Тьма наступает - Лиза Смит

— Увези меня куда-нибудь, — сказала она мягко, сплетя пальцы своей руки с пальцами его свободной руки, — но только в «феррари». Я не хочу ехать в своей машине. Увези меня в «феррари».

Дамон подошел к «феррари», открыл багажник и заглянул в него. Потом посмотрел на Мэтта. Было очевидно, что высокий и крепкий парень не поместится в багажник... По крайней мере с обеими руками и ногами.

— Даже не думай, — сказала Елена. — Положи его в «ягуар» и оставь ключи в машине, и он будет в безопасности — закрой его внутри. — Елена от всей души молила Бога, чтобы то, что она сказала, было правдой.

Секунду Дамон ничего не отвечал, а потом поднял голову и улыбнулся такой лучезарной улыбкой, что Елена прекрасно увидела ее и в темноте.

— Ладно, — сказал он и бросил Мэтта на землю. — Но если ты попытаешься сбежать, пока я двигаю машины, я его перееду.

«Эх Дамон, Дамон, неужели ты так никогда и не поймешь? Люди не поступают так со своими друзьями», — думала Елена, пока Дамон отгонял «феррари», потом подгонял на поляну «ягуар» и укладывал туда Мэтта.

— Так, — тихо и кротко сказала она. Она боялась смотреть на Дамона. — Теперь скажи, чего ты хочешь.

Дамон изогнулся в чрезвычайно галантном поклоне, одновременно показав на «феррари». Елена не знала, что случится, когда они сядут в машину. Если бы Дамон был обычным насильником... если бы ей не надо было думать о Мэтте... если бы она не боялась леса еще больше, чем Дамона...

После секундного колебания она села в машину Дамона.

Оказавшись в машине, Елена вытащила из джинсов сорочку, чтобы не было заметно, что она не пристегнула ремень безопасности. Она сомневалась, что Дамон вообще когда-нибудь пристегивался, блокировал двери и так далее. Все эти предосторожности были не для него. А теперь она молилась, чтобы он отвлекся на другое.

— Серьезно, куда мы едем, Дамон? — спросила она, когда он залез в машину.

— Для начала давай-ка разок на дорожку, — сказал Дамон делано игривым тоном.

Елена ожидала чего-то в этом роде. Она безропотно сидела, пока Дамон взял ее за подбородок чуть подрагивающими пальцами и вздернул ей голову. Она закрыла глаза, когда почувствовала, как ее кожу прокусывают два острых клыка, похожих на зубы змеи. Она не открывала их, когда движения его губ у ее кровоточащей плоти участились, и он стал жадно пить. Идея Дамона — «разок на дорожку» — была именно тем, чего стоило ожидать: она подвергала опасности их обоих. Но, лишь когда Елена почувствовала, что может потерять сознание, она толкнула его рукой в плечо.

Дамон продержал ее еще несколько мучительных секунд — просто чтобы показать, кто хозяин положения, а потом отпустил. Он жадно облизывал губы, а его глаза в буквальном смысле слова сияли так, что это было видно сквозь рей-бэны.

— Великолепно, — сказал он. — Невероятно. Почему ты...

«Давай. Скажи мне, что я как бутылка эксклюзивного виски, — подумала она. — Это прямой путь к моему сердцу».

— Теперь мы можем поехать? — строго спросила она и добавила — так, словно только что вспомнила об особенностях водительского стиля Дамона: — Будь осторожен, на дороге много резких поворотов.

Эти слова произвели именно тот эффект, на который она рассчитывала. Дамон нажал на газ, и они на бешеной скорости рванули с поляны. Машина бешено петляла по изгибам Старого леса — Елена никогда не ездила по нему с такой скоростью, и никто не решался вести автомобиль так быстро, когда она сидела на пассажирском сиденье.

И все равно это была ее дорога. Она играла здесь с самого детства. Внутри периметра Старого леса жиля всего одна семья, но дорожка, ведущая к их дому, была справа от дороги — с ее стороны — и она приготовилась. Сейчас он резко повернет налево; у следующего поворота — дорожка, ведущая к дому Дунстанов — а значит, на втором повороте она и выпрыгнет из машины.

Вдоль дороги, ведущей через Старый лес, разумеется, не было никаких тротуаров, но в этом месте по ее; краям тянулись густые заросли рододендронов и других кустов. Ей оставалось одно — молиться. Молиться, чтобы при падении она не свернула себе шею. Молиться, чтобы она не сломала руку или ногу до того, как пре­одолеет несколько ярдов до дорожки, ведущей к дому Дунстанов. Молиться, чтобы Дунстаны оказались дома, когда она начнет барабанить в их дверь, и молиться, чтобы они послушались ее, когда она скажет им не пускать в дом вампира у нее за спиной.

Вот он, поворот. Она не знала, почему существо в облике Дамона не может читать ее мысли, но оно явно этого не делало. Дамон ничего не говорил, а единственная мера предосторожности, которую он предпринимал, чтобы она не выпрыгнула, была высокая скорость.

Она понимала: ей будет больно. Но в любой боли самое худшее — это страх перед болью, а Елена не боялась ничего.

Когда Дамон проехал поворот, Елена потянула на себя ручку и изо всех сил ударила дверь обеими руками и ногами. Дверь распахнулась, попав под действие центробежной силы — как и ноги Елены.

От одного только удара ногами она наполовину вылетела из машины. Дамон попытался поймать ее, но в руках у него остался лишь клок ее волос. В первую секунду ей показалось, что он все равно затащит ее обратно, несмотря на то что ему не удалось ее схватить. Она два раза перевернулась в воздухе в двух футах над землей, пытаясь ухватиться за листья, ветки, кусты — за что угодно, лишь бы замедлить скорость падения. В этом месте встретились магия и физика; она все-таки сумела это сделать, не переставая плыть на Силе Дамона, хотя и оказалась намного дальше от дома Дунстанов, чем ей хотелось.

А потом Елена ударилась о землю, и ее тело подбросило от толчка. Она изо всех сил попыталась развернуться, чтобы удар пришелся на задницу или плечо, но что-то пошло не так, и она ударилась о землю левой пяткой — Господи! — пятка за что-то зацепилась, тело Елены развернулось, и она врезалась коленом в бетон — Господи! Господи! — снова подскочила в воздух и упала на левую руку с такой силой, что та едва не вошла в плечо.

Уже после первого толчка в ее легких не осталось воздуха, а при втором и третьем ей пришлось со свистом втянуть его.

Мир вокруг нее вертелся и кружился, но один знак невозможно было пропустить — необычно большая ель, которую она, вылетев из машины, заметила в десяти фугах позади. По щекам Елены непроизвольно обильно текли слезы, когда она рванула ветки куста, в котором запуталась ее лодыжка, — и это тоже было неплохо. Всего несколько слезинок затуманили бы ее зрение, заставив испугаться — как это произошло во время двух последних взрывов боли, — что она потеряет сознание. Но она выбралась из машины, она была на дороге, ее глаза были чисто промыты, она видела и ель, и полоску заката прямо перед собой, и она была в полном сознании. А это означало, что, если она пойдет в сторону заката, забирая на сорок пять градусов правее, то не промахнется мимо дома Дунстанов, — дорожка, дом, амбар, поле — все опознавательные знаки окажутся в ее распоряжении, после того как она пройдет по лесу шагов двадцать пять.