Призма тишины - Роман Викторович Титов

Чутье подсказывало, все это было сказано не ради красного словца, а воображение во всех красках описало те кошмары, что вытворяли лей-ири, издеваясь над нормалами Паракса. И едва ли они ограничивались одними лишь цирковыми представлениями. Видимо, словосочетание «утопил планету в крови», приставшее к первому лейру на заре переселения Адис Лейр на Яртеллу, – не просто броская метафора. В чем я убедился, когда пытался открыть вход в усыпальницу.

Тем не менее мастер Шенг, похоже, не оценил ни смысла, ни слога.

– Нелепость, – пробубнил он.

Лицо старика дрогнуло, казалось, впервые за все время общения с незваными гостями. Он прокашлял:

– Ты так считаешь, мастер Шенг? Отчего же ты не счел нелепым предлагать мне это неразумное дитя?

– Я… я полагал, вы оцените дар.

– Так это дар? – Труп алита воспарил над саркофагом, а затем надоевшей куклой отлетел в сторону. Ударившись о дальнюю стену, он еще долго мотылялся туда и сюда. – Бесполезный мешок костей и мяса, по-твоему, дар?

Мама Курта, которой едва не досталось от пролетавшего мимо «снаряда», рискнула-таки вмешаться. Расправив ноги, она приблизилась к Шенгу и проговорила:

– Их милость, должно быть, имеет в виду, что их не устраивают ментальные способности реципиента.

– А она мне нравится. – Старик расплылся в неожиданной довольной, хоть и не лишенной сарказма, улыбке. – Быстро складывает в уме два и два. Уж всяко быстрей недотеп, воображающих, будто знают, чем подкупить призрак, томившийся во тьме тысячелетиями.

И без того вечно недовольное лицо Шенга сделалось еще кислее.

– Так дело в этом? Нужен подходящий носитель?

– Нужен тот, чьим психическим связям хватит гибкости, чтобы совладать с той мощью, что я дарую. Нужен тот, кому хватит дисциплины ума и силы духа принять поток теневой энергии, что выльется на его несчастную головушку.

– Нужен элийр, – выпалил Шенг, будто осененный догадкой.

Старик мигнул, хотя, я сомневался, что призраку это было так уж необходимо.

– Не знаю, о ком ты, но звучит недурственно. Кто такой этот… элийр?

– Так мы зовем лейров, сосредоточившихся на развитии ментальных навыков в ущерб боевым. Таких среди нас немного, но они, пожалуй, лучше всего отвечают вашим требованиям, мастер Адис.

– И ты готов привести такого ко мне?

– Безусловно!

– Что ж, приятно слышать. – Старик снова улыбнулся, обнажив гнилые зубы. – Очень жаль, что я совершенно не верю тебе, мастер Шенг.

Он сделал молниеносный выпад, послав вперед мощную энергетическую волну.

Шенг среагировал молниеносно, но не стал ни защищаться, ни контратаковать. Лишь выбросил вбок левую руку и, подтянув паучиху за невидимый поводок, выставил ее перед собой на манер щита.

Ни один экзоскелет, каким бы крепким он ни был, не способен пережить атаку лейра. Защитный панцирь Мамы Курты раскололся, будто перезрелый орех, и в пустоту над саркофагом одна за другой принялись всплывать зеленоватые жемчужины паучьих внутренностей.

Хотя даже это ее не прикончило.

Прижав все восемь лап к раненому брюху, Мама Курта громко и протяжно запищала.

Шенг, воспользовавшись моментом, быстро нырнул в проход и скрылся в темноте коридора, только его и видели.

Такая расторопность не просто поразила призрак Паяца, но привела его в неописуемый восторг. Он запрокинул голову и разразился настолько безудержным хохотом, что стены усыпальницы, окажись в этом пузыре атмосфера, задрожали бы.

– Беги, беги, мастер Шенг! Приведи мне другую жертву! Я подожду!

Отсмеявшись, старик, видимо, вспомнил, что по-прежнему не один, и устремил холодный и пустой, как сама космическая тьма, взгляд в сторону упрямо барахтавшейся в невесомости паучихи. Усевшись на бортик собственного саркофага, он легким движением пальцев заставил сжавшуюся в комок и дрожащую пиратку подплыть к нему.

– А ты крепче, чем я думал, акронида.

Мама Курта неведомым образом умудрилась поднять треугольную голову. Четыре пары глаз испускали в темноту тусклое, но ровное свечение. Через поврежденный вокодер полились перемежавшиеся стрекотом слова:

– Я приведу вам элийра, мастер.

Старик, будто иного не ожидая, игриво подмигнул.

– Конечно, ты, дорогая Кельвинья. – Его взгляд переместился на черное жерло ромбовидного прохода. – И мы вместе сделаем так, чтобы наш несравненный мастер Шенг пожалел о том, что вообще осмелился явиться сюда.

Глава 18

Смысл жертвенности

Что-то сдавило мне горло. И не в воображаемом мире, а в реальности.

Я распахнул глаза. Чудилось, будто только-только очнулся после протяженного, но мучительного сна. Веки набухли и сделались тяжелыми, словно оконные ставни, а зрение утратило резкость. Дезориентация оглушала, как и легкое беспамятство, которое настигало каждого, кому доводилось внезапно просыпаться. Впрочем, все это было сущей ерундой. Потому что самое страшное заключалось в том, что мне катастрофически не хватало воздуха!

Я попытался сделать глоток и не смог. Боль пронзила трахею, а страх – сердце. Казалось, мне на шею набросили металлический жгут. Глаза выпучились. Я напрочь забыл о призраке Паяца, о видениях и о причинах, приведших меня сюда. В сравнении с собственной жизнью, все это казалось мелким и бессмысленным.

Инстинкт подталкивал что-нибудь сказать, но, разумеется, тщетно – ничего, кроме глухих кашляющих всхлипов мне из себя выдавить не удалось.

Потянулся руками к лицу и только когда пальцы в перчатках скользнули по прозрачному щитку шлема, вспомнил, что на мне защитный скафандр. Я снова захрипел. Мысли заметались между ужасом, с каждым мгновением, превращавшим внутренности в кровавые лохмотья, и воспоминаниями о том, как следует поступать при неисправности систем жизнеобеспечения. Черные точки мелькали перед глазами с той же хаотичностью, что и строчки правил безопасности в расхлябанной черепной коробке. Я сам себе казался жалким и неимоверно тупым и, продолжая задыхаться, злился еще больше.

– Не трудись.

Голос этот невозможно было не узнать. По-прежнему насмешливый и по-старчески дребезжащий, он напоминал о мерзком черве-паразите, хорошенько обосновавшемся в чужих кишках, но звучал близко, как будто шептал прямо на ухо.

Я бросил попытки проверить, цел ли скафандр, и опять открыл рот…

– И слов мне твоих не надо, – оборвал призрак.

Меня отшвырнуло к стене и приложило о гладкий обсидиан, отчего темных и цветастых искр перед глазами прибавилось. Где-то в промежутке между украденным вдохом и стоном боли, родилось осознание, что мне, похоже, все-таки конец.

Жуткий смех, чей холод пробирался даже под кожу, подтвердил догадку.

– Дело сделано, Сет Эпине. Ты проиграл.

Хотя бы из чистого упрямства я не готов был с этим