Святилище кровавой луны - Зиан Шафер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«И кто ты сегодня»? – в его тоне таится мрачность, которая добавляет предвкушения моему плану. Он ласкал меня своими словами и проникал в мой разум таким образом, что заставил бы плакать даже священника. Он забывает, что я тоже могу вызывать настолько чувственные эмоции.
«Я притворюсь ночной бабочкой». – И подмигиваю.
Виски и имбирь бесчинствуют на моем языке с неистовой силой, город превращается в размытое пятно. В одно мгновение его рука обхватывает мое запястье и тащит меня обратно в переулок безболезненно, но твердо. Его фигура возвышается надо мной, а в его глазах бушуют хаос и разрушение. Но в темноте его взгляда все, что я слышу, – это сладчайшая мелодия, которой я не могу насытиться.
Краем глаза я вижу тени, которых не было с тех пор, как я заселилась в гостиницу. Они кричат, шипят и плачут, велят мне вытащить нож и вонзить его в Гидеона. Приказывают мне выколоть глаза мужчинам, которые посмеют взглянуть на меня. Велят мне сровнять с землей весь город.
Его лицо опускается к моему, и его дыхание, горячее и прерывистое, обжигает мне кожу. Рука, сжимающая мое запястье, начинает дрожать, как будто он изо всех сил пытается сдержать какое-то первобытное чувство. Эмоции исходят от него волнами, разбиваясь об меня, отталкивая меня к берегу, прежде чем утянуть в шторм.
– Если ты… – он резко обрывает себя, и я наблюдаю, как сильно напрягается его челюсть, когда он зажмуривает глаза, словно обдумывая свои слова. Наконец он открывает глаза, удерживая меня на месте силой своего взгляда. – Если кто-нибудь коснется тебя, я призову армию монстров, чтобы они лакомились их внутренностями до тех пор, пока от них ничего не останется, даже чтобы семья смогла их оплакать, – рычит он.
Я теряю дар речи. Никакие мои слова не кажутся достойными такой силы. Мои колени угрожают подогнуться подо мной, чтобы поклоняться земле, по которой он ступает, и повиноваться каждому его приказу. Но в основном все, что я чувствую, – это ненасытный голод, который способен утолить лишь он.
Мысль о том, что человек собирается совершить нечто настолько безумное ради меня, заставляет мою нравственность трещать по швам. Потому что на самый краткий миг я страстно желаю, чтобы это произошло. Я жажду этого.
Он отстраняется, и тени отступают, позволяя свету занять свое место. Тем не менее голод остается. Он качает головой, в его глазах по-прежнему читается ярость, он сжимает и разжимает кулак, пытаясь справиться со своим затрудненным дыханием.
– Прости меня. – Он делает шаг назад. – Ты можешь делать все, что пожелаешь. Я знаю многих отважных женщин, которые поступали именно так. Просто знай, что тебе не нужно делать этого, чтобы помочь мне. – Он говорит так, словно каждое слово разрывает его на части.
Что-то тяжелое сдавливает мою грудь, когда он отступает от меня еще на шаг, как будто боится, что может причинить мне боль.
– Прости. – Я приближаюсь к нему, желая унять боль в его глазах. – Я всего лишь пошутила.
Он покачивает головой, не в силах смотреть на меня, в то время как корица обволакивает мой язык.
– Прошу прощения, на меня что-то нашло. Прошу, пойдем. – Он протягивает руку в направлении магазина, и я колеблюсь, не уверенная, стоит ли мне идти. – Пожалуйста, Дэкс. Я буду следовать прямо за тобой. – Его голос напряжен, как будто он что-то скрывает.
Я киваю, не зная, как поступить в сложившейся ситуации.
– Оставайся здесь. Я ненадолго, – говорю я, прежде чем быстро направиться в магазин.
На ходу я пытаюсь взять себя в руки. Если это та сила, которой он обладает в этой форме, я не могу себе представить, насколько он опасен, когда полностью восстановится. Несмотря на это, я его не боюсь. Нет, я хочу почувствовать это снова, узнать все, что можно знать о том, что подпитывает его мощь. Узнать о нем все, что только можно знать. Но я не могу. Он достаточно скоро ускользнет из моих рук.
Колокольчик над дверью звенит, когда я вхожу, и пожилая женщина с темными мешками под глазами наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня поверх очков. Комната до самых стропил завалена тканями того же лазурного цвета – от шерсти до хлопка. Ее бровь вопросительно выгибается, когда она смотрит на мое взволнованное лицо.
Я прочищаю горло.
– Мой друг сказал прийти сюда, чтобы получить рабочую униформу, – после многих лет разговоров Нессы и Ико мне остается только надеяться, что мой наложенный акцент звучит хотя бы немного правдоподобно. Она смотрит на меня так, словно я сказала ей слишком мало, поэтому я продолжаю: – Только что устроилась на работу во дворец. Кем-то вроде горничной.
– Кто ты? – бурчит она, возвращаясь к своему рукоделию.
Какое это имеет отношение к моему заказу? Я блуждаю взглядом по комнате, чтобы запомнить ее на случай, если мне понадобится заполучить униформу, не проявляя вежливости.
– Моя мама – человек, папа – фейри. Беглянка – порождение подлеца. Ненужная полукровка.
Она одобрительно хмыкает.
– На местную ты совсем не смахиваешь. – Она хватает со стола измерительную ленту, как будто это последнее, что ей хотелось бы делать сегодня.
– Ага, из Таравина, – говорю я. Это самый безопасный ответ, учитывая, что оттуда мигрируют все виды, кроме Черной Крови. – Как и ты.
– Ты ни черта обо мне не знаешь, деточка, – сплевывает она в ответ.
Я прикусываю язык. Я была неправа, с такими манерами она определенно из Лодаксо. Жестом она велит мне снять плащ, и я делаю, как мне велено.
Она начинает бормотать себе под нос на языке, которого я не понимаю, пока оценивает меня. Я задерживаю дыхание, надеясь, что она не почувствует оружие в моем кармане, когда будет измерять. Женщина выходит из комнаты и возвращается с лазурным платьем в руках. Бросив его мне и не сказав больше ни слова, она возвращается на свое место, чтобы продолжить шить.
Да что не так с этими лодаксианцами? Вечно швыряются в меня вещами.
Я не утруждаю себя словами благодарности, бросаю монеты на прилавок и выскальзываю за дверь. Я крепко сжимаю платье, готовая продемонстрировать Гидеону свой успех, но его нигде не видно. Нахмурившись, я хватаю свою сумку и запихиваю платье внутрь. Я быстро разделяю волосы на три части, чтобы заплести их
