Глаз бури - Екатерина Мурашова

– Изволь. Это в любом случае лучше, чем то, что было. Хотя и очень не похоже на тебя. Я бы сказал, просто-таки перпендикулярно тебе, если ты позволишь мне выражаться в алгебраических терминах и не озлишься на упоминание царицы наук также, как только что озлился на безвинную химию. Кто это сотворил?

– Софья. Софья Павловна Домогатская. Ты с ней знаком.

– Однако, Михаил…

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего. Я абсолютно ничего не хочу говорить по этому поводу. Ты сам меня вынуждаешь. Я пришел говорить абсолютно о другом.

– Говори же. Садись куда хочешь и говори. Что тебе дать выпить? Или поесть?

– Того и другого. На закуску я бы предпочел мясо. Его нынче нигде толком не сыщешь.

– Так пост же… – равнодушно напомнил Туманов.

– Вот именно, – согласился Иосиф, уселся в кресло, обитое серой кожей, и закинул ноги на низкий столик. – Значит, мясо. Распорядись… И один вопрос, коли уж так: как ты себя теперь здесь чувствуешь?

– Щекотно.

– ?!

– Иногда кажется, что на мне пробиваются не то веточки, не то корешки. Как будто я прямо сейчас превращусь в дерево или заколошусь, или врасту где-нибудь, или еще чего в том же роде. Бывает, вроде, и хочется даже… Спасаюсь, гляжу на картинку, где эти дерутся…

– А! Бедняга Парсифаль!

– Почему бедняга? Что не сумел эту чашку удержать? Как ее там?

– Грааль? Нет. Грааль – это всего лишь символ. Печальный символ самоактуализации этого мира. Обрести его в личное или даже в коллективное пользование нельзя по определению. А бедняга он потому, что так и не сумел разгадать свою истинную природу и примириться с ней. Как я его понимаю!

– Зато я не понимаю ни хрена! Рассказывай, наконец, по делу!

– Как будто это я тебя все время отвлекаю! Это я, видите ли, пригласил в игорный дом всяких химиков, и устроил из своих комнат грядку со шпинатом! – картинно обиделся Иосиф, явно напрашиваясь на утешения и извинения. Утешения воспоследовали в виде огромного дымящегося и исходящего соком куска жаркого, переложенного тушеным картофелем, золотистыми пикулями и свежей петрушкой.

Утолив первый голод и отхлебнув вина, Нелетяга аккуратно вытер пальцы и рот салфеткой и приступил к рассказу.

– Сейчас ты будешь смеяться, мой герцог. Но это будет, уверяю тебя, горький смех. В прошлый раз мы насчитали шестерых информированных и вроде бы первично заинтересованных лиц. Простая задача: найти того, чьи деловые или уж личные интересы так или иначе пересеклись с твоими – и злоумышленник у нас в руках. За истекшее время я более-менее проверил всех…

– И что ж? – не сдержался Туманов.

– Пожалуй что, старая баронесса Шталь тут не причем. На первый, да и на второй взгляд не просматривается абсолютно никаких причин, зачем ей тебя изводить и желать тебе гибели или иных неприятностей. Ты, кажется, говорил, что никогда не пересекался делами с ее вторым покойным мужем, бароном?

– Если только по мелочи. Ничего крупного не было. Я бы запомнил.

– Значит, баронессу можно исключить. Все остальные участники давнего гадания – ВСЕ! Слышишь, Туманов? – имеют те или иные причины тебя ненавидеть и желать тебе всего самого нехорошего.

– Ух ты! Я где-то даже польщен. Расскажи поподробней.

– Начну с самого очевидного. Я отыскал деревню и имение, в которой, по всей видимости, держали в плену девицу Домогатскую…

– Ну! – вскричал Туманов, отставил бутылку, из которой прихлебывал вино и возбужденно ударил кулаком по ладони. – Молодец, Иосиф! Стало быть, мы уже сейчас все знаем!

– Погоди. Дослушай. Деревня называется Турьево, расположена недалеко от Любани. Для верности следовало бы свозить туда Софью Павловну, но есть факты, которые позволяют не подвергать ее нервы такому испытанию…

– Что за факты?

– Имение, расположенное в полутора верстах от деревни, зовется Ряжские Пруды, и является старым родовым гнездом дворянского рода Ряжских…

– Константин!

– Истинно так. После кончины почтенного батюшки, Николая Вениаминовича Ряжского, имением совместно владеют его дети – Мария Николаевна Помигина (в девичестве Ряжская) и Константин Николаевич Ряжский, наш с тобой фигурант и знакомец. Мария Николаевна по слабости здоровья почти непрерывно живет в Италии, за границей, следовательно, в имении и вообще в Петербурге не появляется. Сам Константин Николаевич так же предпочитает свободное от трудов время проводить не в деревенской глуши, а в более цивилизованных местах, вроде той же Италии, куда он регулярно ездит повидаться с сестрой (по слухам, они очень дружны с детства), крымских или германских курортов. Имение полу заброшено, однако продавать его он не собирается, возможно, из каких-то сентиментальных соображений. Последний раз его видели в родовом гнезде прошлой весной, когда он с друзьями приезжал, чтобы поохотиться на уток и половить налимов в речке Ряжке.

– Но как же тогда?…

– Неизвестно. Есть несколько гипотез. Во-первых, Константин Ряжский мог побывать в своем имении инкогнито. Во-вторых, мог специально проинструктировать слуг (их там всего четверо, все – немолоды) о том, что говорить, если кто-то будет его посещениями интересоваться. И, наконец, третья гипотеза: кто-то другой специально подставляет Ряжского, как объект возможного расследования. Здесь надо учитывать и то, что побег бодрой девицы Домогатской, по-видимому, все же не планировался. Следовательно, по первоначальному плану она вовсе не должна была узнать, где именно находилась в плену. В свете этого третья гипотеза выглядит, на первый взгляд, слишком сложной и изощренной. Но, поскольку мы пока не знаем наверняка, с кем именно имеем дело, я бы не сбрасывал ее со счетов… Итак, родовое имение Ряжские Пруды. Что у нас еще есть за Ряжского? Не так уж и мало. Еще с твоих слов я понял, что пересечение ваших деловых интересов несомненно. Теперь, наверное, стоит вслух озвучить масштаб, – Туманов кивнул. – Игорный дом под названием «Золотой Осел» (название отличное, несомненное очко в пользу Константина Николаевича), которым Ряжский владеет через подставных лиц – это прямая конкуренция Дому Туманова…

– Это я ему конкурент. «Золотому Ослу» уже три с лишним года, мы же открылись всего полтора года назад…

– Детали, Михаил, детали, – Нелетяга раздраженно помахал рукой. – Не отвлекай меня от главного, иначе мы вообще никогда не разберемся в этой паутине… Итак, «Золотой Осел». Дела в нем идут ни шатко, ни валко, и возникновение Дома Туманова, несомненно, здорово подкузьмило Константину Николаевичу.

– Константин, конечно, ушлый жук, – снова вмешался Туманов. – Если не знать, так и не поверишь, что из этих… аристократишек. Все доходное носом чует, как потомственный рыночный меняла. Если бы стала ему возможность разорить меня, иным способом под монастырь подвести – он бы ни мгновения не колебался. Но подсылать убийц, красть девиц, черные кареты, черные маски… Как-то не верится мне. Не его это…