Букет для будущей вдовы - Вера Русанова

- Значит, так! - теща дождалась, пока дверь закроется, и ещё крепче вцепилась в ручки своей бесценной сумки. - Я знаю, что у тебя теперь другая фамилия, другая жизнь, но я хочу спросить: намерен ли ты вернуться?

- Вы истосковались без меня?

- Не во мне дело, - она категорически не желала поддерживать иронический тон. Перла как танк, грубо и прямо, не сводя с него своего тяжелого, ненавидящего взгляда. - Дело в Марине, и в вашей дочери. Я просто спрашиваю: ты собираешься к ним возвращаться?

Андрей откинулся на спинку стула, опустил подбородок на грудь, снова хрустнул пальцами и уставился на подставку для карандашей.

- А какой смысл? - спросил он после паузы, с отчаянием понимая, что ничего-то эта женщина не поймет - ни фразы, ни слова! - Все! У всех своя жизнь. Своя карма, если хотите... Мой грех - он уже на мне, и мне его искупать до конца своих дней. А Марина - она великомученица. У неё - память о погибшем супруге, дочь, ради которой стоит жить, воспоминания... Допустим, я приезжаю. И что тогда? Марина узнает, что её дражайший Андрей три года назад просто сбежал, а не утонул. Может, конечно, и простит - черт её знает, а может возненавидит? Начнет искать любви - не для того, чтобы, в самом деле, её найти, а для того, чтобы и мне, и самой себе что-то доказать. С ней, возможно, будут спать... Я не знаю, насколько серьезно у неё с лицом... Но никто на ней не женится. Постепенно она возненавидит не только меня, но и себя, ребенка, вас. Сейчас она скорбная, чистая вдова, а будет несчастная истеричная шлюха. Вы этого хотите?

Сердце вдруг тоскливо заныло: "А Маринка бы поняла. Все-все поняла! Как у такой матери могла родиться такая дочь?.. Прижалась бы к плечу, провела тоненьким, чуть дрожащим пальчиком по лбу, между бровей и по переносице, и проговорила бы: "Зачем ты так? Бедный мой! Тебе ведь так плохо. Ты вынужден говорить эти злые, жестокие слова, чтобы мать просто обиделась и ушла? Чтобы не пришлось объяснять ей, что все не так просто, что ты просто сам не сможешь простить себе своего греха, что ты уже не можешь вернуться? Бедный мой, хороший мой"...

- Не вернешься, значит? - теща, крякнув, поднялась с кушетки. - Это твое окончательное слово?

- Да, - решительно сказал Андрей, глядя в её серые, мутноватые глаза. - Говорить тут больше не о чем: я не вернусь... Или?.. - Странная мысль вдруг закралась ему в голову. - Или вы просто хотели удостовериться? Успокоиться?.. Ведь так, да? Ну, тогда я могу даже дать вам слово. Слово мужчины.

Прозвучало с нелепым, дешевым пафосом, он страшно пожалел о том, что это произнес. "Тетя Оля" же усмехнулась и молча пошла к двери.

- И все-таки, почему вы пришли именно сейчас? Спустя три года?.. Почему вы не разыскали меня раньше, если все это время знали, что я жив?

- Да так... Какая тебе разница?

Дверь открылась, Андрей проводил взглядом сутулую спину в старом осеннем пальто и уронил голову на стол, задыхающийся, обессиленный, не способный ни о чем думать...

... - Вот так, - Говоров потянулся за чашкой, оперся локтем о стол, тут же осторожно поднял руку и стряхнул с рукава своей светло-коричневой дубленки невидимые крошки. - Я - отнюдь не герой, но и Ольга Григорьевна тоже не святая... Выходит так, что она все решила не только за меня, но и за собственную дочь: Марина будет вечно верна памяти героя, который за неё отомстил и по неведомым причинам так и не смог вернуться. Просто подмосковный Одиссей!.. А ведь, если бы не эта чудовищная затея с Ван Гоговскими убийствами Марина могла бы выйти замуж! Откуда "добрейшая тетя Оля" все знала за нее? Почему она всегда все за всех знала? А теперь Маринка обязана ждать, теперь она связана по рукам и ногам всем тем, что случилось. Но я-то в любом случае уже не приеду в Михайловск!

- Ольга Григорьевна перед смертью хотела подготовить Марину, - я пропустила мимо ушей его последние слова. - Она специально говорила ей, что между вами - три года, жизнь, люди, что все это не так просто. Марина боялась, что она обо всем догадается, и доказывала матери, что вы мертвы. А Ольга Григорьевна нарочно на вас нападала, чтобы дочь даже подумать не могла о том, что мать решит обелить вас в её глазах... Кто бы, в самом деле, мог подумать? Невозможно, странно...

- Да, - он кивнул. - Только не надо делать из моей тещи Жанну д,Арк. Не забывайте о том, что после этих троих погибла ещё ни в чем не повинная Катя Силантьева. И эта женщина из профилактория... Тот же почерк? Тоже Ван Гог? Да?

- Красный виноград на груди, - Митрошкин взял двумя пальцами керамическую солонку и крутанул её, как волчок. - И виноградина во рту. А задушили подушкой... Мы подумали, что это - намек на "Красные виноградники".

- Скорее всего, так оно и есть... Ах, Ольга Григорьевна, Ольга Григорьевна!

- Так вы что же, думаете, что их всех убила она? - снова встряла я.

- Вполне возможно. Она и всегда-то была не особенно здоровым в психическом плане человеком. Во всяком случае, предрасположенность к шизофрении наблюдалась явно. А тут ещё рак... С её мозгом могло произойти все, что угодно... Хотя, впрочем, "тетя Оля" могла и что-то ещё раскопать? Вдруг эта девушка... То есть, эти женщины тоже имели какое-то отношение к тому давнему убийству? Я ведь ничего не выяснял, мне просто хотелось об этом забыть.

- Вряд ли они имели к этому отношение, - проговорил Леха. - Вряд ли... Но если даже и так...

- Послушайте, ребята! - вдруг взмолился Андрей. - Я, в самом деле, ничего не знаю. Я услышал об убийствах по телевизору. Если бы не Ван Гог, если бы не этот пароль для Марины, я в жизни бы не догадался о том, что это - работа Ольги Григорьевны... Да, даже когда и догадался, то ещё неделю придти в себя не мог. Это же кошмар какой-то!.. А что касается того, она или не она убила этих двух женщин? Искать её надо было лучше! Весь город по сантиметру обшаривать! Я не знаю, куда милиция Михайловская смотрит? Ольга Григорьевна - больной человек, она не может отвечать за свои поступки. Она уже, скорее всего, даже не понимает того, что делает!

- Она уже мертва, - солонка вывернулась из пальцев Митрошкина и, крутанувшись, упала на бок. Соль высыпалась на скатерть. - Вероятнее всего, мертва. Врачи говорили, что ей оставалось жить не больше двух недель.

Барменша взглянула в нашу сторону с явным неодобрением. Мы сидели здесь уже целый час, заказали всего по чашечке кофе, а теперь ещё и наводили бардак на столе. Я вытянула из пластмассового стаканчика салфетку и пальцем согнала на неё рассыпавшуюся соль.

- Скажите, Андрей, - вопрос уже давно готов был сорваться у меня с языка, - а Ольга Григорьевна она что - тоже интересовалась Ван Гогом? Когда Марина пыталась оправдаться насчет этих репродукций, висевших у вас на стене, она намекала, что у матери плохой вкус, и вы, чтобы ей угодить, якобы, приклеили к обоям картинки из старого календаря... Откуда она знала? Как она смогла все это организовать?

- Насчет чего знала? Насчет того, что я когда-то влюбил Маринку в Ваг Гога?.. Да, Маринка же ей, наверное, и рассказывала? Это как раз несложно... А насчет всего остального? Насчет картин? Наверняка, пошла в библиотеку, заказала соответствующую литературу. На самом деле, все просто. Ван Гог, о нем же столько написано... Если я не ошибаюсь, то вся беда в том, что начала "тетя Оля" с "Едоков картофеля". Что говорить? Картина известная, намекнуть на неё легко. Первое убийство она совершала ещё в относительно здравом рассудке, второе, третье... А потом - больница. Шок, стресс, что-то замкнуло в мозгу. Пять человек на картине и пять, как оказывается, убийств. Два мужчины, три женщины... Возможно, она возомнила себя карающей божьей десницей, ангелом мстителем, который наказывает человечество за грехи...

- У последней женщины, которую задушили в профилактории, родственник тоже умер от сердечной недостаточности, - не совсем уверенно проговорила я. - Это был не тот случай, но... Может быть, это каким-то образом повлияло на то, что именно её избрали в качестве жертвы? Я, правда, пока не представляю, каким именно образом...

- Возможно. Очень возможно... В таком случае, на месте милиции я бы поинтересовался тем, были ли смерти от сердечно-сосудистых заболеваний в семье этой девушки - Кати Силантьевой. Н-да... Милиция... Какой кошмар. Остается молиться о том, чтобы наши доблестные органы так никогда это дело до конца и не распутали. Бедная Маринка! Сначала я, потом мать... Чудовищно... И эти "Едоки картофеля"! В свете гибели последней женщины все выглядит по другому. "Ночное кафе"...

- Кстати, о "Ночном кафе"... Вы знаете, я так до конца и не поняла, почему она оставила рядом с бильярдными шарами кисть? Картошка - понятно "Едоки картофеля", бинт и трубка - "Автопортрет с перевязанным ухом", семечки - "Подсолнухи", виноград - "Красные виноградники в Арле". А вот кисть? Я бы поняла еще, если бы шары и кий, или шары и бутылка... Мне сначала даже казалось, что, может быть, это какая-то другая картина? Та, которой я не знаю? Но и вы говорите тоже...

- Кисть? - Говоров усмехнулся. - Кисть - это намек на Гогена. Помните бармена возле бильярдного стола? Вглядитесь повнимательнее в его черты. Винсент рисовал Гогена: тот как раз примерно в это время приезжал к нему в Арль. Период их дружбы и сотрудничества... Художник - кисть. Дверь в ярко освещенный коридор, дверь в никуда. Художник рядом с бильярдным столом, и кий, кстати, указывающий именно на эту дверь...