2048. Деталь А - Мерси Шелли

— Кто бы за меня столько отвалил… — Басс покосился на зверька. — Тоже мне, венец творения! А воняешь как десять свалок.

Хотя почему нет? Опыты на людях запрещены. Зато с подопытными животными чего только не вытворяют. Собака Павлова, кошка Шредингера, мышь Эйнштейна… Неудивительно, что после всех этих лабораторных пыток они эволюционируют быстрее.

«А кто-то еще говорил, что не верит в теории Джинов! — ехидно заметил внутренний собеседник. — Кто-то еще учил Марию рационально смотреть на вещи».

Басс вздохнул. Иногда он и вправду пытался образумить Марию не только битьем и холодной водой, но и логикой. Обычно это случалось, когда она сама просила помочь разобраться с чересчур липучей сектой. В разных случаях объяснения Басса были разными, но за ними всегда стояла одна общая мысль. Все сектантство сводится к нескольким стандартным методам промывки мозгов. Чтобы избавиться от заразы, нужно просто понять, что твой случай — не исключительный. Посмотреть на ситуацию со стороны — значит уже не участвовать в ней.

Как правило, подобных напоминаний для Марии было достаточно. Но однажды, когда она связалась с совсем уж чокнутыми летающими йогами с Украины-Два, Басс решил пойти дальше — и привить ей не только мысль о методе, но и сам метод взлома религий с помощью великой и разрушительной магии логического мышления. У каждого религиозного человека, объяснил он, есть в голове идея, которую тот принял бездоказательно, на веру. Нечто, зафиксированное намертво. А значит, очень негибкое. Если задавать такому человеку рациональные вопросы и требовать рационального ответа, рано или поздно найдешь эту нестыковку и вызовешь дискомфорт.

Не ограничиваясь теорией, Басс привел примеры такого интеллектуального взлома для основных догматов барбитуристок и кроулианцев, чем поразил Марию до глубины души.

Но радовался он недолго. Через пару дней вопросы Марии начали вызывать дискомфорт у него самого. Еще через неделю один из соседей по Коралловой Горе выбросился из окна, оставив после себя записку со словами «Нельзя верить в то, чего не пережил сам» и большое количество книг по левитации.

Затем другой сосед оставил семью и уехал на учебу в какой-то африканский университет. По словам жены, последние несколько дней он ходил как в воду опущенный, совершенно забыл свои любимые разговоры о наглости черномазых и прочих инородцев, а вместо этого лишь повторял и повторял грустным голосом известную поговорку «Кто о чем, а мутант — о генах».

Третью жертву Басс перехватил в лифтовой. Парень пришел к нему по поводу настройки домового искина, но Мария встретила соседа первой. И хотя их разговор длился не более пяти минут, одного взгляда Бассу было достаточно, чтобы понять происходящее. Сосед был мрачнее тучи, зато лицо Марии светилось особым светом, который нельзя было назвать иначе как интеллектуальный оргазм.

Неудивительно, что он с облегчением воспринял ее уход в очередную секту. Да уж, поиздевалась бы она над ним сейчас, если бы осталась такой же рациональной, как тогда! Сектам он не верит, а сам сидит тут, поклоняется неизвестному биоргу невероятной стоимости. Уже и красивую байку про ускоренную эволюцию придумал. «Пошла лиса на прогулку, нашла геномодную булку…»

Откуда всплыла эта считалка? Неужто искин-гувернер учил его таким глупостям? Судя по проблемам с булкой — его работа. Да, точно. Была у него такая сказочка, где лиса оказывалась хитрым вредоносным мутантом, пытающимся обмануть Супер-Санитара. Как же ее там звали?…

— Элис. — Басс показал на зверька пальцем. — Я буду звать тебя Элис, поняла?

Зверек посмотрел на него, как невропатолог на дебила. И снова стал разглядывать кибы за окном.

К Бассу тут же вернулся былой прагматизм. Стоит ли вообще идти на дело при таком раскладе? Он еще раз перечитал ту часть файла, где Джины предлагали вознаграждение за беглую лисицу. Пожалуй, эта сумма позволит и Марию вернуть, и Мареку долги отдать. Не все долги, конечно. Но по крайней мере, можно будет ставить ультиматум — так мол и так, дело гиблое. В крайнем случае ковырнем другое кладбище, где людей не едят.

Или сходить? Тогда и долги будут списаны, и навар в виде лисицы останется… Ладно, для начала с ней надо договориться.

Так и не проданный детский искин уже полгода болтался на одном из стеллажей, выполняя роль влагонепроницаемого мешка и электромагнитного экрана для завернутых в него инструментов. Вытаскивая пыльную зеленую курточку на свет, Басс ощутил легкий укол совести. Он не любил грабить детей. Но эта настойчивая девочка… Он даже не мог вспомнить, кто из них двоих предложил меняться. Он отдал ей за курточку завалявшийся в кармане волшебный календарь. Она была так рада, что он поневоле ощутил себя опытным детским психиатром. Однако совесть с тех пор не уставала напоминать — ограбил ребенка. За полгода неприятное чувство лишь усугубилось оттого, что сплавить проклятую куртку класса «каф» так и не удалось: слишком много требовалось переделок, чтобы отключить функции родительского слежения.

Зато сейчас именно это и нужно. Басс активировал искин.

— Как тебя зовут, девочка? — спросила курточка вкрадчивым женским голосом.

— Угу… — Басс отыскал дыру в воротнике.

— Кто твои родители, девочка? Почему ты гуляешь одна? — В голосе искина появились строгие нотки.

— Сам ты девочка, — огрызнулся Басс, запуская в дыру джек-потрошитель. Искин-гувернантка попыталась закатить истерику и одновременно превратиться в наручники, но пара точных уколов скальпелем вернула ей спокойствие. Басс подключил к куртке «Евангелие от Лилит» и велел искину настроиться на нового хозяина с учетом лисьего профайла из атласа Джинов.

Искин начал мурлыкать и превращаться в какую-то трубу с лямками.

Однако Басса по-прежнему беспокоил альтернативный план. Идти или не идти? Лисицу можно продать в любом случае. Но если он использует биорга с искином для дистанционного взлома кладбища — а крысы возьмут и разорвут его, как тех пятерых рубил? Тогда он не только останется в нулях, но и потеряет собственные вложения.

Зверь на подоконнике вдруг приподнялся на всех четырех лапах и широко открыл пасть. Зубы зверька были помельче, чем продукция Марека — но выглядели гораздо острее. Казалось, вся голова превратилась в рабочую часть робота-лоботомника из розового углепластика. Даже уши биорга отъехали к затылку, чтобы дать зубам покрасоваться. Потом зверь закрыл пасть, пару раз скромно лизнул тыльную сторону правой лапы и почесал ею ухо.

«Да она просто зевнула». Басс поймал себя на том, что сам непроизвольно открыл рот. Но все выглядело так, будто зверек прочитал его мысленные планы и ответил на языке жестов. Что-то вроде: «Уже делишь неснятые шкурки? Ну-ну, фантазируй».

— Домашний зверинец! — Басс погрозил лисе скальпелем. — И нечего мне жрать дорогие экспонаты! Одну крысу я тебе прощаю. А на кладбище можешь хоть сотню слопать. Но учти: главаря надо взять живым. Я сейчас выясню, сколько он стоит. Если дороже, чем ты — пойдем брать. А если нет… еще подумаю.

Лисица подобрала хвосты под передние лапы и свернулась в пушистый шар. На новые планы своего спасителя ей было наплевать так же, как на старые.

Басс поднял скат и спустился в лифтовую. Эх, поздновато. Экранчик у двери лифта показывал, что он будет занят еще минут двадцать: жители Горы уже начали выползать из своих нор. А встречаться с ними не хотелось бы… Он вернулся на лестницу и поднялся в купол.

Скат, брошенный на коралловое дно вентиляционного тоннеля, быстро морфировался под телом хозяина в «лежачий» режим. Рывок — и навстречу уже несутся запахи всех национальных кухонь мира. Северный Китай, за ним Италия вперемешку с Индией, за ними какая-то совсем «горячая точка»…

«Надо бы включить носовой фильтр», — подумал Басс. И очень удивился этой мысли. Раньше вентиляционная география запахов забавляла его, и он специально оставлял нос открытым, играя сам с собой в угадывание континентов. Но сегодня привычные утренние ароматы казались какими-то неестественными. И причина была очевидна.

Хотя он точно помнил, что закрыл за собой решетку, в носу по-прежнему стоял звериный запах лисицы.

Выход в заведение Отто закрывало что-то вроде здоровенной плаценты. Сначала Басс даже решил, что это новый робот-чистильщик, застрявший в тоннеле. Все оказалось проще — знакомую вентиляционную решетку кто-то накрепко залил розовым пластиком. Свет с той стороны, пробиваясь сквозь пластик, обрисовывал контуры решетки, отчего вся заслонка выглядела как цитоскелет живой ткани под микроскопом.

«Тяжелые роды могут длиться до трех дней», — процитировал Басс. И тут же получил очередное доказательство того, что дурацкие ассоциации имеют свойство развиваться в сторону неприятных совпадений. Замок не просто отказался принимать код — он вообще не работал. Коммут Отто тоже не отвечал.