Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая. Том второй - Сергей Самаров

– Кто такой и куда путь держишь?

Всадник ответить не успел.

– Извини, княже… Я знаю его… Это Верхослав, служитель в княжеском тереме. Помощник глашатного, кажется. Похоже, к нашему княжичу гонец, – сказал вдруг сотник стрельцов Русалко, стоящий неподалеку с тремя конями на поводу – все три коня были под седлом. Один принадлежал лично молодому сотнику, два других недавно еще носили тяжелых франкских рыцарей, и своей мощью выделялись рядом с лошадью сотника. Но он предпочитал под собой держать своего легконогого скакуна.

– Русалко! – радостно воскликнул гонец, так и не ответив Бравлину. – Ты же, помнится, с Гостомыслом уехал… Где он сейчас?

– Здесь я, – вышел из-за спин стрельцов сам княжич. – Так ты – гонец?

– Да. К тебе, княже, из Славена, со срочным донесением…

– Гостомысл. Я пока к франкам съезжу… – сказал Бравлин. И, не дожидаясь ответа княжича, погнал коня. Три воя и сотник Заруба отправились следом за князем.

– Что за весть ты нам привез, гонец? Что за надобность такая коней загонять? – спросил Гостомысл, словно не заметив обращения «княже», которое употребляют только говоря с князем. – В Славене что случилось? По лицу твоему вижу, что весть не добрая. Говори, не тяни…

– Горько быть вестником сразу нескольких несчастий, княже, – гонец снял с головы шлем, и встал на колени, как провинившийся человек.

– Я не «княже», я только княжич, – в этот раз Гостомысл поправил гонца. – Говори…

– Славена больше нет. Варяги сожгли город…

– Как они решились? Без Войномира…

– Там был воевода Славер, наставник Войномира. Он решился…

– Зимой?

Зимние военные действия в те века вообще считались редкостью. И потому всегда вызывали удивление. Нападавшие всегда оставались на холоде, тогда как защищающиеся всегда имели возможность приложить руки к домашней печи.

– Зимой, княже…

– Не «княже», а княжич!

– Княже… – настойчиво повторил гонец. – Буривой вместе с братом твоим Вадимиром вознесены на погребальный костер в Кареле. Теперь ты – наш князь. Поторопись домой… Городу без князя никак не можно…

Гостомысл побледнел и замер.

– Как они погибли? – только и нашел в себе силы, чтобы тихо спросить.

– Вадимир, говорят, в сече с варягами. Князь Буривой умер, когда ему про Вадимира сказали. Там же, при всех, в своей горнице.

– А в Славене? Семья моя…

– Все живы. Жена жива, дети живы. Вывели из за город. Сейчас в ближайшей крепостице сидят. Тебя ждут. Меня вот послали…

– Кто-то там сейчас распоряжается?

– Воевода Первонег. Скоро прибудет из Бьярмии воевода Военег со своими полками. Первонег поперву приказал строить землянки для людей. Пока холода не самые – самые. И хочет готовить лес, чтобы весной начать возводить стены.

Гостомысл отошел на несколько шагов от всех, и остановился, сверху рассматривая реку. Ноги его ступали неуверенно. Подошел Русалко, и взял Гостомысла под локоть, поддержал, но княжич, еще не успевший ощутить себя князем, мягко вытащил локоть из руки стрелецкого сотника, и отошел дальше, показывая, что хочет остаться один. Русалко не пошел за ним…

Князь Годослав пробовал в палатке графа Оливье кислое гасконское вино из разных графинов, не получая, впрочем, от этого никакого удовольствия. Граф оставил Годослава одного, приглашенный на малый королевский совет. Как князь уже узнал, собственной палатки у Оливье в ставке короля не было, но две палатки оказалось у дю Ратье, и майордом с удовольствием уступил одну из них графу до того момента, когда Оливье привезут его палатку из полкового обоза. Распоряжение об этом граф уже отдал. Вино в плетеном из камыша сундучке уже в отсутствие графа принесли от кого-то из других придворных, желающих подольститься к победителю Божьего суда. Годослав придворных Карла почти не знал, и потому не мог даже назвать по имени человека, который пришел вместе со слугой, принесшим сундучок. Хорошо еще, что тот сам вызвался спросить Оливье о вкусе вина. Но, должно быть, у франков и бодричей вкусы сильно разнились. Годослав попробовал вино из нескольких бутылок, и нашел, что оно не идет ни в какое сравнение со славянским хмельным медом, несмотря на то, что придворный, доставивший вино, очень его нахваливал.

Наконец, от короля пришли и за Годославом. Паж в красно-синей ливрее, поклонился, не отпуская полог палатки, и сказал:

– Его величество Карл приглашает вас в свои покои, князь Годослав.

Князь встал, взял со стола свои кольчужные перчатки, зажал их в ладони, и пошел не вслед за пажом, придерживающим полог, а впереди его, поскольку знал, где королевская палатка, в которой он сегодня уже бывал, находится. Паж догнал и обогнал князя только перед самым входом, вошел первым, и доложил о прибытии гостя.

– Пусть заходит, – послышался голос Карла. – Мы ждем его.

И только после этого паж поднял полог, и запустил Годослава.

Во Дворце Сокола порядки были проще, но Годослав прибыл в королевскую ставку не свои порядки устанавливать. Войдя за полог, князь остановился, и осмотрелся. В палатке, как обычно, царил полумрак, горели только свечи в низких подсвечниках на столе, за которым сидел Эйнхард, как обычно что-то записывающий, да две медные полусферы-светильника с плавающими фитилями стояли по обе стороны королевского подиума. Король сидел в своем кресле. Против него на длинной скамье сидели майордом шевалье дю Ратье, главный герольд королевства шевалье де Жерен, аббат Алкуин и монсеньор Бернар с графом Оливье.

Годослав остановился в проходе, не доходя до королевского подиума, и поклонился, приложив к груди руку, занятую кольчужными перчатками.

– Вы звали меня, государь?

– Да, князь, присаживайся рядом со своим другом графом Оливье. У меня есть для тебя интересное предложение. И я буду очень рад, если ты на него согласишься.

Годослав шагнул к скамье, и сел рядом с Оливье, готовый выслушать, что скажет король. Но он даже представления не имел, о чем пойдет разговор.

Говорить начал Карл. А это значило, что малый королевский совет уже закончился, и он пришел к какому-то мнению Вернее, к этому мнению пришел король. Карл обычно выслушивал мнение членов своего совета, а уж как поступать, всегда решал сам. Чьи-то аргументы принимал, чьи-то отметал, как не существенные.

– Достославный наш верноподданный князь Годослав, не далее как вчера или позавчера, не знаю уж точно когда, принимал у себя во Дворце Сокола посла князя Бравлина Второго, о чем он сам нам рассказывал, – король говорил, обращаясь не конкретно к князю Годославу, а вообще непонятно к кому, одновременно обобщая и приводя в порядок собственные мысли. – Князь Бравлин, вне всякого сомнения, муж с высоким государственным умом, вышел на Годослава с интересным предложением. Желая прекратить войну, победить в которой он уже не мог в силу скудности своих боевых ресурсов и отсутствия резервов, желал, чтобы князь Годослав спас княжество вагров, приняв оное княжество в бодрический союз, в который вагры входили еще около полутора веков тому назад. Проявив известную нам всем честность и верность вассальной присяге, князь Годослав не пожелал заключать такой договор без ведома своего короля, которому, как все помнят, он дал клятву ограниченной вассальной зависимости еще три с половиной года назад. В самом деле, мы могли бы посчитать тогда такой договор между двумя славянскими княжествами несколько странным проявлением верности княжества бодричей королю франков, который ведет войну против вагров. По крайней мере, взаимное непонимание между нами возникло бы обязательно. Однако, показав политическую зрелость и мудрость, Годослав дал князю Бравлину Второму хороший совет, которым Бравлин и воспользовался, предложив мне наилучшие условия мирного сосуществования. Я принял решение позволить князю Бравлину Второму покинуть эту землю вместе с большей частью его племени. Но земля эта не должна пустовать. Когда еще мы сможем доставить сюда переселенцев из других провинций королевства – неизвестно. И нужно ли нам проводить такое дорогостоящее непопулярное мероприятие, когда у нас предстоят другие большие заботы и непредсказуемые траты государственной казны. Но Вагрия при этом остается пограничным государством, через которое в наше королевство вполне может проследовать враг с полуночной стороны. Все понимают, какого врага я имею ввиду… Кроме того, я только что вот получил донесение, что, вероятно, уже весной готовится мятеж саксов в провинции Нордальбинг. По данным моей разведки, нордальбинги рассчитывали распространить свой мятеж и на Вагрию. Помогать им в осуществлении преступных замыслов намеревается, и уже помогает, насколько мне известно, король Дании Готфрид Скьелдунг. Держать здесь, в этих двух провинциях войска на постоянной основе я не имею возможности. В задуманном большом походе против такого сильного противника, как Аварский каганат, мне важен будет каждый полк и даже каждый рыцарь. Но кто-то и здесь должен следить за порядком, кто-то должен сделать эти две провинции тихими и спокойными, пусть даже предельно жестко – кто-то должен это сделать. Мы на совете ломали голову, не зная, что предпринять, когда мне вспомнилось предложение, которое сделал князь Бравлин Второй через своего посла князю Годославу. Объединение княжества бодричей с княжеством вагров создаст новое сильное княжество. А если вместе с Вагрией князь Годослав получит еще и земли Нордальбинга, его княжество станет значительной силой, противостоять которой трудно будет даже Готфриду. Подавить мятеж саксов бодричи смогут, я думаю, даже без нашей помощи, если мы эту помощь оказать будем не в состоянии. А если будем в состоянии, то поможем безоговорочно. Но, хотя бы на первое время, и на время похода против аваров, это освободит нас от заботы о своих тылах. Что скажешь на это, князь Годослав? Я официально предлагаю тебе присоединение двух новых провинций к твоему княжеству.