До особого распоряжения - Борис Пармузин

люди, в самых необычных одеяниях.

- Иди! - коротко приказал Садретдин-хан своему слуге.

Тому явно не хотелось выходить под проливной дождь. Он растерянно потолкался у двери, ожидая,

что муфтий передумает. Почему, например, самому оборванцу завтра не принести свой хурджун.

Муфтий метнул злой взгляд, и слуга поторопился уйти.

Гость пододвинул чайник к себе, стал разливать в пиалы горячий, хорошо заваренный напиток.

Это не удивило муфтия. Он привык, чтобы к нему относились с почтением всегда и везде. Гость

посмотрел на выцветший флажок. Муфтий перехватил его взгляд и тоже повернул голову к святому углу.

- Наше знамя... - твердо сказал он. - Несмотря ни на что, оно поднимется над землей.

Гость не ответил. Он молча протянул пиалу хозяину дома.

- Мы донесем это знамя, - торжественно продолжал муфтий, - до родины...

Он отпил несколько глотков, поставил пиалу и внимательно посмотрел на гостя.

Странный человек. Совершенно не реагирует на слова хозяина. По-прежнему напряжен и чем-то

взволнован. Может, ему надлежит быть таким? Его дело донести хурджун. И все... Отогреется и уйдет по

ночной дороге из этого городка.

- Когда? - вдруг спросил старик.

- Что? - не понял муфтий.

- Когда мы донесем это знамя до родины?

- Если не мы, то наши дети... - ответил муфтий и, спокойно допив чай, вернул пиалу своему гостю.

Старик не спеша вновь наполнил ее чаем и передал муфтию.

137

- Наши дети не донесут знамя...

Муфтий вздрогнул от этого злого шепота. Он вдруг почувствовал странную слабость. Неприятный

комок пополз к горлу.

- Нет детей!.. - повысил голос гость. - Нет! Нет! - Теперь он уже кричал.

- Нет моего Пулата. Ты помнишь его, проклятый старик. Убийца! Он не вернется с той стороны.

- Какого Пулата? - не к месту спросил муфтий. Его сейчас никто не интересовал. Ему становилось все

труднее дышать.

- Он был сильный, здоровый, широкоплечий... Ты послал. Его увел Тухлы. Шакал и сын шакала.

Почему вы впутываете бедных людей в свои грязные дела? Почему? - Старик вскочил. Бросился к

зеленому флажку, сорвал его, швырнул под ноги и стал топтать.

«Пулат. . Это тот, которого повалил Алим... Тот. .» А муфтий не хотел ни о ком думать. Но перед

глазами пронеслась схватка: два парня, катавшихся по камням. Немец...

Разве об этом надо думать. Ему плохо. Он с трудом хватает воздух...

- Ты сейчас сдохнешь, проклятая собака... - опять шепотом заговорил старик. - Я дождусь твоей

смерти. Если не сдохнешь, я задушу тебя.

Старик выставил вперед крепкие ладони. Теперь пальцы не дрожали. Они дрожали, когда старик

разливал чай. Взглянув на пиалу, муфтий все понял...

Старик продолжал угрожающе шептать что-то, но муфтий, медленно склонившись, упал на бок. Он

лежал маленький, щуплый, жалкий.

Никакого хурджуна в караван-сарае не было. Ни о каком госте в старом халате хозяин не знал. Как

пошли дожди, в караван-сарай еще никто не заглядывал.

Предчувствуя недоброе, слуга бежал к дому, шлепая по лужам, с трудом вытаскивая ноги из липкой

грязи. Тяжело дыша, он вбежал в комнату, подошел к муфтию, слегка дотронулся до него. Потом

попятился к двери и вновь выскочил под дождь.

Полицейский, выслушав слугу, осмотрел комнату, поднял опрокинутую пиалу. Где он будет искать

этого старика в такую непогоду? Где? Да и дождь давно смыл его следы.

- Муфтий Садретдин-хан умер... - внимательно глядя на слугу, медленно произнес полицейский. -

Умер. Он был очень стар и болен. Ты понял меня?

Слуга торопливо кивнул.

- Так будет лучше для тебя, - добавил полицейский. - И никто к вам сегодня не проходил. Ты понял

меня?

- Понял... - прошептал слуга и добавил: - Так будет лучше.

Капитан Дейнц не успел доложить Расмусу о смерти святого отца. Два дня Дейнц обдумывал

предстоящий разговор с шефом, подбирал более емкие фразы, искал ответы на предполагаемые упреки.

Очередные диверсии, организованные с помощью муфтия Садретдин-хана, сорвались. Это не могло

быть случайностью...

Как и Расмус, Дейнц давно почувствовал, что рядом с ними действует другая, неведомая им сила. Но

ни разу немецкие разведчики об этом не говорили вслух.

Расмус разрабатывал новые планы, готовился к очередной операции, которая восстановила бы его

авторитет в глазах Берлина.

Какой будет эта операция? Дейнц так и не узнал...

Приехал работник германского консульства, снял шляпу и печальным, нетвердым голосом сообщил:

- Сегодня утром господин Расмус ушел из жизни.

Капитан Дейнц непонимающе смотрел на работника консульства. А тот протянул пакет:

- Это вам.

В пакете была шифровка: Расмуса вызывали в Берлин. И короткая вместо завещания строка,

обращенная к Дейнцу: «Надо ехать».

- Пожалуйста, - строго сказал работник консульства, - не сделайте такую глупость. Вечером мы

должны вылететь.

Из рукописи Махмуд-бека Садыкова

Сохранились некоторые документы, характеризующие деятельность СБТ.

В заявлении инициативной группы, адресованном английскому погранкомиссару в Британской Индии,

говорится:

«Эмигранты потеряли миллионы рублей и понесли большие людские жертвы. В настоящее время

эмиграция нуждается в предводителе, который бы смог объединить разрозненные силы и повел бы их на

спасение своей родины... Таким объединяющим всех предводителем и явится наша организация СБТ.

Мы, уполномоченные инициативной группы, просим Вас не отказать в Вашем покровительстве, а также

закрепить за нами находящиеся в банке средства. Во главе организации будут стоять весьма надежные

люди, которым поручено расходовать эти средства исключительно на нужды организации и спасения

родины».

Одна из листовок, выпускаемых СБТ, давала довольно любопытное объяснение по поводу

национальной борьбы:

138

«Мы находимся между двумя кяфирами (неверными) - англичанами и большевиками, по отношению к

которым шариат предписывает священную войну. Но надо помнить, что англичане не являются нашими

врагами, к. не разрушают нашей религии».

Однако в этих листовках, разумеется, не сказано ни слова, как бандиты расстреливали из английских

винтовок беззащитных жителей, как главари банд разгуливали в английском обмундировании.

Руководители националистических организаций продавали родную землю иноземным господам,

готовы были, как говорилось в другом документе, «установить тесную связь с какими бы то ни было

врагами большевистского правительства».

«С какими бы то ни было!..»

Националисты не очень были разборчивы в выборе хозяев. С раскрытыми объятиями они готовы

были встретить любых интервентов.

ВЫНУЖДЕННАЯ ЗАДЕРЖКА

При каждом стуке в калитку Фарида вздрагивала. Новый гость. А кто-то из них, из гостей, обязательно

принесет новую беду. Это предчувствие не давало покоя молодой женщине. Если бы она могла оградить

мужа от посетителей!

Почти месяц Махмуд-бек не выходил из дома. И гости были редкими. Побаивались еще люди

наведываться к «государственному преступнику». Пробирались незаметно, вдоль заборов, вечерами.

Задерживались допоздна.

А утром появлялся доктор, ругал Махмуд-бека и Фариду. Почему не сменили повязки на руках и ногах.

Почему Махмуд-бек вовремя не выпил лекарство. Фарида коротко оправдывалась:

- Были мужчины в комнате.

- Мужчины... - ворчал доктор, сдвигая лохматые брови.

Он вовсе не сердитый человек. Очень добрый. Сколько раз Махмуд-бек предлагал деньги, пытался

насильно сунуть их в карман пиджака. Доктор хмурился, ворчал, что из-за денег он бы не пошел на

другой конец города. Махмуд-бек смущенно улыбался. Он сейчас очень похож на больного ребенка.

Худой, с желтоватой кожей, сидел, прислонившись к подушкам.

Фарида любила поправлять эти подушки, ловко и быстро взбивать, подкладывать под локоть, за

спину, под голову. Вскоре она стала это делать и в присутствии доктора.

Ее щеки ярко пылали.

- Настоящий король! - улыбнулся доктор.

Эта шутка впервые за все тяжелые месяцы развеселила Фариду. Она с благодарностью взглянула на

доктора. И он неожиданно увидел в глазах женщины необычную радость.

Конечно, все позади... Заживет кожа, исчезнут следы от наручников, окрепнут десны, ноги.