Букет для будущей вдовы - Вера Русанова

"Куда вы меня ведете? Зачем вы меня ведете?"

- Она? - тихонько уточнила я у нашей добровольной помощницы. Та уверенно кивнула.

- Извините, что пришлось так поступить, - Митрошкин поставил женщину под тополем, а сам чуть отступил назад, - но мы из милиции. К нам поступила информация, что в декабре прошлого года вы покупали путевку для Барановой Галины Александровны. Причем этой самой Галиной Александровной и представились...

- Да.., - женщина побледнела.

- Как вас зовут?

- Полина Владимировна. Дорофеева Полина Владимировна.

- Надеюсь, свидетелей приглашать не нужно? Вы все объясните сами?

Лена жарко дышала мне в затылок, видимо, сгорая от желания выступить в роли свидетельницы.

- Я объясню, - женщина чуть не расплакалась. Выкрашенная хной прядь выбилась из под шапки и упала на лоб. - Я, конечно же, все объясню. Но я не понимаю, что здесь такого? Меня попросил мужчина. Нормальный молодой мужчина. Объяснил, что хочет сделать сюрприз теще и купить ей путевку в хороший санаторий, а там выписывают только лично в руки. Он сказал, что замерз уже на улице стоять, ждать женщину подходящего возраста с располагающим лицом. Сказал, как тещу зовут, дал выписку из карточки. Мне это было совсем не трудно, и я согласилась... А что в этом такого?

- Как выглядел мужчина?

- Молодой, с черной бородкой, в коричневой дубленке. В лице ещё что-то такое немножко нерусское. Но не кавказец!

- Денег он вам, кроме того, что за путевку надо было заплатить, дал?

Она ещё ниже опустила голову:

- Да, он предложил, но я отказывалась... Там просто сдача оставалась. Я ему вернула все до копеечки, квитанцию отдала от приходного ордера. Но он так настаивал... У меня теперь будут неприятности? Вы только на работу не сообщайте, пожалуйста!

- Не будем, - честно пообещал Митрошкин, пряча руки в карманы. А я почему-то подумала о том, что у этой Полины Владимировны в молодости, вероятно, было красивое лицо. Не просто красивое - очень! А сейчас "морщинки", "крашенные волосы", "шапка-тюрбан" - и все!.. И ещё о том, что меня под старость лет по словесному портрету, вообще, не сможет найти ни один милиционер, потому что даже сейчас к моей ненаштукатуренной физиономии больше всего подходит определение - "обычная"...

К тому моменту, когда мы с Лехой, наконец, распрощались и с Леной, и с Полиной Владимировной, и спустились в метро, я уже пребывала в чрезвычайно мрачном расположении духа.

- Чего ты? - нежно пихал меня Митрошкин в бок. - Ну, чего ты?

- Ничего. Просто настроение плохое.

- Потому что утомилась мотаться туда-сюда. А что мы в результате узнали?.. Только то что умный Андрюша Говоров выловил какую-то рыжую тетушку и попросил её купить путевку на имя Галины Александровны Барановой. А зачем? В профилакторий то Галина Александровна приехала своими ногами. Никто её пинками не толкал. Зачем тогда все эти хитро-мудрости?

- Леш, - я стянула берет и тряхнула распущенными волосами, - я сегодня на репетицию не пойду. Скажи Слюсареву, что я заболела. Гриппом.

- Ты, надеюсь, помнишь, что актер может не придти на спектакль, а равно и на репетицию только в одном случае - если он умер? - повторил прописную истину мой кавалер.

- Помню. Тогда скажи ему, что я умерла. Я не хочу эту роль. Я, вообще, уже ничего не хочу. Ну, какая из меня, к чертовой матери, Клеопатра? Не получается ничего, и внутри пусто... "Хармина", "Ириада"...

- Да, ну ты брось! Все у тебя получится. Просто голова была другим занята, а сейчас забудь про все и начинай работать. Ты умная, молодая, красивая...

Добрый Митрошкин, конечно, же не хотел издеваться, но его слова, как раз ударили по самому больному месту.

- Молодая? Красивая?.. Да у меня самая заурядная физиономия! Я ни на инженю, ни на героиню, по-хорошему, не тяну. И лет мне, между прочим, уже двадцать восемь. А что я сыграла? А чего я добилась? А что я имею? Лазаю, как красный следопыт по каким-то подъездам, допрашиваю тетушек с авоськами и пытаюсь ловить убийц, которые, по крайней мере, одержимы какими-то страстями!

- Похоже, правда, заболела, - грустно согласился Леха. - Но, Жень, ты же понимаешь, что я не могу не пойти в театр? Это вы там со своим Слюсаревым во сколько угодно можете начинать в Малом зале репетировать, а я, если не приду, ещё десять человек подведу. И Мжельский мне пистон вставит. И так он эти два дня, которые мы с тобой прогуляли, мои реплики из зала подавал.

- А я тебя и не заставляю прогуливать. Или, пожалуйста. Просто предупреди, что меня сегодня не будет. В самом деле, голова болит, и температура, по-моему, поднимается.

- Я все равно к тебе вечером приеду, - пригрозил он.

- Приезжай. Только сейчас я хочу побыть одна.

Митрошкин, к счастью, почувствовал, что спорить бесполезно, вздохнул и в центре покорно перешел на "Тверскую", тогда как я поковыляла на "Пушкинскую". Дома, в "Кузьминках", мне захотелось выпить бутылочку пива, что я и сделала прямо на лавочке во дворе какого-то дома. Настроение все не улучшалось. Погода казалась отвратительной, жизнь паршивой, героический Говоров - коварным и совсем непростым. В голове бродили разные мысли. О том, что мне, в самом деле, уже двадцать восемь, что у всех моих Новосибирских подруг к этому возрасту - либо карьера, либо муж, и дети. Что мама давно махнула на меня рукой, что она, в самом деле, ничего не знает о Лехе, а не это ли главный симптом несерьезности наших с ним отношений? О том, что мама Маринки все-таки куда-то делась, и её почему-то так и не нашли. О том, что брат Найденовой врал, глядя нам прямо в глаза...

- Где здесь ближайший переговорный пункт? - спросила я у старушки в синеньком платочке. Она, кстати, выглядела именно так, как я, наверное, буду выглядеть в старости. Бабушка близоруко прищурилась, махнула рукой в просвет между домами, объяснила, что придется сделать небольшой крюк, огибая разрытый котлован, а потом, смущаясь, поинтересовалась:

- Бутылочка пустая вам нужна? Или выбрасывать будете?

Естественно, бутылку я отдала, котлован благополучно обогнула, а на переговорном пункте набрала рабочий номер Шайдюка. На номера, которые вставляют в специальные рамочки в телефонных аппаратах, у меня, вообще, память хорошая. (Даже если мне никто и не предлагает их запоминать).

Звонку моему Анатолий Львович удивился, а вот вопросу не очень.

- Домашний адрес Барановой? - в трубке послышался визг выдвигаемого ящика. - Кажется, где-то был... А что такое?

- Кто забирал её тело?

- Никто не забрал. Родственников не нашли. Похоронили здесь, в Михайловске, за государственный счет.

Это было именно то, что я ожидала услышать.

- ... Адрес, адрес, адрес... Сейчас будет вам адрес... Вот! Кажется нашел... Да, её санаторная карта...

Прижимая трубку плечом, я записала название улицы, номер дома и номер квартиры.

- ... Все... Гастрит больше не беспокоит?

- Нет. Спасибо. Все хорошо.

Он попрощался, извинившись за то, что не может дольше разговаривать, и повесил трубку. А мне вспомнились сначала Елизавета Васильевна, потом Алиска, потом запонка с янтарем и позолоченной окантовкой. Наша первая стычка в присутствии официальных лиц, в частности, господина Селиверстова, и наша последняя беседа, в которой не было названо ни одной фамилии. И я мысленно поблагодарила Анатолия Львовича Шайдюка за умение не задавать лишних вопросов.

Галина Александровна Баранова жила на "Домодедовской". Когда-то жила... Серый пятиэтажный дом стоял совсем рядом со средней школой. За оградой унылые малыши ходили на лыжах по кругу. Как заключенные в Ван Гоговской картине из Пушкинского музея. Я зашла во второй подъезд, некоторое время жала на кнопку звонка тридцать первой квартиры, не особенно, впрочем, рассчитывая на успех. Потом позвонила в тридцатую. Открыла женщина. Ненормально полная, колышущаяся всем рыхлым, белым телом. На голове её была повязана ситцевая косынка "в цветочек", под которой угадывались бигуди.

- Простите, пожалуйста, я из следственной группы по поводу Галины Александровны, - "оригинальное" объяснение уже успело натереть мозоль на языке. - Не могли бы вы ответить на несколько воспросов? У нее, действительно, не было никаких родственников? Почему никто не забрал её тело?

- Не было, - женщина тяжело вздохнула, сделав подобающее случаю трагическое лицо. В том, что она играла и играла паршиво, я не сомневалась ни секунды. - Вот так сложилась жизнь. Бедная-бедная Галина Александровна!

- Так-таки никого?

- Ни единого человечка!

- И подруг тоже не было? Михайловск, в принципе, не так далеко. Если не забрать тело, то хотя бы на похороны могли бы съездить?

- А кому ехать? Мне тяжело, да мы с ней и не дружили особенно. Кто еще? Людмила Поликарповна из первого подъезда? Или Катерина Семеновна? Так у всех дела, дети, внуки...

- Значит, из всех родных у неё был только тот племянник?

- Племянник? Племянник, да! Но вот, видите, ещё вперед её умер, а ведь молодой совсем был... Кстати, вот Антонина со второго этажа с ней ездила племянника хоронить да обмывать. Человек-то он состоятельный был, друзей много, а родственников - никого. Жена молодая - ничего не знает, ничего не умеет, а хоронить все-таки надо по-человечески. Знала бы бедная Галина Александровна как её саму зароют! Без гроба приличного, без венков... Так вот я что про Антонину-то вспомнила? Она, может, и поехала бы, но на даче как раз была: у них в Венгерове дом теплый. Вернулась только после старого Нового года, но уже, конечно, поздно было. И зарыли, и похоронили, и забыли...