Первая любовь (СИ) - Мари Князева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оказалось, что в тот момент, когда Глеб обратился ко мне за деловым предложением, у его брата — именно этого, Феди — было диагностировано редкое заболевание глаз. Требовалась срочная операция, иначе он рисковал ослепнуть на всю оставшуюся жизнь. Я снова позвонил среднему Стрельникову, и он простодушно все подтвердил: да, была болезнь. Да, требовались деньги на операцию. Да, их добыл Глеб — где-то работал сверхурочно, на каких-то полях. И только я точно знал, на каких — не территориально, а агрономически.
Но не мог ведь он не сказать об этом своей девушке! А она не могла остаться равнодушной к такой мотивации… Неужели у нее каменное сердце? В это верилось с трудом. Скорее уж я поверю, что Стрельников, как гордый и упрямый осел, благородно держит в тайне свои добрые дела.
Я стал звонить и писать Марусе сообщения, но она не брала трубку и не открывала мессенджеры. Оставался только один выход — снова ехать в Филимоново.
По дороге я испытывал необыкновенный душевный подъем. Конечно, все это было ужасно странно и необычно для меня. Конечно, могло ничего не получиться: чужая душа — потемки, особенно Машкина. Но если вдруг выгорит, то я опять смогу нормально дышать и чувствовать. Мелькнула безумная мысль бросить все свои противозаконные дела и рвануть куда-нибудь волонтером, но я отложил ее до поры до времени. Надо двигаться потихоньку, а то так можно и кукухой двинуться на почве альтруизма.
Получить аудиенцию у Манюси оказалось не так-то просто: она действительно безвылазно сидела дома. Я припарковался напротив калитки Сорокиных и долго поджидал девушку, чтобы она хотя бы вышла во двор, но два часа прошли впустую. Тогда я набрался смелости и постучал в дверь — открыла тетя Валя и категорически отказала мне в гостеприимстве:
— Маша нехорошо себя чувствует и никого не хочет видеть.
— Вы могли бы ей сказать, что я приходил? Пожалуйста! Это очень важно.
— Я скажу, — кивнула она.
И я вернулся на свой пост. Потом мне пришло в голову, что машину легко увидеть в окно — возможно, поэтому Маруся и не показывает носа. Отогнал свою ласточку к бабушке и вернулся, крадучись, как ниндзя. Тут-то мне и улыбнулась удача. Опасливо оглядываясь, Маша спустилась с крыльца вдвоем с младшим братом и шмыгнула на внутренний двор. Игнорируя лай собаки и суверенность частной собственности, я уверенно протопал следом.
Услышав реакцию псины, Маруся резко обернулась, встретилась со мной взглядом и мгновенно покраснела, как помидор. Но это было не смущение — скорее, злость.
— Что тебе нужно? — спросила она, стараясь сохранять холодность, но негативные эмоции в ней так и рвались наружу. До чего забавно было наблюдать Манюсин гнев! Представьте себе розового плюшевого зайчика в ярости или маленького рыжего котенка в бешенстве… поистине замечательное и умилительное зрелище!
— Пришел проведать рыжика, — вспомнил я о своем подарке на заре нашего с Марусей знакомства.
Ни слова не говоря, девушка подхватила братца на руки и утащила его в дом, а через минуту вернулась, неся в ладошках заметно подросшего рыжего монстра:
— Вот, забирай! Не хочу, чтобы что-нибудь напоминало мне о тебе!
Я перехватил это чудовище и почти бросил на землю.
— Погоди, Масяня, напомни-ка, пожалуйста, за что ты на меня злишься?
— Ты… ты подлый человек. Ты притворяешься другом и тут же бьешь людей ножом в спину. В тебе нет ничего человеческого…
— Так я подлый человек или все-таки нелюдь? — уточнил я, каменея от этих обвинений. Конечно, я приехал с добрыми намерениями, но они начали подтаивать, как мороженое на солнцепеке от таких злых слов.
— Уходи, пожалуйста, — бросила Маруся, проигнорировав мой вопрос.
— Нет, давай разберемся. Я знал все с самого начала. Знал, что у Глеба есть секреты, которые ты не примешь. Стоит ли учитывать, какими именно способами я пытался вас поссорить, если вам не суждено было быть вместе? Что же касается финального откровения: неужели ты предпочла бы не знать?!
Маша вдруг обмякла, опустилась на лавочку и прикрыла глаза ладошками:
— Не знаю, — устало, обреченно пробормотала она. — Я уже ничего не знаю…
Я сразу вспомнил, что и зачем мне нужно сделать. До чего я довел эту светлую душу: она почти готова обмануться, лишь бы не страдать так сильно от своей безнадежной любви.
Я присел рядом на скамейку, осторожно провел рукой по рыжей кудрявой голове и спросил:
— Вы говорили с ним об этом?
— Да, — глухо отозвалась девушка.
— И что он сказал?
— Что если понадобится — поступит так снова. Что риск — это мужское дело… — Маша вдруг вскинулась: — Но дело ведь не только в риске! Как вы не понимаете? Это низко, подло! Это… то же самое, что убивать людей…
Я усмехнулся:
— Ну и понятия у тебя Манюся! Когда это м***а убивала людей?
— Это наркотик!
— Нет.
— Да! И даже не пытайся убедить меня в обратном! Она изменяет состояние сознания. Человек, который употребил ее, — это уже не тот человек, который был до употребления.
— В этом есть доля правды, но…
— Даже не пытайся! Что ты хочешь мне доказать? Что ты не плохо поступаешь? Я никогда, слышишь, никогда с этим не соглашусь!
— Не зарекайся, Маруся.
Она зарычала и вскочила со скамейки, но я схватил ее за запястье и удержал:
— Это неважно. Я вовсе не за этим приехал.
— А зачем? — она смотрела мне в глаза своими бездонными озерами с неукротимым гневом.
— Хотел, чтобы ты знала, зачем ему понадобились те деньги. Он сказал тебе?
— Нет. Как я поняла, он их просто потратил. Иначе что-то в его жизни изменилось бы, разве нет? Ты сказал, что заплатил ему хорошие деньги.
— Так и есть. Его брату нужна была большая сумма для операции на глазах. Им негде было ее взять, а Федор рисковал на всю жизнь ослепнуть, если бы они не нашли деньги в короткий срок.
Маруся замерла так, что только тяжело вздымающаяся грудь указывала на то, что девушка жива.
— Почему он мне не сказал? — спросила она еле слышным шепотом.
Я пожал плечами:
— Возможно, счел, что это не играет роли для тебя. Что ты все равно отвергнешь этот довод и заклеймишь его позором. А может, из гордости. Знаешь, какая-нибудь лабуда, типа: «Моя женщина должна мне доверять», — и бла-бла-бла.
Маша крутила новую информацию в голове еще пару минут, а потом посмотрела на меня:
— Это Глеб тебе сказал, для чего ему понадобились
