Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

К своим создателям.

Трей разыскал Магистра в недрах библиотеки, с упорством одержимого разоряющего полки. Груда раскрытых книг подбитыми птицами громоздилась на столе, некоторые упали, теряя страницы; Магистр лихорадочно продолжал ведомые ему одному изыскания, пренебрегая учинённым разгромом.

Трей в нерешительности остановился невдалеке, не зная, как реагировать на эту сцену в свете известной ему подоплёки происходящего.

Но Магистр не столь полно отрешился от действительности, как поначалу представлялось угнетённому видом друга и брата маркизу.

— Помоги, — отрывисто велел Демиан, не обернувшись.

Трей без слов подчинился, и Демиан, ни на секунду не прерывая своего занятия, бросил ему на едва подставленные руки увесистую кипу, снятую со вполовину опустевшей полки.

— Что мы ищем? — стеснённо осведомился Трей, следя за движениями побратима, остававшимися, несмотря ни на что, размеренными и точными.

Врученные ему книги при ближайшем рассмотрении оказались вовсе не случайной подборкой: то были разного рода сводки, относящиеся к определённому, довольно краткому промежутку времени.

Пергаментно-бумажную конструкцию на столе перед Демианом венчала распахнутая примерно на середине, задержанная в неустойчивом равновесии рукопись. Взглядом выхватив пару строк, Трей опознал составленный телларионским хронистом подробный перечень всех сколько-нибудь значимых случаев нападений нечисти, наиболее масштабных прорывов последних десятилетий. Несколько страниц, предшествующих открытой, топорщились безжалостно загнутыми углами: прежде Демиан не позволил бы себе подобного обращения с трудами писцов и архивистов, даже самыми дрянными. В нагромождениях набросанных одна на другую, будто бы абы как заломленных книг, оказывается, также вырисовывалась ясная последовательность: то были более ранние тома хроник.

— Весна девятьсот шестьдесят второго. — Демиан пролистывал страницы, раздражённо отбрасывая книгу за книгой. — Ищи... междоусобная грызня. Пожары, мор, голод... Всё, что угодно масштабное! Ищи!

Трей подчинился, поневоле проникаясь этим необъяснимым для него азартом. И потому, наверное, что не понимал толком, как и где смотреть, скорее Демиана натолкнулся на искомое.

— Весна шестьдесят второго... голодный бунт в Арвете. Тысячи смертей... жертвы бескормицы, повешенные, зарубленные... — Он отнял вопрошающий взгляд от строк. — Как ты узнал? И для чего всё это?

Демиан выхватил из его рук книгу, впиваясь блестящим, как в лихорадке, взором, в нужную запись.

— Невозможно... — промолвил Магистр, опустив ладонь на лоб. Забытый том выскользнул из руки и упал у его ног. — За столько веков — никому не пришло в голову связать...

— Не пришло... что? Дем? — Почти умоляюще вопросил Трей, но его слова были обращены уже удаляющейся спине. — Да объясни же толком, ради всего святого! Что всё это значит? Чем это поможет?

Побратим замедленно обернулся и так же остановился, точно успел позабыть о присутствии друга, и лишь настойчивый оклик сумел вырвать его из почти неестественной погружённости в мысли.

— Поможет? — отозвался эхом. Демиан оперся о стеллаж, медленно подняв руку, и потёр висок. — Возможно... не знаю. — Его взор, рассеянный, как у чрезмерно утомлённого неким умственным напряжением человека, обратился к Трею. Откинув голову, Магистр расхохотался, резко, безудержно, и так же внезапно оборвав лихорадочное веселье. — Ты прав. Разве можем мы искоренить естественные проявления земной природы? Разве кто-то способен на это? Не смотри на меня так, — устало произнёс, возвращаясь и опускаясь в ближайшее кресло. Трей с тем же глубоким напряжением последовал его примеру. — В моих словах и действиях больше смысла, чем тебе должно было показаться.

— ...Но можешь ли ты быть уверенным в истинности своих... впечатлений? — скованно спросил Трей, выслушав объяснение друга, настолько исчерпывающее, насколько может быть полным и последовательным рассказ о кошмарном бреде.

Окна почти доверху закрывали деревянные экраны. Свинцовые переплёты заливали потоки свинцовых же — тяжёлых и серых — дождей холодной весны.

— Всё, что вижу и чувствую, приходится подвергать сомнению — с некоторых пор. Довольно утомительное занятие. Но без этой меры я ничего не берусь утверждать. — Демиан рассеянно следил за движением наплывающих ливневых струй, таких плотных, точно слои жидкого свинца были раскатаны по изнанке толстых, в радужных пятнах, стёкол. Магистр пожал плечами, коротко и небрежно, что мало вязалось со смыслом слов. — На настоящий момент этой проверки достаточно. Пока, — и прямой взгляд, сосредоточенный, твёрдый, напомнил Трею об их уговоре — так ясно, словно пальцы сжались на рукояти упомянутого тогда им ножа.

А Магистр, меж тем, продолжал, точно какой-то исторический экскурс, и Трей с некоторым промедлением ухватился за смысл, ещё ощущая вес и форму ждущего своего срока оружия.

— Игра? О чём речь?

Демиан невесомо усмехнулся.

— Ещё помнишь так называемое пророчество из "Хроник Предела"?

— Для этого нужно вовсе памяти лишиться, — пробормотал Трей, откидываясь в кресле. — "...падёт роса кровавая..." Постой, почему "так называемое"?

— Потому, брат мой, что Пределу не впервой покрываться кровавой росой. Путь движения истории нашего мира подобен виткам спирали. Одна повторяющаяся последовательность. За длительным периодом затишья следует пресловутое "время предела", которое включает в себя "тёмные сонмища", "урожай мертвецов" и прочие компоненты. Это всё здесь, — Демиан очертил взмахом руки сумеречное пространство библиотеки, — нашло отражение в хрониках, легендах, сагах. Достаточно вывести закономерность.

— Так какого демона... Погоди-ка. — Трей протестующе воздел ладонь. — Из твоих слов выходит, что вся эта свистопляска случалась не раз и не два, так почему тогда, Бездна забери, мы до сих пор ни сном ни духом об этих гралловых периодах? об этом "времени предела" и затишье... нарлаг, сравнительном затишье? Почему, к той поре, когда подошёл срок "кровавой росе", никто не был готов? Почему почти все перестали верить в скорое наступление нечисти?

Ему как-то в голову не приходила простая в общем-то мысль, что Демиан может чего-то не знать. Он словно уже родился со вложенными в сознание ответами на все вопросы, как другие рождаются со склонностью к морской болезни или несносным характером.

Демиан отступил на шаг, небрежным взмахом руки очерчивая насыщенное библиотечное пространство, словно приглашая сполна полюбоваться на учинённый им разгром.

— И много ли тебе известно охотников рыться в рассыпающихся останках былой мудрости?

— Пара-тройка, — признал Трей.

Магистр кивнул с той же будто бы удовлетворённой усмешкой. Да что уж там, — раздражённо подумалось Трею, — что и требовалось доказать, и спорить тут не с чем. Подавляющее большинство ныне живущих не имело ни возможности, ни желания доискиваться до первопричин явлений.

— По ту сторону Железных гор нет никого, кто застал бы две смены эпох, что говорить о смертных? Память поколений сохранила подлинные хроники Предела: в преданиях, сагах, сказках... Но многие ли сумеют отделить зёрна истины от многовековой шелухи? Даже если указать, где они рассеяны. Многое ли дошло до нас о прошлом мира? не в бабкиных побасках, — в сухих строках летописей?

— Веков пять? — предположил Трей, мысленно перебирая хетаньские архивы, в которые закопался однажды, сам не понимая, к чему... может, в самом едва осознанной попытке сродниться с землёй, из которой вышли его предки, которой сам обратится однажды?

— Семь, — сказал Демиан. — Нашей истории насчитывается семь веков. Неосознаваемая пропасть лет для идущего за сохой виллана, но по сути — один день сегодняшний да вечер вчерашнего для целого мира. Пара главок, отрывок, что читается более или менее складно и полно. Освещённый клочок, за которым... обрыв. Лакуна, и в ней копошатся домыслы и допущения.