Права и обязанности некроманта (СИ) - Никитина Анастасия

Трипол вскочил со своего места и суетливо бросился на зов.

— Мой лорд, — склонился он, но тот даже не посмотрел в его сторону, глядя вдоль стола и обращаясь ко мне.

— Что ты скажешь о нем, Лира?

— А что я должна о нем сказать? — опешила я и тут же перехватила полный ужаса взгляд молоденькой женщины, жены Трипола. Она в защитном жесте уронила руки на округлившийся живот. — Он ваш верный друг.

— О, да. Я очень ценю нашего друга. Вы знаете, что на его род некогда наложили очень сильное проклятье? Проклятье неурожая, не так ли, Лесли?

— Т-так, — пробормотал маг, сравнявшись цветом лица с собственной седой шевелюрой.

До меня медленно начинало доходить, в какую ловушку я чуть не вляпалась на этот раз. Опять мое «очищение» вылезло мне боком!

— Ты могла бы изучить взаимодействие этого эффекта с твоими собственными особенностями, — спокойно предложил Лэнгли, не обращая никакого внимания на то, что объект его заботы бьет крупная дрожь.

Пользуясь тем, что возомнивший себя вершителем судеб ублюдок все так же не смотрит в мою сторону, я бросила короткий взгляд на тису Трипол, сидевшую прямо напротив на противоположном конце стола. Если у меня и оставались какие-то сомнения по поводу того, какое предложение мне только что сделали, то они отпали сами собой. Бледная, как смерть, молодая женщина вжалась в спинку кресла и, не отрываясь, смотрела прямо на меня. Еще бы… Ведь мне только что предложили ее место, а разводы в нашей благословенной стране законом не предусмотрены. Я едва заметно опустила веки, пытаясь успокоить беднягу, и равнодушно, как только могла, проговорила:

— Скучное проклятье. Его сила только в смерти проклявшего. Принес себя в жертву, идиот. Мстить и не насладиться результатами своей мести… Глупец. Это мне не интересно.

— Значит, положение леди Трипол тебя не прельщает?

— Нет, — отмахнулась я и тут же до хруста в суставах сжала подлокотники кресла, поймав второй за вечер ментальный удар.

— Вы слишком часто стали говорить мне «нет», тиса Мэй, — пояснил свое неудовольствие Лэнгли, когда я немного очухалась, знаком отпуская уже не бледного, а какого-то серого Трипола. — Но вы правы, я слишком ценю нашего гостеприимного хозяина, чтобы позволить ему насильно ввести в свой род очищающую.

«А он прям так мечтал это сделать, что просто трясся от вожделения», — зло подумала я, пытаясь абстрагироваться от судорог, сводящих мышцы. Я все-таки не тренированный ментал, мне два удара подряд несколько многовато. Боль можно держать в узде, не теряя самоконтроль, но от этого она все равно никуда не девается, а отголоски аукаются потом гораздо дольше.

— И все же вы присматривайтесь, тиса Мэй. Нехорошо, когда такая завидная невеста грустит в одиночестве, — уронил Лэнгли и, слава всем богам, потерял ко мне интерес.

На противоположном конце стола Трипол мешком плюхнулся на свое место. Я заметила, как его рука скользнула вниз, а секундой спустя дрогнули плечи его жены, наконец, немного расслабившись. Мне не нравился Трипол. Как, впрочем, и все присутствующие. Но в том, что он искренне любит свою молодую жену и еще не рожденного ребенка, я только что убедилась. Эта мелочь, не имевшая к моей жизни никакого отношения, неожиданно зажгла в, казалось бы, совершенно заледеневшей душе маленькую теплую искорку, и дышать стало чуточку легче.

Псевдо-ужин закончился, как обычно: Лэнгли просто встал и, поманив меня за собой, вышел из зала. Мысленно я порадовалась за тису Трипол. В отсутствие жестокого хозяина у Лесли будет несколько больше возможностей успокоить перепуганную супругу. Все-таки в ее положении волнения не слишком полезны.

Размышляя о владельцах гостеприимного особняка, я совершенно упустила из виду, что побеспокоиться стоило бы в первую очередь о себе, и вспомнила об этом, только сообразив, что уже несколько минут сижу в уютном кресле у камина в одном из многочисленных кабинетов дома, а Лэнгли размахивает руками, навешивая вокруг нас все новые и новые чары.

«И что теперь? — я с деланно равнодушным видом снова уставилась в камин. — Персональное наказание тет-а-тет? Хоть бы уже убил меня наконец, что ли…»

Последняя мысль так меня испугала, что я невольно поежилась. Вот уж чего за мной никогда не наблюдалось, так это суицидальных наклонностей.

«А почему бы нет, — ехидно вернул внутренний голос. — Кому ты нужна?»

Я тихо выдохнула, тщательно контролируя сердечный ритм с помощью иномирных методик и загоняя подступающую истерику на задворки сознания вместе с болтливым раздвоением личности. Еще только не хватало разрыдаться от жалости к себе на глазах у лидера радикалов. Потом… Подумаю потом, кому я нужна и зачем…

— У меня к вам серьезный разговор, Лира, — заговорил Лэнгли, завершив долгую волшбу и усаживаясь в кресло напротив. — И касается он ваших исследований.

— Я слушаю, профессор.

— Как успехи с вашими работами над живыми мертвецами?

— Никак. Я же говорила. Из этих трусов, — я, скривившись, мотнула головой в сторону выхода, — даже каплю крови не вытрясешь. А те маргиналы, у которых мне удалось добыть кровь, с воплями пытались сбежать, едва понимали, что я интересуюсь их родственниками. Они были слишком тупы, чтобы им можно было разъяснить, что их поганому отродью ничего не грозит. Их потуги вырваться несколько раз сбивали мне ритуал. И ведь даже под клятву о непричинении вреда боятся поддержать науку!

— Вы никогда не думали, что с вашей смертью наука потеряет очень много? — невпопад вдруг выдал Лэнгли, заставив меня вздрогнуть.

— С моей смертью? — переспросила я, загоняя шевельнувшийся в душе страх обратно под ментальные щиты. — Мне плевать, что будет с наукой после моей смерти. Ведь я не узнаю ни о победах, ни о поражениях.

— Как эгоистично, — усмехнулся он, сцепив тонкие сильные пальцы в замок. Кольцо, что примечательно, оставалась снаружи. — И вдвойне нехорошо для очищающей. Ваше предназначение — будущее, ведь именно для этого магия так щедро вас одарила.

— Знаю. Некогда я очень внимательно изучила этот вопрос. И пришла к выводу, что нет худшего греха, чем разбрасываться ее дарами. Наука — мое. Никто не дарил мне знания и умения просто так. Дар очищающей — это нечто иное. Если хозяин подаст рабу хлеб, вряд ли ему понравится, что раб бросит его дар свиньям.

— Что ж, вы правы… — задумчиво смерил меня взглядом Лэнгли.

А я почти в панике искала выход из той ловушки, куда сама себя загнала: «Он же маньяк с манией величия, тупица! Он же сейчас решит, что ты просишь его определить достойного! А если ты откажешься, то он мигом заподозрит, что не так уж ты ненавидишь некоего любителя бездарков! Да и к самим бездаркам не так уж равнодушна! Бесово наваждение!»

— И как? Вы уже нашли род, достойный дара магии? — спросил он, подтверждая мои худшие опасения.

И тогда я пошла ва-банк. То, что я собиралась сделать, могло закончиться моей смертью прямо здесь и сейчас, могло обернуться и кое-чем похуже, чем смерть. Но небольшой шанс, что дело выгорит, был, и я поставила на него:

— Нашла, — голос звучал спокойно, а долгую паузу вполне можно было принять за страх перед великим Повелителем. Я сразу почувствовала себя чуть увереннее: умение притворяться никуда не делось. — Сейчас в мире есть лишь один, достойный этого дара.

— И кто же?

— Великий гений, сумевший обуздать саму смерть, — выдохнула я.

Брови Лэнгли взлетели вверх, несмотря на все его самообладание. Уж не знаю, что он ожидал от меня услышать, но явно не это. Я же надеялась лишь на то, что, судя по количеству артефактов, которые были зашиты в его тело, наследниками, как способом жить в веках, профессор не интересовался от слова «совсем».

— А в этом что-то есть, — заявил он после долгого молчания, и у меня внутри все оборвалось. — Но не сейчас…

«Тебе везет, — снова вылезла мое болтливое раздвоение личности в образе внутреннего голоса. — Время повеситься у тебя будет».

— Что вы знаете о применении принципов сохранения мертвой плоти на живых, тиса Мэй?