Страж неприступных гор - Феликс Крес

Полтора десятка полуживых пленников, по пиратскому обычаю подвешенные за ноги, умирали на деревьях. Среди них была Черная Жемчужина.

Солнце уже поднялось над морским горизонтом, когда к Готаху пришла — вернее, с трудом притащилась — женщина, которую он видел ночью. Он не сомневался в том, кто она, — одноглазая княжна Риолата Ридарета, наполовину женщина, наполовину Рубин. Та, кого он искал и нашел.

Уложенная в лубок и перевязанная рука была подвешена на шее при помощи зеленого платка. Разорванная рубашка и бинты под ней пропитались кровью; судя по тому, что знал Готах о строении человеческого тела, у пиратки была пробита печень, со стороны же спины — почка. Выглядела она ужасно, поскольку ей до сих пор не пришло в голову, что после сражения стоит умыться. Волосы с левой стороны склеились от засохшей крови, грязное лицо она в лучшем случае вытерла какой-то тряпкой, может быть, рукавом рубашки. На фоне всего этого странно смотрелись дорогие ожерелья и подвески, перстни на пальцах… Ночью их, похоже, на ней не было. Теперь же она не сочла необходимым смыть грязь и кровь, зато надела на пальцы и повесила на шею украшения…

— Я не знала, как проверить… а проверилось само… — сбивчиво проговорила она, скорее опускаясь на землю, чем садясь. — Заживает медленнее, чем раньше… похоже, как у всех. Но все заживает… и заживет совсем, так же как и губы. Неллс говорит, эта сука проткнула мне печень… и я должна быть уже мертва. А он знает, что говорит.

Она устало опустила голову.

— Сорок человек против семидесяти, — помолчав, сказала она. — Страшно дорого все обошлось. Но мне почему-то казалось… что вас тут будет больше. Скажи мне что-нибудь, мудрец Шерни. Ты знаешь, кто я… а я о тебе тоже знаю. Я тебя узнала. Таменат много говорил про Безумного Готаха.

Подняв голову, она посмотрела на пленника. Что-то было не так с повязкой на глазу, возможно ослабла, — Ридарета протянула здоровую руку и сняла ее. Готах увидел страшно изуродованное лицо — не только отсутствовал глаз и большая часть века, но и вокруг глазницы виднелись неприятные, плохо зажившие много лет назад шрамы. Эту рану никто не лечил; плоть срасталась криво, кое-как. А могущественный Рубин, видимо, не желал счесть ее раной, поскольку появился намного позже. Если верить Кесе, то сидевшая перед ним несчастная сто раз пыталась заставить красную силу вернуть ей глаз или хотя бы убрать чудовищные следы вокруг пустой глазницы. Но, несмотря на то что молниеносно отрастали волосы, увеличивалась грудь, почти по желанию уменьшалась талия — старая рана, казалось, принадлежала иному телу и миру.

Легко было сказать — одноглазая княжна. Но Готах добавил к своим познаниям о мире очередной кусочек. Он думал о том, что чувствовала шестнадцатилетняя девушка, похищенная пиратами из деревни, когда наконец смогла посмотреть в зеркало… Похоже, он понял — и испугался.

Ридарете стало ясно, что одной рукой ей повязку обратно не надеть, а тем более не завязать.

— Эй! — крикнула она через плечо, тут же скорчившись от боли, и осторожно вздохнула.

Прибежал какой-то уродец без зубов.

— Капитан? — прошепелявил он.

— Завяжи.

Моряк, прижимая язык деснами, старательно исполнил просьбу. Готах заметил зеленую тряпку на запястье уродца и понял, что это, видимо, что-то означает. Такие тряпки носили многие.

— Ты мне что-нибудь скажешь или нет, ваше благородие?

— Но что мне говорить, ваше высочество? — с некоторым трудом спросил он. — Мы оба все знаем. Говорить не о чем.

— Парни рассказывали, будто один из вас пришел, покрытый каменной шкурой… Раладан говорил: «Осторожнее, это все-таки посланники». Что с вами? Вы в самом деле ничего не умеете?

— Я не умею и не хочу уметь.

Она покачала головой.

— А я хотела быть такой смелой, — с непритворной горечью сказала она. — Я решила — пусть будет что будет. Если мне оторвут голову — значит, оторвут, и, по крайней мере, все закончится. Я еще недавно так думала, а мои офицеры говорили: «Не ходи к нему, капитан! Это все-таки посланник». Они насмотрелись, как я поджигаю паруса на кораблях, и думают, будто посланник способен на то же самое, а может быть, даже на большее. Я им сказала… — Похоже, ей снова стало больно, поскольку она закусила губу и продолжила лишь после долгой паузы: — Я сказала: «Он ничего мне не сделает». Откуда мне было знать, что я не лгу?

Она выжидающе смотрела на него.

— Покажи, что ты умеешь. Сделай со мной что-нибудь, мудрец Шерни, или я тебя запинаю как собаку. И ничего уже больше не будет.

— Ты меня запинаешь, Ридарета? Или Риолата?

Выжидающий взгляд сменился издевательским.

— Риолата… Будь у нее голова, мне было бы на нее насрать, — заявила она, и на фоне прекрасного гаррийского, которым она пользовалась, непристойное слово прозвучало крайне отвратительно. — Нет, Готах-посланник… Если бы у каждого, носящего в себе дурную часть, были только такие проблемы, как у Ридареты с Риолатой… Мне очень немногое приходится для нее делать, а то, что приходится… — Она перестала улыбаться и на мгновение задумалась. — Для тебя это может показаться странным, но что в том плохого? Что плохого в том, если я на собственном корабле прикажу избить себя кнутом до крови?

— Ты хочешь сказать, княжна, что Рубин не имеет над тобой никакой власти?

— В самом деле почти никакой, ваше благородие. Это нечто очень многое предлагает, но мало к чему может принудить. Чем-то оно напоминает искушение, а искушения бывают у каждого. И ты или поддаешься им, или нет. Это не мои слова, — пояснила она. — Я повторяю то, что сказала мне одна очень умная женщина, красивая блондинка, которая вам помогает. Я рассказывала ей о себе, о Риолате, а она все понимала и могла назвать. И лучше всего я запомнила именно про искушения.

— Ты умеешь этим искушениям противостоять?

— Если хочу. Но хочу не всегда.

— Ваше высочество… — На этот раз издевательские нотки прозвучали уже в голосе Готаха. — Это напоминает слова пьяницы, который утверждает, что бросил бы пить, если бы только захотел. Но не хочет.

Она задумалась.

— Мой отец не мог отдать мне в распоряжение агарский флот, так как Агары меня ненавидят, — помолчав, сказала она. — Но он дал мне золото. За очень большие деньги я купила себе помощь нескольких пиратских капитанов, которым нужна в Ахелии пристань, и больше их ничего не волнует. Мы ждали здесь целую неделю. Я нашла среди своих моряков бывших ночных воров, несколько браконьеров… Тебе стоило бы взглянуть на этот лесок, мудрец Шерни. Там есть даже норы в земле, прикрытые крышками, на которых растет трава. В миле отсюда, в большом лесу, мы разбили лагерь. У меня был… можно назвать это сном, порой у меня бывают такие сны… Я видела эту рощицу, дым селения и ваш лагерь на заходе солнца. Я знала, что вы здесь будете. Я рассказываю тебе обо всем этом, ваше благородие, потому что хочу тебе показать, сколько труда мне стоила поимка одного посланника. Что это были за солдаты, сине-зеленые? — ни с того ни с сего спросила она. — Один из моих говорит, будто это войско королевы Дартана?