Притяжение страха - Анастасия Бароссо

— И — что?

Спросила Юлия со смесью страха и жалости. Удивленно понимая, что как раз это она понять очень даже в состоянии. Даже более чем он предполагает.

— Моя душа была никому не нужна… Когда я, наконец, понял, что все бесполезно, мне оставалось только умереть… не правда ли? Однажды ночью я поднялся на башню фасада Рождества. У меня был ключ от часовни с гробом предателя… я каждую ночь тайно проводил там, пытаясь понять, почему он так поступил со мной… Я поднялся на башню, желая покончить с этим миром хотя бы для себя самого. Я проклял перед смертью этот мир. И призвал его в свидетели. Я кричал, стоя на коленях на вершине собора, и молил его отомстить за меня. И он пришел.

— Что?!!

— Да.

Дон Карлос вдруг стал деловит и сух. Словно дальше рассказывал о чем-то обыденном, вроде торговой сделки с банком или акционерным обществом.

— Он принял мою душу, перевернутую и уже черную от обиды. И обещал мне свою помощь… Он наделил меня способностью жить вечно и питаться кровью других презренных существ, называемых людьми. Он открыл мне некоторые тайные мироздания, которые тебя так влекут, и власть над деньгами, и все такое… Но я не был исключением. Так же, как Антонио и его несчастная мать. Так же, как все…

Карлос приблизился к Юлии, говоря это. Склонился, взял ее голову в руки, и следующие слова страстно шептал прямо ей в лицо, от чего оно быстро становилось горячим, как огонь.

— Ведь он не был бы самим собой, если бы не смеялся жестоко над своими приверженцами!

— То есть?

— Он не дал мне таланта! Ха-ха! Сказал — такой дар бывает только один! Он лишь наделил меня сверхвозможностями, а у меня в душе было единственное стремление… Благодаря которому, я сделался идеальным орудием в его руках! Это он открыл мне глаза. Сказал мне, что Антонио — слабак! — конечно же, не смог уничтожить свое любимое творение. Он устроил пожар в мастерской только для вида — он был хитрым, когда нужно! А истинные чертежи спрятал… смешно, в ту самую часовню, в которой его потом похоронили…

Карлос медленно отвел руки от лица Юлии. Потому что она закрыла глаза, не в силах выносить его взгляда.

— Так вот, если потомок предателя — сказал он мне, — захочет по собственной воле отдать чертежи, тогда все исполнится… Именно для этого, он дал мне пресловутое бессмертие. Чтобы я стал бичом проклятых потомков хитрого гения, который сбежал в небытие, наивно полагая, что на этом история закончится…

— И… что дальше?

— Оставшиеся два столетия я занимался тем, что искал следы его женщины… Я нашел их в России. Но там уже не было потомков Гауди, оказалось — они снова вернулись в Испанию. Я бесился. Двести лет обиды, одиночества и бесполезных поисков неизвестно чего — сознания, что ты предан и продан… Как тебе? Я погряз во зле. Я мстил всем подряд, бесновался и страдал… Разумеется, когда я, наконец, нашел отца… м-м-м, Антонио…

Он бросил взгляд на лежащее тело, словно это была куча хлама, собранного, чтобы вынести на помойку.

— …я возликовал. И с удовольствием, признаюсь, превращал жизнь этой семьи в преисподнюю! Себастьян и Стефания помогали мне, все должно было случиться в ближайшие дни. Он был готов. Почти готов, и вот… Появилась ты.

— Извини, не вовремя, — неожиданно для себя самой, зло прошипела Юлия.

— Юлия, ты не знаешь еще…

— С меня хватит!

Она вскочила с кресла, стряхнув с себя наваждение его рук и глаз, и всего этого темного мистического бреда. Теперь она видела только Антонио, начавшего приходить в себя, пытавшегося приподнять голову от пола. И слышала только его стоны. И ее имя, слетевшее с его губ, было сейчас слышнее всего остального.

— Но теперь ты знаешь почему…

— Да. Знаю.

— Юлия…

В этот миг Антонио открыл глаза.

И увидел Юлию и Карлоса, стоящих друг напротив друга в готовности то ли броситься друг другу в объятия, то ли убить один другого. Глаза его широко распахнулись от изумления. Он был ошеломлен и переводил с Юлии на Карлоса расширенные зрачки, в которых все отчетливее проявлялся страх за нее. Он почти не мог двигаться… но пробовал.

— Теперь я знаю. Ты просто завидовал ему! Всю жизнь — потому что не мог быть таким, как он!

— Да! — он сжал кулаки. — Да, я завидовал. И кто, скажи, смог бы завидовать так, как я — отдав всю жизнь ради его успехов?!!

— Все равно… Ты возненавидел его, вместо того, чтобы порадоваться за него. Ты…

— Порадоваться?! — казалось, аристократичный дон Карлос готов ее ударить. — Я еще должен был порадоваться?!!

Глаза его гневно сверкали, когда он кричал это ей в лицо, как будто она была виновата во всех тех ужасах, что ей пришлось сегодня узнать.

— Ты ведь хотела быть со мной. Теперь меня обвиняешь ты! Ты, которая…

— Которая — что? Я думала, ты другой.

— Юлия.

Он потянулся к ее руке… В это время Антонио сжал в пальцах упавший подсвечник, хотел кинуть в них и уронил. От этого звука Юлия вздрогнула. Очнулась. Проворно отскочила в сторону.

— Нет!

— Юлия, прошу тебя.

— Так это ты был там, на Арене корриды, ночью?

— Да, я. И это я остановил Себастьяна, когда он хотел схватить вас обоих и…

— Так ты с самого начала знал обо мне?

— Да.

— Ты следил за мной?!

— Да….

— И в ту ночь, когда оставил меня одну в замке… ты ведь не уехал домой?

— Нет…

Она вспомнила тень, промелькнувшую перед ней, когда она лежала, свесив голову с подоконника Ришара. Тень, сопровождавшую ее от мансарды до отеля в то злополучное утро, когда она оставила там Антонио погибать от тревоги и неизвестности. Тень, сопровождавшую ее повсюду, сводящую с ума…

Антонио снова зашевелился на полу. Находясь здесь, в этой комнате, он разрушал наваждение одним своим видом. Юлия только теперь начала понимать, какую страшную ошибку совершила… Боже… Но если кто-то и может еще ее исправить — то только она сама. К тому же — теперь уж терять точно нечего.

— О, черт…

Это с досадой произнес дон Карлос. Потому что Антонио, цепляясь за перила террасы, встал на ноги. Он шатался, опустив голову — непонятно, то ли угрожающе, то ли ему больно было ее поднять. Он исподлобья глядел на Карлоса. И, несмотря на свою беспомощность, в этот момент был страшен. В разорванной косухе, с кровью, запекшейся в слипшихся волосах, упавших на сероватое лицо.

Это было так странно, что на какое-то время они оба глядели на него в изумлении, словно на привидение или мертвеца, вдруг восставшего из могилы… И тем более неожиданно и дико выглядело то, как он, зарычав вдруг, словно раненый зверь, бросился вперед. Он действительно совершил немыслимый прыжок в явной попытке вцепиться руками в горло дону Карлосу. Но смог лишь повиснуть у того на плечах, чтобы не упасть.