Таинственный воин - Трэйси Хикмэн

Pea тоже обняла его — так, словно желала никогда не выпускать.

— Гален скучает по жене, как и я, — сказал Маддок. — Правда?

— Да, — ответила Pea, — правда. Он хочет снова увидеть жену и дом... Он никак не может о них забыть.

— Я понимаю, — кивнул Маддок, обнимая ее. — Как я его понимаю!

Я вижу невиданные прежде цвета, до меня доносятся звуки, которых я никогда раньше не слышал. Они накатывают на меня теплыми волнами, они сладкие на вкус. Я позволяю им сжимать меня в нежных объятиях, а сам изучаю их, пытаясь понять, что ими движет... пока меня не окутывает тишина.

Передо мной танцует огонь, полный загадок и тайн. Пламя соблазнительно изгибается, постоянно поглощая само себя и вновь возрождаясь. Я зачарованно им любуюсь, восхищаясь его силой и чувственным зовом.

Как радовалась бы Pea при виде этого зрелища! Вспомнив о ней, я начинаю рыдать, и пламя почти гаснет. Потеря любимой — это огромный океан боли, который никогда не высохнет; его можно лишь переплыть, а дальний берег лежит далеко за ледяным горизонтом.

Моя жена умирает... умрет... мертва. Время течет вокруг меня странными водоворотами. Оно всегда одно и то же. Любая смерть — одна и та же смерть. Любая надежда — одна и та же надежда. Будущее и прошлое сходятся на великой вечной тропе, имя которой — настоящее.

Он идет.

Он тоже горит пламенем созидания и разрушения. Я уже видел его, бродя по земле вечности. Когда он видит сны, он говорит с Галеном, но никогда еще не заговаривал со мной. Теперь наши бесконечности сталкиваются, и он обращается ко мне.

— Вы меня слышите? — спрашивает он, навсегда связывая нити наших судеб.

— Конечно слышу, — отвечаю я. — Как вам нравится путешествие?

— Оно длилось долго, и, похоже, продлится еще дольше.

Он появляется передо мной в мантии инквизитора, потрепанной и дешевой. Столь же потрепанной и дешевой кажется здесь его сила — здесь, перед лицом Великой Истины. Мне жаль его, он так и не отринул символы того призрачного места, которое зовет своей жизнью.

— Ваше имя — Маддок, верно?

Я вежливо кланяюсь. Не стоит расстраивать бедного монаха, который все еще верит, что его мантия и титул имеют здесь какую-то власть.

— Так и есть.

— Тогда вы можете мне помочь.

Он слишком взволнован и слишком встревожен.

— Я ищу Галена. Мне очень нужно с ним повидаться. Вы его видели?

Удивительно. Должно быть, их судьбы как-то переплетены.

— Я бы помог вам, но, извините, не знаю, как вас зовут.

— Мое имя не имеет значения, — взвинчено отвечает монах в потрепанной мантии, — но мое дело не терпит отлагательств.

— Что ж, в таком случае желаю удачи, — отвечаю я и машу рукой. — Мир нашего опыта очень широк. Судьбы неким загадочным образом сводят нас вместе. Гален где-то там, во времени и пространстве. Я очень сомневаюсь, что вы найдете его, если он не желает, чтобы его нашли.

Монах на секунду задумывается. Я снова гляжу на огонь.

— Меня зовут Траггет, — тихо говорит монах у меня за спиной.

Я поворачиваюсь к нему.

— Правда? Я слышал об одном Траггете... Он был главным инквизитором Пир. Всю свою жизнь посвятил тому, чтобы отыскивать безумных Избранных и приближать их судьбу. Правда, похоже, Избранные не так уж безумны. Но вряд ли главный инквизитор Траггет что-нибудь об этом знает. Так что, вы и есть тот самый главный инквизитор?

Монах съеживается, и я жду, что он растает в дыму, улетит вместе с ветром... Но вместо этого он смотрит мне в глаза и говорит с нарастающей силой:

— Да, я тот самый Траггет, и я по-настоящему безумен. Но я думаю, что у этого безумия есть цель, есть некое великое предназначение, которого я не вижу. — С каждым новым словом Траггет словно делается выше ростом. — Короли-драконы хотят нас уничтожить, они много столетий уничтожали нас. Они боятся нас, Маддок!

— Им есть чего бояться! — усмехаюсь я.

— Я живу фальшивой жизнью — я это знаю, — и мне нужна помощь Галена, — неистово молит Траггет. — Мне надо изучить мистическую силу, которой он овладел. Ты только представь, Маддок! Могущество выше могущества королей-драконов! Может, это говорит о том, что на землю возвращаются древние боги. А может, это сила нового, более великого бога, который ищет тех, кто достоин ему служить. Но каков бы ни был источник этой мощи, я тоже должен ею овладеть, вот для чего мне нужна помощь Галена.

— Он тебе не поможет, — смеюсь я. Траггет забавен в своей наивной серьезности. — Он ненавидит Пир за то, что они с ним сделали. Теперь, когда он свободен, его мало интересует изучение загадочной силы и использование ее в мире умирающих. Вряд ли он поможет тебе.

— Зато я могу ему помочь... Я могу помочь ему вернуться домой.

Я важно качаю головой.

— Никто из нас не может вернуться домой.

— Гален сумеет вернуться, если согласится мне помочь, — отвечает Траггет.

Внезапно пламя взлетает выше наших голов. Потом огненный столп гаснет и превращается в обугленное дерево. За его почерневшими ветвями я вижу разрушенную башню на западном склоне холма.

— Передай Галену мои слова, — продолжает Траггет. — Скажи, что я ухожу из Пир. Скажи, что мне нужно встретиться с ним и узнать все, что ему известно о мистической силе Избранных.

— Интересное место, — замечаю я, глядя на руины. — А с нами все это как-то связано?

— Да, — говорит Траггет. — Мне надо многое сказать, поэтому наберись терпения и выслушай меня. А потом в точности передай мои слова Галену.

— Я всегда любил хорошие истории, — говорю я с улыбкой и усаживаюсь.

— Во-первых, жена Галена Беркита здесь, со мной...

(«Признания», из «Бронзовых кантиклей», том VI, манускрипт 3, листы 14–16)

Траггет лежал в постели, часто, неглубоко дышал. Его глаза закатились под веками; он часто вздрагивал во сне и молча шевелил губами, мотая головой из стороны в сторону.

У его постели чадили свечи. Их пламя было неярким, но свечи были подарком, к тому же Траггет не любил спать в темноте. Он до сих пор боялся тьмы, как будто из мрака за ним следили чьи-то глаза. Свет помогал не подпускать врагов близко.

Дым от свечей поднимался к потолку спальни, колеблясь на легком сквозняке.