Первая любовь (СИ) - Мари Князева

— Нет, я случайно узнал, — соврал я, чтобы не вдаваться в нудные подробности.

— А ты… почему мне это рассказываешь?

Я улыбнулся одним уголком губ:

— Я сам много об этом думал… Возможно, я тебя люблю, Маша. Не так, как Стрельников. Я и сам не понимаю — как, но иного объяснения найти не могу. Мне капец, как плохо от того, что я сделал тебя несчастной. Ощущаю себя куском идиота, но ничего не могу поделать. Вот, решил, может, если вы помиритесь, мне полегчает…

Она недоверчиво смотрела на меня, но сквозь маску хмурого недовольства уже начали пробиваться ростки светлой Марусинской радости. Мда, эта девочка рождена для счастья. Трудно представить себе что-то более красивое, чем улыбающаяся Маша.

Она скрестила руки на груди и походила туда-сюда, в задумчивости кусая губы, которые то и дело норовили растянуться в улыбку.

— Ладно… — пробормотала она. — Пусть так. Я… готова забыть, наплевать… этот отчаянный поступок в отчаянной ситуации действительно не стоит клеймить позором… Но Глеб же сказал, что и в другой раз сделает… если понадобится… А я не могу с этим согласиться!

Ох, ну и терзания у этих порядочных людей! Трагедии на пустом месте… нет-нет, мне пока рано в их ряды, я не готов на такие страдания почем зря!

— Во-первых, — терпеливо ответил я Марусе, — Глеб со скалы в пропасть сбросится, если ты попросишь, не то что отступится от своих слов про преступление. А во-вторых, ну если речь зайдет, скажем, о твоей жизни или смерти, в принципе, я бы его понял. Но на самом деле, Маша, тебе абсолютно не о чем волноваться. Стрельников — вовсе не какой-нибудь склонный к девиантному поведению элемент. И он… — тут я проглотил ком, стоявший в горле. Все-таки не так-то просто защищать своего конкурента! — В лепешку ради тебя расшибется. Разве ты этого еще не поняла?

Маша вдруг положила мне руку на плечо:

— Денис, я… благодарна тебе за эту правду… Она очень много значит для меня.

Я встал со скамьи с бешено стучащим сердцем. Манюня смотрела мне в глаза снизу вверх уже совсем открыто и дружелюбно и даже улыбнулась:

— Только не подумай, что она перечеркивает все, в том числе твой нечестный заработок!

Я усмехнулся, быстро наклонился и обнял ее за плечи, а в следующую секунду хлопнула калитка. Маша резко отпрянула от меня и обернулась — у забора стоял Глеб, и, пожалуй, я еще никогда не видел его таким мрачным…

МАША

Я оттолкнула Дениса почти грубо и бросилась к Глебу. Он успел развернуться обратно к калитке, но уйти не успел. Я удержала, обежала, обхватила свою любимую голову руками и потянула к себе для поцелуя, но Глеб не поддался — остался недвижим, как скала, и гневно бросил:

— Ну уж нет! Я не собираюсь больше в это ввязываться! Нравится тебе этот кусок де*ьма — с ним и целуйся!

— Дурачок! — выдохнула я и обхватила руками своего парня за талию. — Я люблю тебя, Глебушка… все равно люблю, хоть ты и дурачок!

— Чего это я дурачок?! — пробубнил он недовольно, однако, вовсе не пытаясь вырваться и внезапно обмякнув.

— Ну почему, почему ты мне ничего не сказал? Ты понимаешь, что даже Денис — представляешь?! — Денис Уваров приехал из города, чтобы сказать, а ты… молчишь, как пень!

— Что сказать?

— Про Федю. Про операцию на глаза. Я ведь ничего не знала, я думала… о господи, я и сама такая же дурочка, как ты…

Он наконец перестал стоять безвольным столбом, обхватил большими горячими ладонями мои щеки и впился в меня губами. Мы опять целовались, как безумные — да и как могло быть иначе, если прежде он дарил мне по сто поцелуев в день, а за последнюю неделю — всего один? В процессе я, правда, вспомнила, что Денис, должно быть, все еще стоит рядом и смотрит… и осторожно отстранилась. Украдкой бросила взгляд на виновника всех наших с Глебом бед и их же разрешителя. Он сидел на скамейке, уперевшись локтями в колени и ероша волосы на голове.

— Я, вообще-то, собирался сказать, — прошептал Глеб, привлекая мое внимание. — Собственно, затем и пришел…

— А почему раньше не сказал?

— Я думал, ты скажешь, что это просто отмазка. Я держался изо всех сил… но позавчера… на дне рождения… в общем, нет больше моих сил. Маш… ты… правда меня любишь?

— Ну конечно, глупый! А ты разве до сих пор не понял?

Я снова повернулась к Денису — мне было неловко обниматься и перешептываться с Глебом при нем. Мой парень опять попытался меня поцеловать, но я прошептала:

— Подожди немножко…

Высвободилась и вернулась к Денису. Он поднял голову, а потом встал:

— Ну… что… поздравляю…

Парень вздохнул и посмотрел на Глеба. Тот сделал неуверенный шаг, а потом протянул Денису руку. Он решительно пожал ее и пробормотал:

— Желаю счастья… в личной жизни, — усмехнулся и резво пошел прочь, к калитке.

— Денис! — окликнула я его. Он оглянулся. — Спасибо!

Молодой человек кивнул, криво улыбнулся и ушел.

Мы с Глебом долго смотрели ему вслед, будто растерявшись, не зная, что дальше делать.

— Ты уже освободился? — спросила я своего парня.

— Да… то есть, нет. Я сказал отцу, что мне нужно… отлучиться, и он отпустил: сказал, что от меня все равно толку нет.

Глеб взял меня за руку, привел к скамейке и усадил к себе на колени. Уткнулся лицом в волосы и протяжно вздохнул:

— Ма…ша…

— М?

— Ну и измучила же ты меня…

— Прости…

— Ну ладно… если любишь…

— Люблю.

— Скажи еще раз.

— Я люблю тебя, Глебушка.

Он застонал и поерошил носом мои волосы. Я тихо спросила:

— А ты? Не останешься служить по контракту?

— Ну… если ты будешь меня ждать…

— Ну конечно, я буду тебя ждать!

— Тогда нет. Я приеду к тебе и… вместе решим, что дальше.

— Я буду учиться. И тебе надо.

— А работать кто будет?

— Поступи на заочное.

— Ладно. Там видно будет. Главное, что ты моя…

Мы целовались и обнимались, наверное, целый час. Глеб совсем истер мне лицо своей щетиной, а потом я спросила:

— Папа не ждет тебя обратно?

Он пожал плечами:

— Не хочу уходить…

— Как же все-таки странно, что ты сразу мне все не объяснил… Вообще, мог рассказать это давным-давно — стольких страданий бы избежал!

— Если бы да кабы… Знаешь, как страшно было тебя потерять! Опять… Я ни есть, ни спать не могу. И вот тут, — он показал на центр мускулистой груди, — болит все время. Кажется, я совсем