В твоих руках не страшно (СИ) - Островская Ольга

А-а-а-ах, так не бывает. Так нельзя-а-а-а. Мне так стыдно и сладко. Горячо.

И ноги дрожат. И мышцы сводит. Там, внутри. Голодом. Так бывает, оказывается.

Внутрь проникает что-то жёсткое. Его палец. Толкается и растягивает, словно готовит. И я слепну. Меня будто горячей патокой обливают.

Кричу, задыхаясь. И уже сама подаюсь навстречу, сама насаживаюсь, сама умоляю каждой клеточкой своего тела.

— Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста, — всхлипываю, когда ощущение наполненности внезапно исчезает. За что он мучает меня?

— Сейчас, маленькая, потерпи, — урчит Аедан, снова целуя мою спину. И меня выгибает ещё сильнее.

А-а-ах…

Я слышу, как шуршит его одежда. И жду, сгорая в разбуженном им пламени. От страха не осталось уже даже пепла. Аедан превратил меня во что-то другое. Жаждущее его ласки. Его любви. И даже обладания.

Прикосновение мужской плоти к моей, словно вспышка. Твёрдая головка раздвигает тугие внутренние мышцы. Немного болезненно и очень остро. Тело уже восстановилось после прошлой ночи, но он такой большой. Хочется избежать этого проникновения. И одновременно с этим податься навстречу.

Толчок. И я наполнена до краёв. Им. Своими эмоциями. Болезненным удовольствием. Жаром разливающимся по венам.

Аедан пару секунд ждёт. Накрывает меня своим телом, обхватывает руками. Позволяет привыкнуть к этой нестерпимо-сладкой наполненности. А когда я расслабляюсь, подаваясь навстречу его плоти, с довольным урчанием прихватывает зубами моё плечо и начинает двигаться. Быстро. Глубоко и сильно. Каждым толчком заставляя меня вскрикивать, стонать и закатывать глаза от нарастающего удовольствия.

И я теряюсь в этом водовороте, снова растворяюсь полностью в единении наших тел. Наших душ. В его обладании. И сладкой власти надо мной. В сводящем с ума наслаждении, разделённом на двоих. В своей… любви.

Уже потом, гораздо позже, когда мы оказываемся в кровати, и Аедан притягивает меня пресыщенную и разомлевшую в свои объятия, я удовлетворённой кошкой сворачиваюсь у него на груди, и в моём сонном сознании всплывают отрывки нашего разговора.

Жаль, что он не нашёл меня раньше. Так жаль.

Но ведь нашёл. Как я могу обижаться за это на богов? Не могу…

А прошлого не воротишь.

Глаза смыкаются… мысли становятся вялыми. Сон постепенно накрывает меня своим мягким покровом.

— Когда-нибудь ты полюбишь меня, Крольчонок, — чудится мне тихий голос Аедана. И я засыпаю.

Глава 82

Утром следующего дня мы с Аеданом, Адларом и Тори провожали князя Луады и его сына в дорогу. И если отъезд Ингальфа меня почти никак эмоционально не зацепил, даже толику облегчения вызвал — слишком уж меня его нахальство и заигрывания заставляли нервничать — то с маленьким Ивером прощаться мне было по-настоящему грустно. Да и у самого мальчишки глаза блестели от непролитых слёз, хоть он и очень старался вести себя по-мужски сдержанно.

— До встречи, Ивер. Я буду скучать по тебе, — прошептала я, обнимая его напоследок.

— И я буду. Мы же друзья? Ты не злишься на меня больше? — хлюпнув носом, прижался ко мне волчонок.

— Конечно, друзья. Я знаю, что ты хотел, как лучше, и больше не злюсь. Слушайся отца и береги себя.

— И ты тоже береги. Если тебе тут у демонов будет плохо, сразу же приезжай к нам. У нас тебе всегда будет хорошо, — заявил мне Ивер, не изменяя себе.

Поцеловав русую макушку, отпустила мальчонку. Взглянула осторожно на ожидающего его князя. Тот лукаво усмехнулся и кивнул, подтверждая приглашение сына. Стрельнул тут же хитрым взглядом на возвышающегося рядом со мной Аедана.

— Если уж мне не судилось стать супругом прелестной Амины, может, когда-то через детей породнимся? Вдруг у вас невеста для моего Ивера родится.

— Не забегай наперёд, лохматый, — хмыкнул мой демон. — Пускай сначала появится и вырастет, а там уж посмотрим, как оно сложится.

На том и порешили, закрыв тему, к моему облегчению. Мне Ивер, конечно, очень нравится. Но для своих детей, и особенно дочерей, если они у меня, конечно, будут, мне хочется прежде всего счастья и возможности самим выбирать свой путь, чего никогда не было у меня самой.

Оборотни уехали. Аедан с братом ушли заниматься своими делами, а мы с Тори внезапно оказались предоставлены сами себе. И подруга позвала меня в свои покои, чтобы показать, как она тут во дворце устроилась. Я не стала отказываться, самой стало интересно.

Теперь, идя дворцовыми коридорами под руку с Тори, я с удовольствием осматриваюсь вокруг, больше не обращая особого внимания ни на попадающихся на нашем пути придворных, почтительно склоняющих перед нами головы, ни на шагающих позади охранников.

Мне тут нравится, хоть всё и выглядит довольно сдержанно. Нет той кричащей безвкусной роскоши, которой любят окружать себя вельможи Аделхея, следуя примеру своего короля. Нет обилия позолоты и лепнины, множества статуй, барельефов и кучи плохо сочетающегося декора.

На стенах кое-где висят картины и вышитые гобелены, многие из которых скрывают потайные ниши и тайные проходы. Потолки расписаны разными сценами из жизни королевского рода. И само собой батальных сюжетов там больше всего. Мраморный пол радует глаз странным, но очень красивым узором. Но больше всего мне нравятся окна. Высокие, стрельчатые, местами витражные, отчего помещения залиты разноцветными лучами солнечного света, ажурной вязью бликов играющего на стенах и каменном полу. Красиво, аж дыхание перехватывает порой. Мне только растений не хватает. Я бы везде их в кадках наставила, будь моя воля. Может… Аедан позволит? Раз уж мне здесь жить…

И вот мы наконец на месте.

Стражники у входа распахивают перед нами двери. Переступаем с Тори порог.

И тут же слышим грохот, звон разбитого стекла и испуганный женский вскрик.

Прежде, чем мы с подругой успеваем хоть как-нибудь отреагировать, в комнату врываются наши охранники, закрывая нас своими телами. А за ними и стражники.

— Простите, ваше высочество… и ваше величество, — лепечет испуганная и белая, как мел, Хэфи, которая и создала весь этот переполох, уронив поднос с посудой. — Я случайно, я сейчас уберу. Простите меня, умоляю.

Увидев, что никакая угроза нам с принцессой на самом деле не угрожает, воины опускают оружие.

— Оставьте нас, пожалуйста, — просит у них Тори. — Я сама разберусь со своей служанкой.

Мужчины с почтительными поклонами удаляются. А я всё это время смотрю на бедняжку-горничную. То изумление, с которым она на меня таращится в ответ, не оставляет сомнений, что именно так поразило девушку. Она меня узнала. Этого, собственно, и следовало ожидать.

Вздыхаю тяжело. Что-то слишком я расслабилась. Но и прятаться ведь больше не выйдет. Слишком многие обо мне уже знают. Как бы беды из этого не вышло.

Мне остаётся только полагаться на Аедана, который обещал меня о любой беды защитить.

— Хэфи, ты же понимаешь, что не должна ни с кем обсуждать то, о чём ты сейчас думаешь? — чеканит Тори ледяным тоном.

Девчонка стреляет в неё испуганным взглядом, снова потрясённо смотрит на меня, и поспешно кивает.

— Да-да, конечно, ваше высочество. Я никому и слова не скажу.

— Смотри у меня. Если предашь, так легко, как Оддэт, не отделаешься, — строго прищуривается Тори. — А за преданность будешь достойно вознаграждена.

— Я предана вам не из-за вознаграждения, ваше высочество. И вам, ваше величество, — с достоинством отвечает Хэфи. — На чём угодно могу поклясться, что не выдам никому ваших тайн.

А ведь её тоже эта дорога в Раграст сильно изменила. Теперь это уже не та наивная девчонка-болтушка, которой я её помню со дня нашей первой встречи.

— Рада это слышать, — смягчается моя подруга. — Убери тут и подай нам завтрак.

— Как прикажете, ваше высочество, — кланяется горничная, приседая к устроенному ею беспорядку на полу.

— Хэфи, — зову я, подходя к девушке. И когда она удивлённо вскидывает голову, прошу тихо: — Не нужно ко мне обращаться «ваше величество». Я не королева… больше. Здесь я другая женщина. Свободная от той… прошлой жизни.