Мучения Минти Мэлоун - Изабель Вулф

– Как мило, Минти! – сказала она. Я удивленно подняла голову, прекратив жевать тост. – Спасибо, что подумала обо мне, – пояснила Эмбер, тихонько рассмеялась и покачала головой. Потом протянула мне открытку.

«Для Эмбер, с любовью и тысячью поцелуев от маленького котенка», – гласила надпись на открытке. Внизу было несколько крестиков и четыре отпечатка кошачьих лапок.

– Пердита попросила тебя послать открытку от своего имени? – Она поцеловала кошку в нос.

– Что?

– У вас с Пердитой от меня есть маленький секрет, да? – проговорила она с улыбкой, делая вид, что догадалась.

– Нет, – честно ответила я. – Нет никаких секретов. Эмбер, я понятия не имею, от кого открытка, – солгала я. – А ты?

– О, – напряглась она. – Я знаю. – Внезапно до сестрицы дошло. И вид у нее стал недовольный.

Я давно не заводила разговоров о Лори, о том, как он ей подходит, какой он остроумный, смешной и милый. Скажи я хоть слово, она бы на милю его не подпустила – такая упрямица. Мне казалось, Лори подходит ей идеально. Но она этого просто не видела. Не понимаю, как можно не замечать очевидного?

«Цель законного брака – соединить мужчину и женщину, – донеслись до меня слова викария, – и произвести на свет детей». Я вжалась в сиденье: вот он, ужасный момент, когда Чарли должен произнести клятву. Я вспомнила, как Доминик ответил на тот же вопрос, и мне стало дурно.

«Да!» – громко произнес Чарли, и по церкви разнеслось слабое эхо. «Да», – повторил он, улыбаясь. Хелен улыбалась тоже. И я, позабыв проблемы на работе, свою злосчастную свадьбу, тоже расплылась в улыбке. Правду говорят, что чем больше улыбаешься, тем больше хочется. К той минуте, когда Хелен и Чарли двинулись по проходу, мое настроение скакнуло вверх.

Гости шумно поднимались со скамей под звуки токкаты Видора[74], тут я обернулась и увидела знакомую фигуру. Это был Джо, и он с опаской смотрел в мою сторону. Мне казалось, что он будет холоден, как февральский день. В конце концов, мы не разговаривали уже больше двух месяцев. Я не знала, как себя вести, поэтому сдержанно улыбнулась, надеясь, что этот мимолетный изгиб губ не выражает ни враждебности, ни заискивания – просто поможет растопить лед. И вот теперь он направлялся ко мне. Все равно нам было не избежать разговора. Не могли же мы делать вид, будто друг друга не замечаем?

– Привет, – произнесли мы в унисон.

– Как ты... – снова хором выговорили мы.

– Нормально, – и ответ прозвучал одновременно.

И вдруг, ни с того ни с сего, мы покатились со смеху. Вот и все. Издалека лед казался таким толстым – не пробить, но мы надели коньки и решили покататься вместе.

– Какая страшная шапка, – вступил Джо. Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Спасибо за комплимент, – беззаботно ответила я. – На какой помойке ты откопал свое пальто?

– Тебе правда не нравится?

– Иначе я бы не сказала.

– Ты поешь ужасно. Как кошка, которую тянут за хвост, – добавил он, когда мы выходили из церкви. Шедшие рядом гости как-то странно на нас посмотрели.

– Неужели так плохо? – спросила я.

– Как дюжина кошек, – уточнил он. – Нет-нет, скорее, как дюжина мартовских кошек, которых волокут топить в болоте.

– Как мило, – с теплой улыбкой проговорила я. – Я специально брала уроки.

Пока Хелен и Чарли позировали фотографу, мы с Джо стояли в углу церковного дворика и с упоением изобретали невинные оскорбления. Перебрасываясь с ним обидными шутками, я была счастлива оттого, что размолвка позади.

– Ну и прическа у тебя, птичье гнездо, – подначила я, когда мы шагали по дорожке на солнцепеке.

– Спасибо. Какая жуткая помада!

– Твои носки не подходят к этому костюму.

– А ты – невоспитанная особа. Правда-правда! – серьезно проговорил он. – Отказываешься подходить к телефону. – Ага. Игра окончена.

– Мне что-то не хотелось, – сказала я, когда мы свернули в церковный сад.

– Вас подвезти в «Бельведер»? – спросила Кейт, сестра Хелен, открыв дверцу машины.

– Нет, спасибо, – хором ответили мы. – Пешком дойдем. – Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. До Холланд-Парка было рукой подать, да и утро выдалось чудесное. Щебетали птицы, крошечные пики крокусов пробивались сквозь замерзшую землю. Холод держался собачий, но уже надвигалась оттепель. И на ветвях деревьев кое-где мелькали мазки зелени – плотные коричневые почки начали распускаться.

– Почему ты не хотела со мной разговаривать? – допытывался Джо, теперь уже на полном серьезе. Мы свернули на Ланздаун-роуд. – Потому что я так холодно с тобой обошелся после... – Он вздохнул. – Сама знаешь после чего.

– Нет-нет, – успокоила я, – не поэтому. Хотя теперь мы квиты. Когда ты звонил, я вообще ни с кем не хотела разговаривать.

– Почему?

– Была... в депрессии.

– Из-за чего? Нет, дай угадаю: из-за Доминика, конечно?

– Да, – устало вымолвила я. – Он женится. Уже объявлено о помолвке.

– Быстрая работа, – сказал Джо.

– Да уж, – вздохнула я.

– Ну, теперь-то ты в порядке?

– Наверное. Смотря как это понимать – «в порядке».

Дальше мы шли молча. Под ногами хрустел, как сахар, тонкий слой снега; вокруг высились огромные оштукатуренные особняки.

– Минти, я понимаю, у нас произошла размолвка, – спустя минуту или две произнес Джо. – Мне очень жаль, что так получилось, но, надеюсь, ты все понимаешь.

– Конечно, – откликнулась я.

– Не хотелось снова наступить на те же грабли, – объяснил он. – Я просто защищал себя, вот и все.

– Я тебя и не обвиняю, – успокоила я. – В любом случае, ты прав. У меня на самом деле слишком много лишнего багажа. До сих пор.

– Что ж, надеюсь, со временем тебе станет полегче, – пожелал Джо. Мы перешли дорогу. – Всему свое время, – добавил он.

– Что? – спросила я.

– Всему свое время, – повторил он. – Момент для знакомства был не самый удачный, оттого мы и не можем быть больше чем друзьями.

Я кивнула, но слово «друзья» привело меня в уныние.

– Что на работе? – поинтересовался он. – Какие перспективы?

– Никаких. На радио «Лондон» все кувырком.

– Я читал, – кивнул Джо. – Пирожные-убийцы. Жуть.

– Да уж. Теперь никто не знает, что с нами будет. А как переделка сценария?

– Продвигается, – ответил он. – Есть и плохие новости...

– Да? Нам налево.

– Девяносто процентов киносценариев попадают в мусорную корзину.

– Уверена, с твоей книгой подобного не случится. У тебя талант. – Он благодарно сжал мою руку. – Как появилась идея «Пса»? – заинтересовалась я, когда мы входили в Холланд-Парк.

– Моя мать – полячка, – объяснил он. Мы шли сквозь густую рощу серебристых берез. – История подлинная, случилась с ее старшим братом. Он страдал аутизмом. Очень раздражительный, агрессивный мальчик. Тогда никто и не слыхал об аутизме, поэтому все просто махнули на него рукой. Он даже не мог – точнее, не хотел – говорить. Когда ему исполнилось девять лет, он подружился с бродячей собакой, и жизнь его приняла иной оборот. Будто высвободилась часть сознания. Через несколько месяцев он начал говорить, и первое, что сказал, – «пес».