимает за правило угнетение и жестокость; который похищает у своих сограждан спокойствие, свободу, продовольствие, просвещение и самые добродетели; который всем жертвует своекорыстно; который, имея изобилие во всех потребностях, допускает подкупить себя, чтоб удовлетворить своему тщеславию; который продает свои дарования, свое влияние, свой голос несправедливости или даже врагу отечества; старается отнять у целого народа первые права человека, первые наслаждения жизни и недовольный порабощением настоящего поколения, кует цепи для племени еще нерожденных, - отцеубийца святой в сравнении с этим человеком! Однако ж подобные чувствования не так редки, их многие почитают за самые естественные. - Вейсс.

Зло. Боль телесная, кажется, служит к тому, чтоб удалить человека от того, что ему вредно; без нравственного зла не могла бы существовать добродетель. Она по большей части состоит в пожертвовании самим собою для пользы других; но в рассуждении кого могли бы мы быть добродетельны, если бы все наслаждались возможным счастием? - Вейсс".

Приведенного из лицейского "Словаря" материала, думается, достаточно для того, чтобы уяснить, что и "добро" и "зло" были вовсе не абстрактными или безразличными моральными формулами в этом пересчете споров и размышлений Онегина и Ленского, начинающемся "Общественным договором".

Общая формула Вейсса, которою начинается глава "О добродетели": "Добро может быть то, что споспешествует к общему благополучию... Зло есть то, что вредит общему благу". *

Добро и зло - в лицейских "спорах" и "размышлениях" Пушкина и Кюхельбекера, легших в основу второй главы, - слова гражданского, точнее якобинского смысла и значения.

Тот же смысл имеет и еще один стих "пересчета":

И предрассудки вековые.

Кроме трех выписок в "Словаре" на слово "Предрассудок" (из Вейсса, Скотт-Валит, Ф. Глинки), в книге Вейсса находим главу "О предрассудках" **:

* Вейсс. Основания или существенные правила философии, политики и нравственности. Пер. с франц. (А. Струговщикова). Ч. 1. СПб., 1807. стр. 35.

** Там же, стр. 43-50.

"Сколько странных обычаев, нелепых мнений или отвратительных гнусностей и бесчеловечий в прежних веках постановлены были законами и одобряемы народами" (стр. 44). Далее перечисляются: идолопоклонство, жертвоприношения, гонения за веру в новейшей истории: "Мы трепещем от ужаса, слыша как Каннибалы, отмщевая пленным своим неприятелям наижесточайшим образом, по неслыханным над ними мучениям, превращают тела их себе в пищу, - но мы бесчеловечные, разве забыли, что история наша, проклятия достойная, изобилует всеми сими мерзостями, потому что просвещение наше и побудительные к тому причины соделывают нас еще виновнее" (стр. 45).

Таким образом, "предрассудки вековые" - это религиозные суеверия. Если вспомнить, какое политическое значение имела в десятилетие 1815-1825 гг. борьба между разными мистическими кликами при дворе, - стих получает не только автобиографический смысл, являясь отражением лицейских "споров р размышлений", но и конкретный во время написания II главы "Евгения Онегина" политический оттенок.