Книга о художниках - Карел Мандер

Затем, в Нордене у господина Бургмана Класа есть его прекрасный пейзаж на полотне, с маленькими фигурами людей и зверей, написанными также Мартином ван Клеве.

У Корнелиса Монинкса в Мидделбурге, в Зеландии, есть превосходно написанный им на деревянной доске пейзаж, который помещен над камином в самой лучшей и красивой комнате. У Мельхиора Вейнтгиса тоже есть его большой холст и две овальные картины. Герман Пилгрим и Хендрик ван Ос в Амстердаме и еще многие любители в других городах и странах вполне справедливо высоко чтут его произведения. Вообще, чтобы кратко изложить свое мнение об его искусных произведениях, я должен сказать, что в наше время нет лучшего пейзажиста и что его манера начинает приобретать в Голландии очень многих последователей, а деревья, которые здесь от природы несколько суховаты, благодаря его искусству писать стали очень хорошо и пышно расти, хотя некоторые из тех, кто их сажает, только нехотя мирятся с этим.

Гиллис ван Конинксло (1544, Антверпен — 1607, Амстердам) — представитель семьи художников, работавших в Южных Нидерландах с XV в., один из видных пейзажистов второй половины XVI — начала XVII в. В 1570–1585 гг. работал в Антверпене. Будучи кальвинистом, покинул город после взятия его войсками Алессандро Фарнезе. Жил некоторое время в Зеландии. В 1587–1595 гг. работал во Франкентале (Германия), где тогда образовалась колония нидерландских художников-протестантов (так называемая франкентальская школа). Последние годы жизни Гиллис ван Конинксло провел в Амстердаме. Он был одним из тех, кто решительно отказался от традиционной формулы «мирового» ландшафта, отдавая предпочтение лесным мотивам и изображая в основном замкнутые пространства. Его пейзажи, иногда довольно крупного размера, оживлены фигурами библейских и мифологических персонажей, которые исполнялись обычно другими живописцами. До нас дошел ряд живописных работ мастера: «Пейзаж со сценой суда Мидаса» (1588, Дрезден, Картинная галерея старых мастеров); «Лесной пейзаж» (Вадуц, Галерея Лихтенштейн); «Лесной пейзаж с Товией и ангелом» (Мангейм, Городской музей); «Пейзаж со сценой из мифа о Латоне и ликийских крестьянах» (Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж); «Пейзаж» (Страсбург, Музей изящных искусств); «Лесной пейзаж» (Вена, Художественноисторический музей); «Лесной пейзаж с оленем» (1600, Грац, Музей Иоаннеум); «Лесной пейзаж с охотниками» (1605, Шпейер, Исторический музей Пфальца).

Жизнеописание Бартоломеуса Спрангера (Bartholomeus Sprangher), знаменитого антверпенского Живописца

Так как природа иногда, хотя и редко, по особой благости небес, наделяет некоторых людей столь высокими дарованиями и творческими силами, что они создают в нашем искусстве необыкновенно привлекательные и удовлетворяющие всяким вкусам произведения как бы без всякого труда, в то время как другие трудятся, портят свои глаза и все-таки ничего, кроме уродливых и плохих творений, не производят, то из этого мы ясно видим, что царство живописи бывает уделом только того, кто от природы родится как его наследник. Примером этого легко может служить знаменитый и искусный антверпенец Спрангер, ибо природа дала ему в удел еще в ранней юности краски и кисть, а прекрасная Живопись сама представилась ему с ласковой улыбкой и радостно сочеталась с ним браком, принеся в виде приданого свои прелести.

Предначертано было также и то, чтобы знаменитый и достойный похвал город Антверпен, уже с давних пор славившийся своим великолепием и множеством произведенных им на свет блестящих и благородных гениев, стал родным городом Бартоломеуса Спрангера, который родился там в одном почтенном семействе в Вербное воскресенье, 21 марта 1546 года. Отца его звали Иоахимом Спрангером, а мать — Анной Роланде. Отец был благочестивый и рассудительный человек, видевший много стран на свете. Он несколько лет прожил в Италии, по преимуществу в Риме, и в юности, вместе с своим дядей с отцовской стороны, занимавшимся в Риме торговлей, побывал в Африке, куда тот ездил торговать во время осады Туниса императором Карлом V. В течение своего долгого пребывания в Риме отец Спрангера познакомился и часто виделся со многими нидерландскими живописцами, как, например, с Михилом Кокси из Мехелена и другими. Так что он не совсем был чужд искусству живописи.

Бартоломеус, третий сын его, на двенадцатом году от роду проявил такую страсть к рисованию, что нигде в доме нельзя было найти листа чистой бумаги без его рисунков, и даже в счетных книгах отца наряду с торговыми записями виднелись разные ландскнехты, барабанщики и тому подобное. Отец, выведенный из терпения, велел позвать к себе Бартоломеуса, хорошо зная, что это его рук дело, так как два других брата никакой склонности к рисованию не имели, и, может быть, рассерженный еще чем-нибудь другим, порядочно его поколотил. Но отцовский гнев редко бывает продолжителен, и когда старый Спрангер, совершенно еще взволнованный, вышел на улицу и встретил своего старинного друга живописца из Харлема Яна Мандейна, писавшего во вкусе Иеронима Босха картины гротескного содержания и получавшего от города Антверпена ежегодную пенсию, то рассказал ему о случившемся, и они тотчас же решили, чтобы мальчик со следующего дня поступил к нему, Мандейну, как нарочно, не имевшему в то время учеников. Таким образом, дело было устроено.

Мандейн, будучи уже в очень преклонном возрасте, через восемнадцать месяцев после поступления к нему молодого Спрангера умер, и мальчику пришлось опять вернуться в дом отца. Затем Гиллис Мостарт, близкий знакомый Спрангера-отца, поместил Бартоломеуса к своему брату Франсу Мостарту, но тот также через две недели умер от моровой язвы, и Спрангер снова остался без учителя.

После того, при содействии упомянутого Гиллиса Мостарта, он поступил на два года к одному дворянину по имени Корнелис ван Далем, занимавшемуся, с дозволения родителей, живописью ради удовольствия и времяпрепровождения, которому очень понравилось несколько вещей, исполненных мальчиком в его двухнедельное пребывание у Франса Мостарта. По прошествии двух лет ван Далем оставил его у себя еще на два года. Тут Бартоломеусу жилось очень привольно, так как его хозяин писал редко или очень мало и Спрангер большую часть времени посвящал чтению книг исторического и поэтического содержания, которых было весьма много. Ван Далем довольно равнодушно относился к тому, работает Спрангер или нет; он заботился лишь о том, чтобы краски и все принадлежности были в порядке, когда ему приходила охота взяться за кисть. Спрангер писал виды скал и пейзажи, в которые другие, в особенности же Гиллис Мостарт и Иоахим Бекелар, вписывали небольшие фигурки.

Когда последний двухлетний срок подходил к концу, Спрангер, видя, что он слишком мало сделал успехов в искусстве, и тяготясь тем, что он вынужден был отдавать другим писать фигуры людей и своей рукой не мог окончить ни одного произведения, твердо решил ревностно приняться за учение и, по крайней мере, настолько научиться писать фигуры, чтобы иметь возможность в своих пейзажах обходиться без посторонней помощи. В это время в Антверпене жил один немец, родом из Шпейера, по имени Якоб Викрам, ученик знаменитого Боксбергера, с которым молодой Спрангер очень подружился. Они сговорились путешествовать, и Викрам дал совет Спрангеру сейчас же по окончании срока ученичества вернуться к своему отцу и в течение немногих месяцев, с ноября 1564-го до 1 марта 1565 года, то есть дня, назначенного для начала их путешествия, как можно прилежнее заняться рисованием. Последовав совету молодого немца, Спрангер, не теряя времени, принялся копировать углем и мелом на синей бумаге гравюры Пармиджанино и Флориса; кроме того, он делал попытки создавать кое-что и самостоятельно, так как товарищ уверял его, что этим путем он скорее достигнет цели. Сделав, таким образом, в течение нескольких недель много различных композиций, Спрангер задумал некоторые из них выполнить в красках; но наступило уже время, когда он по обещанию должен был ехать со своим другом в Париж, и ему ни разу не пришлось испробовать, насколько он мог справиться с красками.

Итак, покинув Антверпен, он прибыл в Париж и поступил в учение к живописцу королевы-матери Марку, хорошему миниатюристу, который, живя в Риме, был какое-то время учеником Джулио Кловио. Здесь Спрангер в течение шести недель только и делал, что копировал карандашные портреты своего учителя. Марк, как подобало дворянину, жил в большом доме с белыми стенами, но вскоре все эти стены были зачернены углем и с чердака до подвала разрисованы разной величины фигурами. Видя и понимая, что у Спрангера совсем не было охоты постоянно рисовать небольшие портреты, Марк позвал к себе того, кто привел ему нового ученика, и сказал, что было бы лучше поместить его к какому-нибудь живописцу, где бы он мог учиться писать фигуры и целые композиции, и в подкрепление своего мнения он указал на разрисованные стены, прибавив, что хотя его дом довольно обширен, но все-таки для молодого человека он слишком мал. Когда об этом рассказали Спрангеру, он в тот же день нашел себе другого мастера, превосходного человека, но плохого живописца.