Практическая фейрилогия (СИ) - Грин Агата

Меня отвезли в больницу, выделили отдельную комфортную палату, взяли анализы, поставили успокаивающий укол и ласково посоветовали хорошо отдохнуть. Я заснула не сразу — меня стошнило. Медсестра, пришедшая прибраться, доложила об этом человеку, который меня сопровождал, и тот, заглянув в палату, успокоил:

— Не беспокойтесь, рини Кинберг. Тошнота, головная боль и чувство паники — обычное дело после перемещения.

Тогда-то я выдохнула про себя. Наш с дядей план не провалился в первые же часы, и это уже хорошо.

На следующий день я узнала, что вся Вегрия всполошена известием: Магари Кинберг была приглашены в неблагие холмы! Неблагие недовольны королем! Чем это обернется для мира людей? Как избежать стихийных бедствий, возникающих всегда, когда убивают сидхе?

Меня навестили важные шишки, которых я раньше видела только по телевизору и в газетах. Сидя в кровати, переодетая в купленное кем-то платье, с убранными в строгий узел волосами, я отвечала на вопросы первых лиц страны и мысленно поражалась, что все это происходит со мной. Никого прежде не встречали так из холмов! Отныне мое имя известно во всей Вегрии и за ее пределами!

Глава Общины друидов явился ко мне и заверил, что мое недомогание обычно для возвратившихся из холмов людей, и что вскоре все неприятные симптомы пройдут. Я боялась прозорливости Главы, но он особо и не приглядывался ко мне, все больше рисовался перед сопровождающими.

Редактор журнала «Сверхи», мой работодатель, тоже навестил меня и захватил договор, который я подписала до ухода в холмы: согласно этому договору, первое интервью со мной появится в журнале «Сверхи». Договорившись о дате и месте проведения интервью, редактор, расцеловав мои руки, удалился.

Позже ко мне снова пришли люди из Министерства по делам фейри, и тоже договорились о следующей встрече. Постепенно моя палата заполнилась цветами и записками с поздравлениями, а поздравляли меня с тем, что я выжила среди неблагих и вернулась…

К вечеру ко мне пустили родных: ба и дядю. Ба усердно делала вид, что рада моему появлению, а вот дядя держал за руку и теплым взглядом вселял уверенность, что наша авантюра удалась. Он ни о чем открыто не говорил, чтобы не волновать ба, да и боялись мы говорить о произошедшем — мало ли, в палате оставили жучки? Министерские проныры вполне на такое способны, ведь мое появление всех взбудоражило.

Я пробыла в больнице пару дней. Перед выпиской врач сообщил, что ему не нравятся результаты моих анализов. Я осторожно спросила, что это может значить, и рин, вздохнув, ответил, что у всех вернувшихся из холмов людей анализы не в норме, но мои показатели все же его настораживают.

— Это не типичная картина, — пояснил врач. — Видите ли, рини Кинберг, анализы показывают слишком много всего, чтобы можно было сказать что-то определенное. Тут и изменение гормонального фона, и отравление; многие показатели сходны с теми, что в норме при беременности. Я теряюсь.

— Я много купалась в омолаживающем озере и питалась своеобразной пищей. Не говоря уже о том, что сам воздух в холмах насыщен магией. Неблагой магией.

— И я склонен думать, что странности ваших анализов объясняются воздействием именно неблагой магии. Пожалуйста, если вас что-то будет тревожить, звоните мне сразу, я оставлю вам свой домашний номер.

— Спасибо, рин, вы очень добры, — улыбнулась я и поспешила уйти из больницы, чтобй прийти в себя.

Но покой мне только снился…

В первые дни своего громкого возвращения я была оглушена и поражена тем, какое пристальное внимание обратила на меня общественность. Каждый мой день был расписан от и до, я ездила в Министерство, как к себе домой. Меня проверяли втайне и открыто, вежливо расспрашивали и дотошно допрашивали, приглашали на ужины и приказывали явиться на встречи. Больше всего на свете я боялась, что сила, которую я отказалась запечатать, выдаст меня в самый неподходящий момент, но ничего такого не случилось ни разу, хотя меня проверяли друиды, фейриологи, даже демонологи, на всякий случай. Да, артефакты реагировали на меня, показывали наличие магии в моей крови, но я из рода друидов, так что это считали нормой — у моей ба тоже в крови магия.

До официального открытия портала из Неблагого двора оставалось меньше двух недель, и все ждали этого момента, чтобы узнать, лгу я или нет. Многие впали в панику, опасаясь того, что из-за волнений при Неблагом дворе кто-то из сидхе будет убит, и на нашем мире это отразится стихийным бедствием или непредсказуемым природным явлением. Но власти успокаивали народ тем, что сидхе отлично знают о связи волшебной страны и нашего мира и, помня о Договоре, не допустят ни одного убийства.

События той ночи, когда я не позволила дяде запечатать свою силу, связали с моим возвращением, как мы с дядей и хотели. Общественности объявили, что наскоро созданный портал, через который я вышла, преобразовался в волну негативной энергии, а дубрава поглотила эту энергию, ведь она совсем недалеко от пригорода Кэнтона, где я «появилась».

Так, я на практике проверила, как мой любимый дядя умеет маскировать свою природу хаосника и вообще случайности. Именно он настоял, чтобы эти два события нужно связать, и убедил меня, что все получится. Мне лично уверенности не доставало.

Я с трепетом ждала открытия портала в волшебную страну, хотя была убеждена, что никто из фейри не скажет ничего лишнего обо мне. Если придется открыть обо мне правду, то придется открыть правду и об Элидире, а неблагие не позволят опозорить себя. Дядя Эдгар успокаивал меня и говорил, что не нужно зря волноваться, что ни у кого в Вегрии нет подозрений насчет меня — по крайней мере, не голословных подозрений. Разве может быть причастна к трудностям неблагих такая милая девушка, как я?

Дядя ошибся. Один человек все же подозревал меня — тот самый беловолосый друид, который отвечал за мой переход в холмы. Он как-то подловил меня, когда я выходила из дома с Шапкой. И это несмотря на то, что дядя поставил на дом и наш участок специальную магическую защиту.

— Рини Кинберг, — произнес мужчина, возникнув из сумерек у нашей калитки; даже Шапка не заметила его и не затявкала на гостя. — Я Максимус Ренг, друид, который открыл для вас портал в холмы и должен был встретить вас из холмов.

— Да, я помню вас.

— У меня к вам пара вопросов. Уделите мне минутку.

— Только минутку, — холодно сказала я; этот Ренг мне совсем не нравился, а его колючий злой взгляд еще тогда, в Самайн, запомнился.

— Почему вы согласились погостить у неблагих?

— Я уже отвечала, вы в прессе можете прочесть: потому что не хотела упускать такого шанса. Неблагие давно не приглашали людей.

— Перефразирую вопрос. Как вы не испугались пойти к неблагим?

— Я знала, что мне не причинят вреда.

Друид улыбнулся и окинул меня взглядом.

— Вы смелая девушка, рини Кинберг, и привлекательная.

— Благодарю.

— Всем известно, что король неблагих Элидир небезразличен к женской красоте. Ответьте честно, здесь нет камер, журналистов, и я не первое лицо государства. Вас пригласили в холмы, как дару?

— Нет.

— Но и не как ученого. Если бы неблагим был нужен фейриолог, они бы пригласили лучшего, а вы даже не занимались научной деятельностью.

— Я и на этот вопрос отвечала. Если вы здесь, чтобы повторить в тысячный раз те вопросы, кото…

— Рини Кинберг, — прервал меня друид, глядя снисходительно и высокомерно. — Я понимаю, что вы утомлены и испуганы обрушившимся на вас вниманием. Ответьте на еще один вопрос, и я оставлю вас в покое. Вас все еще мучают недомогания?

— Да, как видите, я не цвету и не пахну, и с едой у меня сложности. Обычные физические проявления тоски по холмам.

— Обычные проявления… — повторил Ренг, и вкрадчиво произнес: — Простите мою назойливость и поймите: я был ответственен за ваш переход, я изучал ваше личное дело, и тогда у меня не возникло никаких вопросов по поводу вашей кандидатуры. Я был последним, от кого зависело, попадете вы в холмы или нет. Вы попали в них, вы вернулись, и весь мир замер, ожидая развязки. Знаете, какой вопрос меня мучит, рини Кинберг? Не ошибся ли я, перенеся вас в холмы?